Александр Граков - Паром в никуда (Город пропащих - 2)
Пока Аджиев отпирал ключами два замка, Федору пришла в голову мысь.
- Послушай, вундеркинд,- съязвил он,- а что ты будешь делать, если вдруг лифт испортится?
- Этого в принципе быть не должно - слесарь ЖЭКа "запрессован" лично мной. Но если все же...- не договорив, Артур Нерсесович вновь достал коробочку и нажал кнопку. Вновь пискнуло, и одна из панелей в стене "офиса" поехала в сторону, открывая проход на загаженную окурками лестницу. Снова писк - дверь мягко закрылась.
- Фазаны, говоришь?- Федор покрутил головой.- Ну-ну...
Средняя квартира, собственно, была ему знакома: старинное оружие и портреты в коридоре, переделанном теперь под галерею, полотна пейзажистов и огромное зеркало в столовой и иконы в бывшем кабинете профессора. А вот это уже нечто нововведенное - одна из перегородок в однокомнатную соседнюю квартиру была убрана, окна заделаны наглухо, в потолок вмонтированы притопленные софиты. А все стены были отданы картинам.
- Интересуешься?- Аджиев мягко щелкнул клавишей выключателя, подрегулировал автоматикой угол наклона софитов... И на Федора вместе со светом вдруг обрушилась гамма неиспытываемых доселе чувств: восхищения, растерянности, смешанных с почти мистическим ужасом. Картины на стенах ожили - каждая на свой лад. Словно прекрасные женщины, просыпающиеся в разное время - по мере передвижения взгляда. Артюхову довелось как-то побывать в музее - их комсомольский отряд водили на экскурсию. Впечатления остались: строгие залы, чопорные гиды, разъясняющие влияние эпохи Ренессанса на развитие человеческого общества, картины Рафаэля, Леонардо да Винчи...Все по полочкам: живопись, баталии, портреты, натюрморты. В этой комнате все полотна были перемешаны во времени, пространстве и сюжетном исполнении. Взгляду не за что было зацепиться, вырвать из общей массы ту изюминку, на которую можно смотреть безотрывно, рискуя нажить близорукость. И в то же время хотелось охватить все сразу, рассмотреть досконально, до мазка, штриха, полутона - все было ново, живо и ошеломляюще интересно. А все не получалось - кругом шла голова. Да так, что Федор поневоле зажмурился.
- Это пойдет,- Аджиев сзади сжал его плечо.- Со мной было такое же, когда я впервые разглядывал это. Нужно научиться смотреть "в трубочку". Вот так,- он сжал кулак, оставив в нем отверстие, поднес эту "трубочку к глазу, прищурив другой, и принялся водить этим "моноклем" по стенам.- Попробуй. Вообще-то, можно и потом, не среди ночи же. Лучше скажи, какая картина тебе понравилась больше всех.
Федор молча подошел к "Невостребованной страсти".
- Она живая. Кто писал твою супругу?- он испытывающе взглянул на Аджиева.
- Не волнуйся, не Раздольский,- натянуто усмехнулся Артур Нерсесович.- Просто у него талантов нет таких. Это сама Елена Сергеевна рисовала. Все картины.
- Да их хоть сейчас в Сотсби выставляй - пошутил Федор.- Завалят долларами. Правда, я в общем-то дилетант по данному профилю...
- Не волнуйся, московские эксперты, которым я показывал все эти полотна, того же мнения,- Аджиев смотрел на Федора напряженно, с ожиданием. Но услышал совсем не то, на что надеялся.
- Эх, и мудак же ты, Артур Нерсесович - извини, но мягче сравнения не нашлось. Такую женщину загубить...
- Я ее загубил, да?- тут же вспыхнул "китаец". Ты более, чем кто-либо другой, осведомлен о ее шашнях с этим полуюристом Раздольским. Сам же мне приносил кассеты-компромат на них. За которые, кстати, оторвал неплохие бабки,а? И теперь еще смеешь упрекать меня в чем-то. Да я ее пятнадцать лет назад на руках тащил от самого ЗАГСа до порога дома, понял.
- Ну и продолжал бы дальше носить,- в свою очередь взвился Стреляный, помимо воли потянувшись рукой к потайному карману брюк.- Что ж ты бросился разменивать свою большую любовь к Елене Сергеевне на мелочную одноразовую - к проституткам? И если ты уж так ценил свою законную супругу, зачем тебе нужна была Светлана? Все мы, мужики, кобели грешные, как правильно сказала одна моя любимая артиска эстрады, но зачем, скажи, ты кичился этим перед супругой? Правильно, унизить ее хотел. А униженных, знаешь, жалеют. И подбирают, и поднимают с колен, и вытирают им слезы, чтобы заставить почувствовать себя полноценной женщиной. Так вот, Раздольский, как бы это тебя ни коробило, из таких вот жалельщиков, которые ценят в женщине прежде всего именно женщину, а не макет для секс-экспериментов, надувную бабу, наконец. И вот когда это до тебя в конце-концов дойдет, а дойдет непременно - ты поймешь, какую женщину потерял.
