Филипп Ванденберг - Пятое Евангелие
Казалось, что миссис Фоссиус не поняла ни слова из сказанного. Анна и Клейбер задавались вопросом: было ли это удивление наигранным, хоть оно и выглядело столь естественно, или бывшая жена профессора действительно не имела ни малейшего представления о том, чем занимался ее муж в течение долгих лет? По крайней мере, когда они, перелистывая книгу, за книгой, пытались найти хоть какие-нибудь новые зацепки, Аурелия сохраняла совершенно спокойный вид. Похоже, она смирилась со своей судьбой и с судьбой, постигшей ее мужа.
Запутавшись в бесчисленных заметках, найденных в разных книгах, Анна задала миссис Фоссиус вопрос о том, как могло случиться, что профессор никогда не разговаривал с ней о своих исследованиях и не рассказывал о целях работы.
На что Аурелия ответила:
– Фоссиус всегда был довольно замкнутым человеком. Конечно, он говорил о своей работе, но от подобных разговоров я почти всегда уставала, поскольку просто не могла следить за его мыслью и понимать смысл сказанного, если речь шла о его области знаний – компаративистике. В Марке жили два человека: любящий муж, с которым я играла в гольф в Бонита-клубе, и одержимый ученый, с трудом справлявшийся с обычными повседневными проблемами. К сожалению, его вторая натура начала постепенно брать верх, и это повлияло на наш брак не лучшим образом. Но, – заметила она под конец, – я уже и так рассказала вам слишком много.
Анна и Адриан восприняли последнюю фразу как вежливую просьбу миссис Фоссиус покинуть ее дом и попрощались.
10
По пути в гостиницу они молчали, поскольку каждый пытался привести свои мысли в порядок. Наконец Анна заговорила
– Что ты думаешь о миссис Фоссиус?
На лице Клейбера появилась гримаса – нечто среднее между лицом смеющегося человека и человека, готового вот-вот заплакать.
– Трудно сказать, – ответил он. – Я бы не стал утверждать, что она лжет. В то же время меня не покидает чувство, что миссис Фоссиус решила скрыть от нас нечто важное.
– Ты имеешь в виду ее заверения, что она не знала, над чем работал муж?
– Хотя бы и это, – сказал Клейбер. – Нельзя прожить с человеком в браке восемь лет и не знать, как он зарабатывает деньги.
– Хорошо, предположим, что она знала, но не была посвящена в детали его исследований Я ведь тоже в общих чертах знаю, чем ты занимаешься, но достаточно подробно не смогла бы рассказать об этом Честно говоря, подробности меня вовсе не интересуют, поэтому вполне вероятно, что миссис Фоссиус интересовалась работой мужа в той же степени.
Клейбер покачал головой.
– Такого я себе просто не могу представить. Фоссиус не раз ездил на край света в поисках какого-то куска пергамента. Он должен был объяснить жене, почему именно этот клочок пергамента был для него так важен. Если бы он сам не стал говорить, то наверняка миссис Фоссиус спросила бы его. Она же это отрицала, и я ей не верю.
Когда они проезжали мимо площадки для игры в гольф возле Бонита-клуба, Клейбер остановил машину.
– Миссис Фоссиус обмолвилась, что они с мужем играли здесь в гольф. Верно?
– Да, ты прав, – ответила Анна. – Кажется, мы с тобой думаем об одном и том же.
Клейбер свернул на площадку для парковки. На террасе клуба сидели в плетеных креслах несколько игроков, они разговаривали и пили чай со льдом. Анна с Адрианом представились как друзья Фоссиуса, приехавшие из Германии, и спросили, не был ли кто-нибудь из присутствующих близко знаком с профессором.
Что значит «близко знаком»? С ним виделись в клубе, но близко профессора знал только Гарри Брэндон, его ассистент. Кто-то указал на лунку неподалеку, возле которой мужчина и женщина пытались выбить мяч из песка. Это были Гарри и его жена.
Гарри Брэндон и его жена Лиз, бывшая в отличие от мужа довольно полной, оказались очень милыми и приятными людьми. Во время короткого разговора с ними Клейбер и Анна узнали, что Брэндон занял место профессора Фоссиуса в университете. Когда Анна рассказала о смерти профессора в Париже, Низ спросила, не зайдут ли их новые знакомые вечером на ужин, поскольку ей и Гарри очень хотелось бы узнать подробности этой истории.
Анна и Адриан охотно приняли приглашение. Они надеялись, что Брэндоны больше расскажут о Фоссиусе и его научных исследованиях.
