Мария Жукова-Гладкова - Поиграй со мной в любовь
– Тимофей Ильич у тебя уже любимый человек? – немного удивилась я.
– Нет, – честно ответила Верка. – Но я ведь должна быть любимой женщиной!
Мы рассмеялись, Верка быстро стала серьезной и сказала, что ей с Тимофеем в первую очередь интересно. Она невероятно повысила свой образовательный уровень, более того, Тимофей Ильич очень неприхотлив, искренне радуется борщу, щам, голубцам, котлетам… Всему! После смерти мамы он был всего этого лишен. Он рад, что кто-то взял на себя все обязанности по дому.
– Странно, что его раньше никакая баба не прихватила, – заметила я.
– Так он нигде не бывает! Вот бывал в магазине, где я торгую, я и прихватила. Он же ходит в свой институт, в библиотеки, архивы. И там он на женщин как на женщин не смотрит. То есть он нигде не смотрит на женщин как на женщин! По улице идем – не реагирует он на баб! Представляешь?
– Так это ж хорошо! – заметила я.
– Но странно, – сказала подружка. – Хотя выбора у меня нет. И, Лида, в наш городишко очень не хочется возвращаться… Кстати, Тимофей предложил мне пойти на курсы вождения. Оказалось, что у него есть машина. Правда, наверное, уже сгнила, но это посмотреть надо. Она осталась от дяди, брата матери, а дядя умер десять лет назад. Тимофей машину водить не умеет, никогда не хотел. А мне вдруг предложил.
– Иди обязательно, – произнесла я. – Пригодится. Я же научилась. И без курсов. И езжу.
После окончания спектакля Слава предложил подвезти Тимофея и Верку, которые, естественно, были без машины. Мы с Веркой высказали пожелание пройтись до второй сцены Мариинки и посмотреть на здание, получившее от горожан много различных прозвищ, включая «энергоблок», «многоуровневая парковка», «бетонный сарай» и прочие.
Конечно, восприятие (всего) субъективно, но я тоже не поняла, как можно было в старой части Петербурга поставить этот «энергоблок». Он бы вписался в новый район. Слава рассказал про несколько предложений по «облагораживанию» здания. Мне понравилась идея оформить фасадные стены «под театральный занавес». Хотя кто будет ее воплощать? И так уже потрачено то ли восемнадцать миллиардов, то ли двадцать два (по разным источникам). Разве может какой-либо театр столько стоить? И почему здание, на строительство которого потратили такие деньги, так сказать, «пошло по швам», не простояв и года? Почему некоторые окна и двери выглядят так, словно их вбивали кувалдой? Почему пошли трещины – на окнах, на двери? Старинная набережная гораздо прямее, чем водосток, выгнуты перила перед парадным входом. А размеры зазоров между рамами… В списке изъянов, составленном жителями Петербурга в Интернете, несколько десятков (!) пунктов. В общем, можно только гадать, когда этот дорогостоящий проект сам развалится.
– Явно пошла осадка, – высказал свое мнение Тимофей Ильич.
Признаться, мне стало очень грустно…
Мы высадили Верку и ее спутника и поехали к нашему дому.
– Ты довольна? – спросил Слава.
– Очень! – воскликнула я.
– Значит, бери билеты теперь в новую Мариинку. Посмотрим не только снаружи, но и изнутри – пока здание не развалилось. Говорят, что несмотря на все внешние недочеты, там великолепная акустика. А ведь это главное, не правда ли? Договоритесь с Верой. Лучше на субботу. На следующую, через неделю… Как получится.
Но в следующую субботу и через субботу нам обоим было не до театра.
Глава 24
Слава завернул во двор, поставил машину на обычном месте, мы вышли, он нажал на пульт сигнализации, потом взял меня за руку, мы сделали несколько шагов к подъезду – и тут прозвучал выстрел.
Слава стал падать на меня…
– Нет! – закричала я. – Нет!
– Лорд! Взять ее! – послышался крик где-то рядом.
Уголком глаза я увидела, как огромная собачища рванула за угол дома, за Лордом побежал наш сосед снизу, за домом послышался крик. Женский. Но мне было не до женщины, не до Лорда, не до соседа снизу…
Я пыталась удержать Славу, но его тело вдруг стало невероятно тяжелым, хотя он, конечно, и так немало весил. Мне было не справиться! Я поняла, что сейчас упаду сама, вместе с ним. Потом я почувствовала что-то липкое на руках…
Внезапно кто-то подхватил тело Славы, иначе я бы точно рухнула на землю вместе с ним.
– Сейчас, сейчас! – сказал какой-то мужчина, рядом с ним стояла обеспокоенная женщина. Вокруг них бегал черный спаниель. – Аня, в «скорую» звони!
Мужчина уложил Славу на асфальт.
– Плед есть какой-нибудь? – поднял на меня голову, вынул ключи от машины, которые Слава так и сжимал в руке, и протянул мне.
Я в сомнамбулическом состоянии открыла машину, заглянула в салон, потом в багажник, нашла там какую-то старую куртку, вытащила, протянула мужику.
– Машину закрой! – велел он, явно понимая, что мне требуются четкие указания. Я плохо соображала в эти минуты.
Я закрыла машину. Тут к нам прибежал еще один дядька с болонкой на руках.
– Там Лорд бабу держит! – сообщил очередной собачник. Как хорошо, что мы возвращались как раз в то время, когда у нас во дворе гуляют с собаками! – Пистолет рядом валяется. Громадный! Я таких никогда не видел!
– Может, автомат? – высказал предположение хозяин спаниеля.
– Выстрел был один, – напомнила его жена. – Один раз громыхнуло.
– Так автоматы и одиночными стреляют.
Они начали говорить про оружие. Я слушала это какой-то частью сознания, не понимая смысла. Я стояла на коленях на холодном асфальте рядом со Славой, держала его за руку.
Внезапно я почувствовала, как он сжал мою руку, потом открыл глаза!
– Пожалуйста, не умирай! – закричала я. – Не оставляй меня!
Двое мужчин и женщина обернулись на нас, хозяин спаниеля склонился над Славой.
– Только бы сердце было не задето!
Я проследила за его взглядом. Слава был ранен в грудь, и крови из него уже вытекло много. Очень много… Задето легкое? Что там еще есть в груди? Но ведь людей же спасают после ранений в грудь! Ведь правда же спасают!
Первой приехала не «скорая», а полиция. Меня о чем-то спросили, но я не смогла ответить, я была в шоке. Собачники стали что-то объяснять полицейским. Потом приехала «скорая».
– Отпустите его! – приказали мне.
Я ведь так и держала Славу за руку. Но я не поняла, что мне говорят. То ли врач, то ли фельдшер разжал мою руку и высвободил Славину. Слава опять лежал с закрытыми глазами, но дышал!
– Спасите его! Только спасите! – прошептала я. – Пожалуйста!
Славу быстро погрузили на носилки и занесли в машину.
– Вы – жена? – спросили у меня. На этот раз спрашивал кто-то из полицейских.
Я могла только кивнуть, потом полезла за Славой в карету «скорой помощи». Врач что-то говорил полицейскому насчет того, куда мы поедем. Но надо же быстрее! Каждая минута на счету! Из него же вытекают кровь и жизнь!
Когда «скорая» выезжала из двора, подъехали еще какие-то машины. То ли из прокуратуры, то ли еще из какой-то инстанции. На «скорой» включили сирену, и мы довольно быстро доехали до больницы. Поздний вечер выходного дня. Никаких пробок. Да и больница оказалась совсем близко.
Славу сразу же отправили на операционный стол. Я рухнула на стул. Ко мне подошла женщина, то ли врач, то ли медсестра, то ли администратор, стала задавать какие-то вопросы. Я поняла, что их не слышу. Или не понимаю.
К ней подошла вторая.
– Она в шоке, – сказала вторая первой.
Потом вторая куда-то ушла, вернулась со шприцем, сделала мне укол, посмотрела мои зрачки. Я поняла, что сжимаю в руках борсетку Славы. Моя сумочка так и болталась на плече. Хорошо, что не потеряла. Там же все документы. А в борсетке – Славины документы.
Потом мне принесли сладкого чаю, заставили выпить.
– Говорить можем? – спросила первая дама.
Я кивнула. У меня записали данные Славы, спросили про аллергию. Но я не знала, на что у него аллергия. Сказала, что вроде бы ни на что. Какие препараты принимает постоянно? Никакие. Спросили про травмы. Я вспомнила про аварию. Сказала. Женщина заинтересовалась. Я не могла ответить на многие из ее вопросов. Она спросила, в какой больнице лежал Слава после аварии. Это я знала и сообщила.
– Мы с ними свяжемся, – сказала она и наконец оставила меня в покое.
Операция шла два с половиной часа. Наконец вышел врач и сказал, что сделал все, что мог.
– Он будет жить?! – кинулась я к нему с расширенными от ужаса глазами.
Врач молчал.
– Он жив?!
– Да, он жив. А шансы – пятьдесят на пятьдесят. Задето легкое, он потерял много крови. Молитесь.
Не знаю, как я не потеряла сознание. Пятьдесят на пятьдесят! Это ужасно! И еще совсем недавно была авария. И опухоль в голове!
Я сказала про опухоль. Эта информация очень заинтересовала хирурга. Но я не знала деталей.
– Вы говорите, что ему оставалось не так долго жить?
– Я не знаю… Мне так сказали! Я хочу, чтобы он жил!
Врач странно посмотрел на меня.
– Поезжайте домой, – мягко велел он. – Сегодня вы здесь уже ничем не поможете. Выспитесь. Вам надо отдохнуть. И вам нужны силы.
