Туман искажений (СИ) - Филатов Валерий

— Теперь пошли, — сказал агент Ткачёву. — Кто тут кого будет считать и запоминать? Распихали всех абы как.

— А с этим как быть? — кивнул Андрей Викторович на мужика. — Сдаст ведь, нехороший человек.

— Он уже ничего не вспомнит. Если проснётся.

Глава 18

Они тихо прошли по коридору до крайней палаты и быстро нырнули в проём, когда задремавший боевик очнулся, вздрогнув. Он сидел в начале коридора и не заметил «перебежчиков».

В этом помещении народу в заложниках было больше. Человек тридцать кое-как разместились у стен и на полу. Кто-то тихо похрапывал, но большинство не смыкало глаз, прислушиваясь к ночным шорохам. Хмель опустился на пол и усадил рядом Андрея Викторовича.

— Что будем делать? — Ткачёв увидел задремавшую на плече матери Надю. Хозяйка дома, где они останавливались, смотрела в окно и мелко трясла головой.

— Надо уходить из больницы, — сказал Хмель.

— Ты-то как тут оказался?

Хмель смущенно улыбнулся.

— Не мог тебя оставить в одиночестве. Вот и залез в грузовик, в который запихнули нашу хозяйку с дочкой.

— Зачем?! — не оценил его геройства Ткачёв. — Тебе надо было, как и договаривались, взять боевика, снять на плёнку допрос, и уходить.

— Я подумал, что простой боевик не будет внушать доверия, а полевого командира можно взять только здесь.

— Теперь мы тут никого не возьмём, — Андрей Викторович приложил ладонь к занывшему затылку. — Боевиков слишком много. Даже для тебя…

— Я и не собираюсь в одиночку отдуваться за МВД, ФСБ и прочих, — агент почесал ладонью лоб. — Боевики вечно тут сидеть не будут. При отходе и возьмём одного, что по «жирнее».

Ткачёв не разделял оптимизма Хмеля. Боевиков было много, и заложников тоже. Как будут развиваться события, предугадать было невозможно.

— А где сын и средняя дочь хозяйки?

Хмель мотнул головой.

— Я их отправил на аэродром вертолётного полка. Надеюсь, что они дошли.

Ночь прошла относительно спокойно, но с рассветом боевики зашевелились. Хмель осторожно глядел в окно, наблюдая, как полевые командиры отдают приказы, и запоминал расположение огневых точек во дворе и в здании.

В палату кинули бутылку воды, и приказали сидеть тихо, если хотят остаться в живых. Воду поделили на всех, но Ткачёв заметил, что боевики не настроены долго содержать заложников.

— Подвал минируют, — шёпотом сообщил ему Хмель, подсев рядом. — И откуда у них столько взрывчатки?

— Значит, заранее была приготовлена. Не зря Аксагов говорил про уход местных чеченов из города. Прав он был. Что там боевики?

— Организуют всё по правилам, — недовольно ответил Хмель. — Пулемётные точки, снайпера, гранотомёты… Всё, как надо. Если начнётся штурм, то мирняк на окна поставят. И начнётся, Андрей, мясорубка…

— И что бы ты сделал? — Ткачёв облизал пересохшие губы.

— Не знаю, но подготовился бы. Дымы, атака под броней с разных сторон, снайперская группа. Это для разведки боем. Пулемёты подавить точными ударами…

— Так они взорвут больницу.

— Они не смертники, Викторыч, — убеждённо сказал Хмель. — Им надо обязательно уйти отсюда, иначе вся эта возня будет пшиком. Гибнуть им во имя чего-то, конечно, можно, но не в данном случае. Это, Андрей, спланированная операция, с планируемым отходом.

Между тем, к больнице стали приходить люди, но не приближались. Собирались вдали группами, махали руками и ждали.

В палату зашли два боевика. Люди притихли и настороженно глядели на бородатых мужиков с автоматами и в разгрузке. По бокам каждого болталось по противогазной сумке, явно набитой патронами.

— Эй, ты! — один из боевиков призывно махнул рукой молодому мужику, сидевшему у окна. — Иди сюда.

Мужик медленно встал и подошёл неуверенным шагом.

— Иди за нами.

— Куда вы его уводите?! — крикнула молодая женщина из угла палаты, но в ответ боевик выстрелил короткой очередью в стену над головами заложников. Тут же все люди в палате закричали и попадали на пол, прикрывая головы.

