Парадокс лося - Антти Туомайнен
– Этот сюжет мне лучше знаком, – продолжает она. – И сегодня утром он буквально ожил у меня перед глазами. Теперь мне хочется добиться ощущения объемности, как в работах, представленных на моей первой выставке, посвященной Франкенталер. Это ощущение должно возникать оттуда, – она показывает на мурал, – и куда-то вести. И демонстрировать что-то неочевидное.
Обрезаю скотч, встаю и смотрю на мурал.
Сейчас он мне нравится больше, чем когда-либо прежде. Это явление для меня не новость. Работы Лауры Хеланто всегда вызывают у меня такие чувства, и каждый раз в ее произведениях я вижу что-то новое, что прежде ускользало от меня, хоть и находилось прямо перед глазами. Радость открытия, очарованность, обостренность чувств – иногда я пробовал разобрать этот неконтролируемый эмоциональный сплав на составные части, чтобы лучше понять смысл увиденного и разобраться в себе, но мне это не удавалось. Даже посещение «Атенеума» не стало для меня математически выверенным прорывом, на что я надеялся. Начало действительно было многообещающим: у меня без труда получалось разбирать на части реалистичные живописные полотна начала прошлого века (крестьяне + снопы + вечернее солнце) и получать тот результат, на какой я рассчитывал (примитивное крестьянское производство до появления сельскохозяйственной техники). Но, начиная с кубизма и заканчивая абстрактным искусством, мои попытки обращались в прах. Я совершенно не понимаю, как воспринимать все эти пятна, всю эту мазню и разводы, хоть они и вызывают непонятно откуда взявшееся чувство радости, и я даже заметил, что задерживаюсь перед этими работами.
И прямо сейчас, стоя рядом с Лаурой Хеланто и снова ощущая ее такой знакомый запах – смесь цветочного шампуня и какой-то приятной туалетной воды, соединяющей аромат моря, цитрусовых и еще чего-то неясного, – глядя на ее мурал, я понимаю, что она имеет в виду, когда говорит, что картина захватила и влечет ее к себе. Думаю, у искусства Лауры Хеланто могут быть те же истоки, что и у нее самой, все это сродни силе Большого взрыва, которая привела в движение весь мир, к взрыву до взрыва. И одновременно я понимаю, что мои размышления лишены точности и практической пользы, текут непонятно куда и зачем, и…
– Хенри?
Лаура Хеланто, видимо, сказала что-то, а я был занят своими мыслями. Бросаю взгляд на нее и понимаю, что, скорее всего, так оно и есть. Она смотрит в сторону «Клубничного лабиринта» и, разумеется, видит то же, что и я. На переднем плане – «Клубничный лабиринт», а внутри него прыгают и толкаются наши клиенты. Один из них разлегся перед входом в лабиринт, возможно, демонстрируя другим посетителям свой протест, или просто от усталости. И сразу за «Клубничным лабиринтом» – ярко-зеленые крокодильи головы. Это сложенные в штабель каноэ от «Крокодильей реки». Те самые каноэ, что Кристиан не успел установить в «реку».
– Я спросила тебя: это «Крокодилья река»?
– Да.
Лаура Хеланто поворачивается ко мне:
– По-моему, она не пользуются популярностью. Да и не работает толком.
– Оба наблюдения верны, – отвечаю я, испытывая некоторую неловкость, когда ловлю как всегда отмеченный искренним интересом взгляд ее синих с зелеными лучиками глаз. Неловкость усиливает и то, что у Лауры гораздо больше опыта в сфере управления парками приключений, чем у меня. – Мы отправим «Реку» обратно поставщику.
– Неужели «Финская игра» тебя не предупредила, когда ты заказывал оборудование? Насколько я помню, с ними было очень приятно работать. Я больше знаю о современном…
– Недоразумение, – говорю я. – Проблема быстро разрешится.
Сначала мне трудно понять выражение лица Лауры Хеланто. В следующий момент она улыбается:
– Парк твой, конечно. Мне на мгновение пригрезилось, что я все еще тут работаю.
Она вдруг наклоняется вперед, быстро целует меня в губы и так же стремительно отстраняется. У меня в голове грохочет поезд метро.
– И зачем идти на склад? – говорит Лаура.
– Не знаю, – отвечаю я честно. – Обычно чтобы что-нибудь там взять – инструменты, запчасти, стройматериалы…
Лаура Хеланто смеется, уж не знаю почему, и указывает на рулон скотча у меня в руке.
– Поможешь мне еще Лемпицкую разметить?
Не самый плохой день – если не думать о том, что все, относящееся к Парку, либо находится в опасности, либо само по себе опасно, либо просто не так, как должно быть. Забыть обо всем этом, разумеется, невозможно, но присутствие Лауры Хеланто отодвигает эти заботы на второй план. Причем она даже не раздражает меня так сильно, как я мог предположить, хотя я знаю, что мне еще нужно решить кучу проблем.
Одна из этих проблем, разумеется, Юхани, с которым мы – почему-то – за весь день не встретились. Это странно, но сегодня весьма кстати. Я ничего не рассказываю Лауре о наших с ним отношениях, и сама она не касается этой темы. Когда после обеда я размечаю ей площадку перед муралом О’Кифф и с особым тщанием измеряю длины алюминиевых дуг, Лаура Хеланто снова улыбается и говорит, что мы – хорошая пара.
Думаю, она так считает в художественно-математическом смысле.
Пять часов и двадцать две минуты спустя мы занимаемся с ней любовью.
9
– Завтракать. Мама говорит, иначе ты опоздаешь.
Все это для меня в новинку. То, что я вижу вокруг, перед собой и по сторонам. В первый момент я не понимаю, где я и что со мной происходит. Потом вспоминаю – сразу все. Разумеется. В моих воспоминаниях нет ничего необычного. Единственная странность – что я во сне… испытывал счастье.
Сначала мы работали в Парке, проводили измерения и делали разметку. Потом поехали на машине ко мне домой, где я дал Шопенгауэру сухого корма, паштета и лакомство для кошек, поменял в миске воду и сказал, что ухожу на всю ночь. Это не заинтересовало Шопенгауэра в той степени, в какой я предполагал. Затем мы отправились к Лауре в Херттониеми, где нас ждали бодрствующая няня и спящий ребенок.
И наконец, я сам поспал в объятиях Лауры Хеланто, после чего мы занялись кое-какими приятными упражнениями; они не только подняли нам настроение – думаю, эта зарядка нам обоим пошла на пользу, – но и принесли мне такое расслабление, какого я, похоже, никогда раньше не испытывал. Мне кажется, я не преувеличиваю.
Туули стоит в дверях спальни. Я в квартире у Лауры
