От звезды и до воды - Людмила Мартова
– А если он умрет? – выкрикнула Муся.
– Не должен. Организм молодой, крепкий, дышит нормально. Оклемается.
– А если это коронавирус и он меня заразит?
– Значит, и вы оклемаетесь. Будут проблемы – звоните.
Муся в отчаянии смотрела, как «марсиане» идут к своей машине. Ей было так страшно, что у нее даже волосы на голове шевелились.
– Постойте, – закричала она, видя, что медики готовы залезть в машину, – пожалуйста, постойте! Помогите мне хотя бы в дом его перетащить. Я же не справлюсь сама. Ну будьте же вы людьми!
Люди в белом осмотрели ее щуплую фигурку.
– Ладно, – наконец сказал второй голос, женский. – Тут вы правы, не по-человечески его в машине бросать, а вы и впрямь не справитесь. Игорь, Женя, помогите.
Так и получилось, что спустя десять минут оставшаяся после отъезда бригады «Скорой» один на один с огромной проблемой Муся смотрела на распластавшееся на ее кровати тяжелое тело, все еще находящееся в температурном забытьи. Жизнь приобретала совсем новый поворот, а значит, к ней надо было приспосабливаться заново.
Следующие дни слились в какой-то единый временной континуум, у которого не было ни начала, ни конца. Пожалуй, в нем можно было четко выделить только те промежутки, в которые Муся чистила, кормила и поила Вербу. Все остальное время она как в полусне дежурила у постели больного, давала ему лекарство и морс, сваренный из найденной в холодном коридоре клюквы, а также кормила с ложечки куриным бульоном и протирала влажной тканью. И утку, наспех приспособленную из старой миски, убирала и мыла, удивляясь тому, что не испытывает ни капли брезгливости.
В промежутках она сама что-то ела и спала на диване в гостиной урывками, сквозь сон прислушиваясь к глухому надрывному кашлю своего нежданного постояльца и его тяжелому дыханию. Дышал он с присвистом, но точно не задыхался. Сколько дней всосала в себя эта черная дыра, Муся не знала. Три? Пять?
– Марина, – услышала она и подскочила на диване, не понимая, не приснился ли ей этот голос. – Марина, подойдите ко мне, если вам не трудно.
– Да, Сергей, я уже бегу. – Она нащупала тапочки и заторопилась в соседнюю комнату. – Вам лучше да? Слава богу, что вы пришли в себя.
– Так странно, у меня было чувство, что я где-то не здесь, но при этом я точно знал, что нахожусь в вашем доме. Мне в бреду все время виделось ваше лицо, а еще я чувствовал ваши руки, нежные и мягкие. Вы в прошлой жизни, наверное, были сестрой милосердия, Марина.
– Нет, не была. Более того, я всегда боялась всего, что связано с медициной: боли, крови, слез. У меня бабушка врач, а мама медсестра, но я даже ни минуты не сомневалась, что никогда не пойду по этой стезе.
– Никогда не говори «никогда», – задумчиво сказал Баринов. – Марина, вы же мне жизнь спасли.
– Да бросьте вы, – засмущалась Муся. – Скажете тоже.
– Но это действительно так. Я помню, что мне совсем плохо стало на дороге, только и успел, что на обочину съехать, как отрубился. Получается, вы меня нашли, не побоялись в дом взять, перетащили, на кровать уложили, да еще и ухаживали так, как только мама в детстве. И это при том, что вы ужасно боялись заболеть.
– Я и сейчас боюсь, – призналась Муся, – но в больницу вас не взяли, не могла же я вас на улице оставить.
– Значит, вы действительно меня спасли, и не спорьте. А где ваша кошка? Мне все в бреду хотелось ее рассмотреть.
– Какая кошка? – Муся вдруг испугалась, что у Сергея вновь начинается жар. – Нет у меня никакой кошки, только лошадь в сарае, Верба.
– Да, я помню, вы говорили про лошадь, – согласился он, – но звали все-таки кошку. Мусю.
Опешив, Муся немного помолчала, а затем звонко рассмеялась, понимая, что сейчас смутит гостя не на шутку.
– Муся – это я, – наконец сказала она. – Это мое домашнее имя. Мариной меня зовут только в официальной обстановке, а для родных и друзей я – Муся. Так с детства повелось.
Естественно, он смутился. Но глупо извиняться не стал.
– А можно и мне звать вас Мусей? – вместо этого спросил Сергей. – Очень теплое имя, вам идет.
Звать себя привычным именем Муся разрешила. С ее помощью больной смог добраться до туалета и умыться. За это время Муся успела перестелить постель, заменив пропотевшие простыни и загрузив белье в стиральную машину. Затем они позавтракали на кухне, вдвоем, как будто совместные завтраки давно уже вошли у них в привычку.
Затем Муся настояла, чтобы гость отправился в кровать, а сама пошла во двор, к Вербе. Вернувшись, она обнаружила, что он спит, но звук ее шагов разбудил Сергея, он открыл глаза и улыбнулся. Улыбка была чудесная.
– Вот что, – сказала Муся решительно, – сегодня вы отдыхайте, а завтра поедем в больницу.
– Зачем? – спросил он, внимательно глядя на нее. – Я вам надоел? Вы хотите от меня избавиться?
– Не говорите глупостей, – рассердилась Муся, – надо узнать результаты ваших анализов, показать вас врачу и настоять на том, чтобы вам сделали КТ легких. Нужно же понимать, идете вы на поправку или нет. Если все хорошо, то вернемся сюда и будете долечиваться. Понятно? И не спорьте вы, ради бога.
– Я не буду спорить, – засмеялся Сергей, – во-первых, вы правы, а во-вторых, совершенно очаровательны, когда сердитесь.
На следующий день, накормив Вербу, Муся помогла одеться Сергею, который все еще был очень слаб, довела его до своей машины и усадила на пассажирское сиденье.
– Может, лучше на моей? – спросил он.
– Нет уж, больше за руль вашей машины я не хочу. Она для меня слишком большая и страшная. Когда я думала, что вы умираете, то довольно лихо доехала до дома, но повторять этот подвиг не спешу.
В районной больнице, до которой они доехали за полчаса, их даже слушать не стали.
– Да вы что, с ума сошли? – всплеснула руками пожилая дама в регистратуре. – Едут и едут, едут и едут. Вот в Москву бы ехали, а не к нам.
– У этого человека в субботу брали анализ на коронавирус. «Скорая» брала, нам бы результат узнать. Это во-первых, – решительно заявила Муся.
Сергей стоял, опершись на стену и с трудом переводя дух. От их короткой поездки он устал, Муся это точно видела.
– Так в «Скорой» и спрашивайте, откуда я знаю, куда ваши результаты увезли.
– Этому человеку нужно сделать КТ легких, у него может быть пневмония. Это во-вторых. И мы отсюда не уедем, пока