— Всю мебель из помещения выбросить в окно, — грозно сказал боевик. — Не сделаете — взорву всех.

И они ушли, уведя молодого мужика, который не переставал оглядываться, пока шёл по коридору.

— Плохо дело, — сказал Хмель, вставая. — Давай выбрасывать мебель, а то гранатами закидают.

Они с Ткачёвым выбрасывали койки из окна. То же самое делали в соседних палатах.

— Вот что, Андрей, — сказал тихо Хмель. — Если начнётся штурм, то ныряем в туалет напротив, а оттуда дергаём со всех ног к забору. Бежим быстро и крутым зигзагом, чтобы снайпер не смог прицелиться…

— Ладно, — прошептал Ткачёв.

Они задержались у окна и увидели, как во двор выводят шестерых мужчин из заложников с завязанными глазами.

— Это уже похоже на казнь, — сказал Хмель. — Игры закончились, Викторыч…

Раздались автоматные очереди, но Ткачёв не стал смотреть на это. Он присел под окном, стараясь не думать о том, что происходит. Ему стало страшно, по-настоящему. А ещё он почувствовал холод в груди, будто кто-то сжимает сердце ледяными ладонями. Кольнуло под лопаткой слева и стало трудно дышать.

— Андрей?!

Озабоченно вскрикнул Хмель, усаживаясь рядом. Ткачёв только устало закрыл глаза, жестом показывая агенту, что всё нормально.

День прошёл напряженно. Никто не знал, что будут делать боевики, и только заглянувшая в палату девушка принесла воды и батон хлеба. Её привели под конвоем, и после стали выпускать людей из палаты в туалет. По одному, под дулом автомата, давая по три минуты на посещение.

Половина людей в палате не хотели, но Хмель сходил.

— Погано, Викторыч, — сказал он, когда боевики отошли. — Похоже, что в сортире оборудуют огневую точку. И окнами туалет не на задний двор, а на торец. Очень удобная позиция.

Со двора раздался шум. Люди осторожно выглядывали в окна, чтобы оставаться незамеченными.

— Кашпировский приехал! — воскликнула женщина, глядевшая в окно.

Ткачёв нервно захихикал, сжал голову ладонями.

— Это что творится-то? — сквозь смех говорил он. — К боевикам на переговоры прислали депутата-колдуна! Хмель, ущипни меня. Это просто безумие какое-то…

— Да-а-а-а! — агент таращился в стену, будто хотел сделать в ней дыру. — Интересно, Басаев его пристрелит или отпустит?

— Скорее, опустит, — сказал кто-то из мужчин в палате. — Это я образно выражаюсь.

Ткачёв потерял счёт времени. Это было ни к чему. Обречённые люди сидели на полу, понурив головы и молчали, терпеливо что-то ожидая. Даже Хмель перестал скакать по палате, и только сидел глядя в потолок. Кто-то изредка приносил бутылки с водой, да раз в день желающих водили в туалет. У многих уже не было сил, чтобы подняться.

Как-то под утро вдалеке загремели двигатели.

Хмель открыл глаза, прислушался и толкнул в бок Ткачёва.

— Кажется, собираются идти на штурм.

— На штурм чего? — сонно спросил Андрей Викторович, с трудом соображая, что хочет от него агент.

— Больницы, Андрей. Просыпайся!

Внутри здания, в коридорах затопали боевики, засуетились, заглядывая в помещения. К ним в палату забежали трое, взглянули на заспанных заложников.

— Вставайте на окна, — приказал один из них.

Никто не пошевелился. Тогда двое бородачей стали насильно и грубо поднимать женщин, и толкать к оконным проёмам.

— На окна вставайте!

Женщины зароптали, но боевик ударил одну прикладом в плечо. Хмель зло дёрнулся, но Ткачёв остановил его. Он бы ничего не добился, только схлопотал бы пулю.

Стоящий в проёме молодой бородач смотрел на действия своих товарищей явно неодобрительно. Андрей Викторович это заметил, и запомнил боевика.

У боевиков были рации, но, видимо, включили глушилку, и они переговаривались между собой криками. Два боевика стали активнее подталкивать женщин к окнам, а в коридоре зашумели, и в туалет поволокли пулемёт и два гранотомёта «Муха». Прибежали ещё четверо боевиков и двое из них стали сгонять людей к окну в коридоре — на торце здания.