Гарри и Лиз жили на острове Коронадо, на Седьмой улице к западу от Оранж-авеню, в деревянном бунгало с небольшим садом и крохотным внутренним двориком с тыльной стороны, в котором был безвкусно выполненный фонтан, при виде которого тут же вспоминался оказавшийся в опасности хамелеон. По периметру фонтана были установлены электрические лампы, каждые десять секунд подсвечивавшие воду разным цветом.
На стенах и на темно-коричневой грубо сделанной деревянной мебели висели и стояли фотографии в рамках, не меньше двухсот, на которых чета Брэндонов была запечатлена в кругу своей огромной семьи или среди друзей. Самые старые из этих снимков, похоже, были сделаны еще в сороковых годах.
Сразу заговорили о Фоссиусе. Выяснилось, что профессора Гарри буквально боготворил. Он рассказал, что у Фоссиуса была так называемая абсолютная память, которой обладает лишь, один человек из нескольких миллионов. Такое свойство мозга позволяет запоминать однажды прочитанное либо услышанное и даже через много лет воспроизводить с точностью до слова. Этот дар просто обязывал Фоссиуса заняться сравнительным литературоведением. Профессор был способен работать с точностью компьютера, в то время как все остальные все равно что возились с записями на клочках бумаги, и был настоящей находкой для науки. Фоссиус мог цитировать любые места из «Божественной комедии» Данте или «Фауста» Гете и сравнивай, их между собой. Он был настоящим гением. Хотя – при этих словах Брэндон стал серьезен – именно абсолютную память следовало винить в том, что Фоссиус постепенно, но с каждым месяцем все более явственно терял рассудок.
Анна возразила:
– Когда мы разговаривали с профессором в Сен Винсент де-Поль, он был абсолютно нормален! Сначала мы не верили что его разум не помутился, но после нескольких разговоров с ним у нас не осталось и тени сомнения в его здравомыслии
– В том-то и дело, – заметил Брэндон. – Это типично для его поведения. С Фоссиусом вы могли вести дискуссии на самые разнообразные темы и при этом не замечать, что он внезапно начинал говорить бессмыслицу.
Гарри рассказал, что у профессора были излюбленные темы, одной из которых являлось притязание католической церкви
на совершенство. В отличие от апологетов веры, Фоссиус ставил вопрос о том, можно ли доказать преимущество христианской религии над всеми остальными, не прибегая к постулатам веры и исключительно научным путем и при помощи имеющихся у человечества знаний. При этом он постоянно искал новые доказательства своей теории, одним из которых предположительно и было никому не известное ранее Евангелие.
На вопрос о содержании пятого Евангелия Брэндон ответить не смог. Никто в институте ничего не знал о работе профессора, поскольку Фоссиус скрывал все свои исследования за завесой тайны. Вполне возможно, что собранные им фрагменты были частью единого целого, а именно утерянного Евангелия, но об их истинном смысле и значении профессор не проронил ни слова.
– Неужели он скрывал это даже от своего ассистента? – удивилась Анна.
– Даже от своего ассистента, – подтвердил Гарри..
Конечно, его поведение казалось в высшей степени странным и подозрительным, а в конечном итоге стало поводом для прекращения всяких отношений, поскольку исследования профессора выходили далеко за рамки его науки.
– Жаль, – заметил Брэндон, – я считал Фоссиуса действительно великим ученым.
Во время рассказа Брэндонов Анна рассматривала многочисленные фотографии, и одна из них привлекла ее внимание. На фото были запечатлены Гарри и Лиз с другой парой на фоне потрясающего вида на Monument Valley[22]. Вторым мужчиной на фотографии оказался Фоссиус, производивший впечатление радующегося жизни молодого человека, – полная противоположность тому Фоссиусу, с которым Анна познакомилась в Париже. Вторая женщина – настоящая красавица с прекрасными длинными волосами – показалась Анне знакомой, хоть она и не могла понять, где именно могла ее видеть.
Лиз заметила, что Анна пристально рассматривала фотографию, и объяснила:
– С того дня прошло уже около пяти лет. Трагическая история.
Анна вопросительно взглянула на Лиз.
– История с Ганне и Аурелией! – воскликнула Лиз. – Не ужели вы ничего не знаете об этом?
– Нет, – ответила Анна удивленно. – Вы не могли бы рассказать подробнее?
Гарри вызвался рассказать обо всех обстоятельствах, связанных с той историей, и не торопясь начал:
