Мария Жукова-Гладкова - Как стать вдовой?
– И у вас про Володю больше нет никаких сведений? – спросила я. Мне было просто интересно. – Вообще никаких?
– Есть, – вздохнула Ольга Петровна. – Дело в том, что после выхода из тюрьмы он на самом деле занялся антисоветской пропагандой и агитацией.
Я открыла от удивления рот.
– Я не знаю почему. Наверное, из чувства противоречия. Из-за того, что безвинно пострадал. Еще в тюрьме он написал какую-то книгу – о советском строе, об осуждении невиновных, что-то в таком роде. После выхода из тюрьмы ему удалось ее напечатать и распространить – естественно, по каналам самиздата. Книга попала на Запад. Володю опять посадили, но теперь уже за дело. Но на этот раз отправили в психушку на принудительное лечение. И диагноз поставили, типичный для антисоветчиков, – вялотекущая шизофрения. Но через полгода выпустили. Он еще одну книгу написал, теперь уже про психушку. Его опять отправили в тюрьму по «семидесятке», а оттуда выдворили в США вместе с другими диссидентами.
По словам Ольги Петровны, на Западе поднялся большой шум – и вокруг Володи, и вокруг еще каких-то диссидентов. Деталей она не знала. Ну и наши власти, вероятно, поняли, что им проще выдворить несколько человек в США, лишив советского гражданства.
– Вы каким образом об этом узнали?
– Я на алименты хотела подать. Мама умерла, получала я мало, а Юра рос быстро. К тому же в советские времена все приходилось «доставать». Тебе это сложно представить, Лера. Ты же росла уже с полными полками в магазинах. Ты же, наверное, даже талоны не застала… А мы жили по-другому. Ну а «доставали», переплачивая. Или за услугу. В общем, мне нужны были деньги. И одна знакомая рассказала, что получает с мужа, отбывающего срок, неплохие алименты. Они же там работали. Я пошла наводить справки. Я же развелась до рождения Юры. И в свидетельство о рождении отец не был вписан должным образом. То есть «Владимир Юрьевич», но фамилия моя, а не его. Только я начала справки наводить, как ко мне человек пришел из «конторы».
– Кагэбэшник?
Ольга Петровна кивнула.
– Разложил все по полочкам. В общем, я поняла, что мне лучше про Володю забыть навсегда.
– А после того, как времена изменились, вы не пробовали его разыскать?
Ольга Петровна покачала головой и сообщила, что и Юра этого не делал.
– Я даже не уверена, что Володя знал, кто у него родился, мальчик или девочка. И не уверена, что он знал про рождение Славика. Люська-то была на совсем маленьком сроке, когда Володю арестовали. Славик говорит, что ни мать, ни он отца не искали.
– Вы со Славиком снова встретились на митинге?
Ольга Петровна кивнула.
– Я понятия не имела, кто он. Я же видела его ребенком. Я только будто снова увидела Володю. Меня словно молнией ударило… Ну а потом мы выяснили, кто он и кто я… Он от первой жены сбегал на митинги. Дома слова лишнего сказать не мог. Она зарплату у него всю отнимала, оставляла десять процентов, причем требовала отчета о расходовании еще и этих денег. Выпить ему тоже не давала, каждый раз под руку говорила: «Возлюби печень свою», причем таким тоном… И лекцию о здоровье начинала читать, картинки какие-то показывала. Славика это очень раздражало. Причем она не скандалила, посуду не била, а нудным тоном его воспитывала. Вот он и ушел в оппозицию. Ну а мне было скучно. И сынка своего позлить хотелось. Поэтому я тоже ушла в оппозицию.
– Так там все протестующие против террора в семье? – рассмеялась я.
– Не все, но определенный процент, и немалый. Есть настоящие психи. Есть те, кому просто нечего делать. Есть те, кому нужно адреналин выпускать. Человек целый день сидит за компьютером, а энергия копится, выхода требует. Я двух таких парней знаю. Ходят на митинги за адреналином, причем на самые разные. Им абсолютно все равно на какие.
– И вы со Славиком быстро нашли общий язык?
– Да, – улыбнулась Ольга Петровна. – И захотели позлить наших родственников. Лера, ты не представляешь, что его жена устраивала, когда Славик на развод подал… Про свой нудный воспитательный тон забыла, орала, как базарная баба. Мне названивала. И мамаша его названивала. Но мне было что им сказать…
Ольга Петровна улыбнулась с таким блаженством, словно только что откусила кусок любимого торта.
– Мы для походов в суд народ собирали в поддержку Славика. Люди, с которыми мы на митингах познакомились, с удовольствием ходили. Его жена же даже освидетельствования требовала – не сошел ли он с ума. Володю моего вспомнила, хотя его ни разу не видела – вроде как Славику шизофрения по наследству передалась, хотя на самом деле у Володи никакой шизофрении и в помине не было. У него была светлая голова. Но в конце концов их развели. Несовершеннолетних детей нет, Славик прописан у матери и является совладельцем той квартиры, а она – у себя. Там еще какая-то дача была, но Славик на нее не претендовал. В общем, развели их, и мы с ним тут же заявление в ЗАГС подали.
– Вы официально женаты? – удивилась я.
– Да, – опять блаженно улыбнулась Ольга Петровна. – Ты представляешь, что было с Люськой, когда она узнала, на ком женится ее сынок? Кстати, выглядит она паршиво. Настоящая старуха. И Юрка тоже никак успокоиться не может. Но мы хотели всех уесть.
Ольга Петровна весело рассмеялась, потом резко стала серьезной.
– Но дело в том, что мой сынок, похоже, решил изменить ситуацию. И одним махом избавиться от всех – от нас со Славиком, от тебя и даже от Анны.
Русский парень вышел на связь с людьми, координаты которых дал ему дядя-генерал.
– Мы вас с нетерпением ждем, – сказали ему и еще раз уточнили координаты.
Дядя-генерал, в свою очередь, сообщил, что деньги за людей с научно-исследовательского судна перечислены полностью, а за «главный объект купли-продажи» будут проценты со сделки, то есть с того, что удастся получить.
– А не кинут? – уточнил русский парень.
– Нет, это мои давние знакомые… И я им еще нужен, и ты нужен. Мы планируем еще много дел провернуть вместе. Они будут действовать со своей стороны, мы с тобой – со своей.
– Но их могут разочаровать ученые, – напомнил племянник.
– А они не для них, – рассмеялся дядя-генерал. – Они в этом деле – посредники. Даже, скорее, передаточное звено. Им самим эти ученые не нужны. И нам не нужны. Им другой объект нужен. А нам с тобой – деньги. Семью нам надо содержать. Нашу большую и дружную. Ты не забыл, племянник?
Глава 18
В это мгновение в дверь моей каюты постучали. Пришел Славик.
– А я думаю, куда ты делась, Оленька, – обратился он к законной супруге. – Потом решил, что ты можешь быть здесь. Ну, придумали что-нибудь?
Славик посмотрел на меня.
– Что мы должны были придумать? – уточнила я.
– Как что? План совместных действий по нейтрализации твоего мужа, Лера, он же – сын Оленьки и мой… Оля, кем мне приходится твой сын?
– Пасынком.
– Вот! Моего пасынка.
– Сядь, Слава, – велела Ольга Петровна.
Законный супруг мгновенно выполнил указание. Вероятно, был хорошо выдрессирован за годы предыдущего брака. Возможно, дрессировку начинала еще мамочка.
– Лера, почему ты все-таки подменила ребенка? – посмотрела на меня Ольга Петровна. – Что ты узнала?
– Я случайно подслушала разговор вашего сына с какой-то женщиной. То есть ее реплик я не слышала, но я поняла, что он беседует по телефону с женщиной. Он говорил про новую жизнь и про страховку за яхту. Я задумалась, есть ли мне место в той новой жизни… А когда пошли разговоры про путешествие на яхте, причем вокруг Африки, решила, что должна спрятать ребенка.
– Юрка на каком языке говорил? – уточнил Славик.
– На английском. И новая баба, как мне удалось выяснить, у него англичанка. Только это я узнала гораздо позже.
– И он всех нас отправил на этой яхте, за которую решил получить страховку… – задумчиво произнесла Ольга Петровна. – Лера, сколько стоит эта яхта?
– Понятия не имею. Но явно немало. Юре точно было бы жалко потерять такие деньги.
– А страховка покрывает всю стоимость? – уточнил Славик.
– Большую часть должна покрывать, – сказала я.
– А может, и превышает стоимость, – заметила Ольга Петровна и добавила задумчиво: – Значит, опять страховка…
– Что вы имеете в виду? – посмотрела я на свекровь. – Он уже получал за что-то страховки?
– Он сам занимался страхованием. И сделал на нем первоначальный капитал.
– На страховании? – удивилась я.
– Лера, это выгодное дело. Не спрашивай меня: я понятия не имею, как нужно действовать. Я не знаю, что именно делал мой сын. Но потом у них возникли проблемы.
