Влада Ольховская - Девушка из Зазеркалья
Он старался как можно реже приезжать сюда, не любил это место, но все равно знал его. Очертания холмов на фоне звездного неба и небольшая постройка, укрывшаяся среди них. Он отпер замок на металлических воротах, а потом снова закрыл его, в данной ситуации он не мог позволить себе небрежность.
Оказавшись на охраняемой территории, Арсений почувствовал себя чуть спокойней. Ситуация перестала казаться ему неразрешимой, когда помощь так близко!
У него были ключи от главной двери, и он помнил пароль от сигнализации. Он знал, что человек, которого он ищет, осведомлен о его прибытии. Это казалось логичным. Арсений допускал, что, может, проявляет слабость, позволяя себе такую веру, но хозяина этих мест он считал всеведущим и всемогущим.
Большая часть комнат тонула в темноте, и по единственной полоске света Арсений догадался, где искать Его. Рабочий кабинет, ну, конечно… Он приезжает сюда только поработать.
Догадка оказалась верной. В небольшой комнатке, лишенной окон, находились и Он, и новая девка. Арсений знал, что она уже выбрана и похищена, ведь именно из-за нее к нему пришли! Ему показалось, что он ее уже где-то видел.
Она отличалась от предыдущих… и все сейчас отличалось. Раньше картина была одна и та же. Всех девок он не видел, но пару раз наблюдал рабочий процесс. Была металлическая кровать, была голая, рыдающая и глотающая сопли телка. Ничтожная и годная только для одного. Увидев его, она, как правило, начинала скулить что-то про пощаду и милосердие. Арсений с легкостью игнорировал их.
Но тут… тут что-то пошло не так. Кровать все еще находилась в центре комнаты, но она пустовала. А девка сидела у стены. Она была прикована за руку металлическим кольцом, от которого тянулась достаточно длинная цепь, приколоченная к стене. Свободно передвигаться по комнате девка не могла, не могла даже дотянуться до кровати. Но свободу для того, чтобы сесть, лечь или встать по своей воле, ей оставили.
К тому же она не была обнаженной. Ее тощенькое тельце было скрыто просторным белым платьем, делавшим ее похожей на огромную бабочку. Скорее всего, ее собственную одежду Он забрал, и под белой тканью ее тело оставалось обнаженным, но за то, что эта нагота была скрыта, Арсений чувствовал определенную благодарность: женские тела он находил отвратительными в их уродстве. Хотя вряд ли в это поверили бы те идиотки, что подписывались на его страницу!
И все же самым большим отличием были не кандалы и не одежда. Шокирующая разница становилась очевидной при взгляде на ее лицо. Оно было спокойно. Причем речь шла не о том натужном, упрямом спокойствии, которое изо всех сил старались показать некоторые из предыдущих жертв. Они именно старались, были демонстративны в той силе, которой на самом деле не обладали. Для них это был лишь очередной шаг на пути к отчаянию: после непробиваемого выражения лица, пригодного разве что для игры в покер, они все равно ломались и исходили слезами.
А эта девка была спокойна, как мраморная статуя. Она мирно сидела на полу и наблюдала за происходящим. На ее лице не было ни повязки, ни кляпа, но она все равно ничего не говорила, даже не пыталась о чем-либо просить. Судя по ее идеально белой коже без покраснений и припухлостей, она не плакала ни два, ни три часа назад. Просто сидела здесь и ждала чего-то.
Арсений было решил, что она вообще умственно отсталая, но ее глаза говорили об обратном. Они напоминали ему глаза гигантской ящерицы: безразличные – да, непроницаемые – да, но при этом мудрые и понимающие. Да и потом, Он никогда не трогал больных и умственно отсталых. Арсений не знал, с чем это связано.
Сам Он стоял у другой стены. Он слышал, как хлопнула дверь, знал, кто это – кто еще мог прийти сюда, не потревожив сигнализацию? Однако Он не счел нужным повернуться, и в свете выборочно включенных ламп Арсений видел лишь Его четко очерченный силуэт.
Он был занят тем, что развешивал на однотонной стене фотографии цветов, распечатанные на больших листах бумаги. Нежнейшая чайная роза в простой стеклянной вазе. Ветка жасмина, настолько утонченная, что казалось, будто с бумаги вот-вот сойдет ее аромат. Роскошная белоснежная лилия с крохотными капельками росы на упругих лепестках. Арсений знал, что это нормальный рабочий процесс.
На секунду позабыв о том, что привело его сюда, он спросил:
– Почему не пион? Я думал, ты хочешь делать пион следующим…
– Нет, – обыденно произнес Он. – Пион – это простота. Он только кажется утонченным, на самом деле это простое собрание лепестков, растрепанное и бесшабашное. Пион красив, я не спорю. Но ему не хватает аристократичности. Идею я всегда выбираю по материалу.