- Уже дошло,- Аджиев смотрел на Федора с немым восхищением и изумлением одновременно.- Ты сейчас выразился так, словно прочел все это в моих мозговых извилинах. Этого нельзя найти в книгах - через это нужно пройти самому. Из какой же ты чаши отхлебнул такой полынный настой?
- Из которой ты пользовался не кривясь, Аджиев. Дочь профессора, Светлана, ублажала тебя в свободные от супруги часы, а затем клялась мне в верности и любви в перерыве между трахами с тобой. Она была той самой невестой, к которой ты отпускал меня по субботам и воскресеньям в обмен на верную службу.
- Не может быть,- Артур Нерсесович прошел в другую комнату к стойке бара, налил в бокал коньяка и ахнул залпом, словно водичку,- эта стерва сделала все для того, чтобы я бросил Елену и женился на ней. И это ей почти удалось год назад. Если бы не заварушка с Левочкиным...
- Моя свадьба была назначена в это же время, Артур Нерсесович. А еще она не брезговала спать с неким Митей, я уже спрашивал тебя об этом "братике". Да и профессор Збарский, подозреваю, неспроста начал писать свой дневник-компромат на них с Митей. Любви, как говорят, все возрасты покорны, ведь существует же, кроме животной, еще и платоническая.
- Вот это Света! Вот это тихая скромная девочка, какой мне представилась в самом начале моей дружбы с Петром Петровичем.- Аджиев, прихлебывая коньяк, уже разговаривал сам с собой, не замечая стоявшего рядом Федора.
- И вот на эту самую "скромницу" ты променял свое семейное счастье, Артур Нерсесович,- безжалостно добивает его Федор.- Недооценив свою супругу, переоценил артистку-шлюху. Ты выбросил - другой подобрал. Какие после этого могут быть амбиции?
- Ну, это по-твоему. А лично мне хотелось бы еще хоть встретиться со Светкой,- сверкнул угольно-черными глазами Аджиев.- Посмотреть в ее честно-преданные глаза. Но после того, как она продала эту квартиру, я потерял ее след. Наверное, легла на дно,- горько усмехнулся он.
- Ошибаешься, здесь как раз все наоборот,- возразил Федор.- Ты ушел в подполье, а Светлана выплыла. Да еще как. Вместе с Митей они выстроили на месте "Золотого руна" еще более престижный клуб. "Клондайк" называется, не слыхал?
- Да он у меня уже давно в печенках сидит,- Аджиев вскочил со стульчака у бара.- Все пакости идут от него якобы под моей "крышей". Так вот кто держит эту крышу. А рваться внаглую туда нельзя: ОМОН перекрыл все входы-выходы, и менты постоянно на стреме. Прямо какой-то отдел внутренних дел, а не бордель закрытого типа.
- А как же твоя депутатская неприкосновенность?- усмехнулся Федор.Пойди, махни своей корочкой, глядишь, и пропустят. Ты, как я понял, и на второй срок уже подал заявку. Тоже, как все остальные, собрался подымать с колен Россию? Или все ж Москву посватать собираешься? Как там у нас один из кандидатов в женихи говаривает: "Москва - это невеста на выданье. А я приду и засватаю ее." Так что поспеши, пока не опередили.
- Врет твой кандидат. Москва - ожиревшая элитная шлюха, готовая отдаться любому западному инвестору за очередную подачку - транш. И я ее не собираюсь сватать - просто-напросто изнасилую. А зря ты, Стреляный, насмехаешься: без таких, как я не обойтись.
- Ну, Россия, допустим, обойдется.
- Россия может быть, а Москва нет,- упрямо гнет свое "китаец".
- Слушай, Артур Нерсесович, давай оставим эту полемику для средств массовой информации, а?- просит Федор, зевая так заразительно, что у Аджиева поневоле следом открывается рот.- Тебе не кажется, что сейчас самое время для сна? Может, утром базар продолжим? А "Клондайк" предоставь мне,Федор наливает себе коньяка.- У меня есть что предъявить его шефам. И я навещу их во что бы то ни стало.
- Ты это серьезно?- Аджиев недоверчиво смотрит на него.- Проси людей, проси денег, оружия - все достану.
- Отдай мне то, что я оставил в машине на полу, деньги мне действительно понадобятся. А все остальное - моя забота.
Утром Стреляный первым делом ныряет под холодный душ, затем принимается за гимнастику у-шу. За этим его и застает проснувшийся позже Артур Нерсесович.
- Ты куда это собрался в такую рань?- сам он собрался в холодильник за "Боржоми".
- Мне нужна твоя машина,- без предисловий рубит ему Федор.- Так что пиши доверенность.
- А машина зачем?
- Глупый вопрос. Хочешь такой же ответ? На кладбище в ней поеду. А если серьезно - на Введенское кладбище. У меня там шпалер в заначке еще с прошлого года. Если через пару часов не вернусь - можешь объявлять всероссийский розыск,- шутит Федор, забирая у Аджиева подписанный бланк.