Арсений еще раз взглянул на пойманную девку; как обычно, с Ним сложно не согласиться. Ее красота точно не относится к классической, но нечто очень сложное в ее внешности есть. А может, это так в чертах отражается душа… Арсений не брался разбираться во всем этом.
– Я приехал к тебе за помощью! – наконец опомнился он.
– Догадываюсь. Ты просто так не являешься сюда, это место тебе претит. Что случилось?
– Мой дом обыскивали! Вот из-за нее! – Арсений указал пальцем на девку. Ее льдистые глаза уставились на него, и от этого стало почти так же жутко, как от Его прямого взгляда.
– К чему истерика? Мы оба знаем, что у тебя они ничего не нашли. И не найдут. Вот чего тебе не следовало делать, так это приезжать сюда. Пока ты не связан со мной, у них на тебя ничего не будет.
– Что-нибудь да будет! Может, не сразу, но я уверен, что они найдут связь… Я не знаю как, но ведь они уже как-то вышли на меня!
– Еще раз говорю: выход на тебя им ничего не дает. Это очередной слепой ход. Выстрел наудачу, я бы сказал. Но то, что они переполошили тебя и заставили приехать ко мне, – плохо.
– Да нет в этом ничего плохого, – отмахнулся Арсений. – Я ушел от слежки, я уверен! Но лучше от этой девки избавиться поскорее! Посмотри, какие проблемы начались из-за нее!
– Я решаю, когда и от кого избавляться. Все пока идет как надо.
– Конечно, как надо! Скажи это людям, что шлялись по моей квартире! Я уже не знаю, что делать… Ты не мог жертв попроще выбирать? Она явно чья-то родственница!
– Все они чьи-то родственницы. Это не жертвы. Это мой материал для творчества. И от нее я точно не откажусь, тебе надлежит вести себя умнее.
– Мне – умнее! – закатил глаза Арсений. – А ты себя как ведешь? Почему она вообще не привязана?
– Она в цепях.
– Я вижу, что она в цепях! Почему она не привязана за руки и за ноги, как все остальные?!
– Эта цепь ее удержит.
В этом Арсений как раз не сомневался. Добротный металл, хорошая база, новый замок. А у девки нет ничего, даже спички! Чем она его вскроет, ногтем? Но сам факт, само исключение!
– Других ты на цепь не сажал, только ее! Вот я и пытаюсь понять: что она, особенная, что ли?
– Особенная. Но ты этого не поймешь. Поэтому довольствуйся простым пояснением: у нее сломана рука. Мне нужно, чтобы она быстрее зажила, тогда я смогу начать работу. А пока я не могу привязывать ее, как остальных, не повредив гипс.
Присмотревшись, Арсений увидел, что Он действительно говорит правду. Правая кисть и запястье девушки скрывались под плотным слоем гипса. Сама она рукой этой особо не шевелила, положив ее на колени, и из-за этого белый гипс сливался с белым платьем.
Привязывать ее по той же схеме, что и остальных, и правда не представлялось возможным. Там как раз на запястье основная ставка делалась. И все равно этот ход с цепью возмущал Арсения; он не любил, когда что-то шло не по правилам.
– Хорошо, а почему она одета? Остальных не одевал!
– Тебе не нравится обнаженное женское тело.
Это было не вопросом, а утверждением. Он прекрасно знал Арсения.
– Дело не в том, что нравится лично мне! А в том, что ты делаешь все по-другому! Так опасно!
– Не опасно. По-другому – не всегда плохо. Я дал ей одежду не ради нее. Ради себя. Когда слишком долго смотришь на то, что хочешь сделать прекрасным, теряешь остроту восприятия. Я буду смотреть на ее тело, когда решу, что делать с ним. До этого мне нужно выбрать мотив. Я не хочу, чтобы одно вдохновение смешивалось с другим.
Тут уже пошли философские дебри, которых Арсений никогда не понимал. Он был вынужден отступить:
– Я уверен, ты знаешь, что делаешь. Ты меня правильно пойми… Вся эта ситуация слишком беспокоит меня! Что-то не так с этой девкой, говорю тебе. Она первая, из-за кого к нам пришли. Ты сам относишься к ней по-другому. Она сидит и молчит, в конце концов!
– Я отношусь к ней так, как она того заслуживает. Она отличается от других, но я уже давно искал материал, который будет отличаться. С ценным материалом нужно обращаться по-другому, это нормальное явление. Она молчит… да, она молчит. Потому что она умнее других и понимает больше других. Она на самом деле боится и не хочет помогать мне, просто ты не сможешь увидеть это. А я вижу. Крики, слезы, мольбы – показатель глупости. Она знает, что они бесполезны, поэтому не собирается тратить на них свою энергию.
