Алина Егорова - Белые ночи, черная месть
На машине они быстро нагнали беглеца, резво отмахавшего добрых пару километров.
- Стоять! - рявкнув Антон, заламывая руки, выдохшемуся парню. Он застегнул наручники на тонких, как у девушки, запястьях Славика.
- Документы есть? – поинтересовался оперативник.
Вместо ответа молодой человек замотал головой, пытаясь, насколько это было возможно в его положении, продемонстрировать пустоту карманов.
На парне были футболка и джинсы. Футболка, растянутая до пятьдесят второго размера при его сорок шестом смотрелась на Славике, как на Гавроше. В карманах потертых джинсов, кроме трех ключей на брелоке и сторублевой купюры «на пиво» ничего не нашлось. Славик мысленно попрощался со стольником и бутылкой дивного напитка, за которым он и шел в ближайший ларек. К его удивлению, деньги вернули. «Не та сумма», - сделал вывод Славик.
- Этого везите в отделение - некогда сейчас разбираться - а мы на обыск, - скомандовал Мостовой.
Квартира Анны Логаж показалось крохотной: обилие старой мебели вкупе с громоздящимися вещами создавало тесноту. В доме не было ни единого свободного угла: стопки пожелтевших газет, перевязанные шпагатом книги, многочисленные пакеты на шкафах, пирамиды набитых всяким хламом картонных коробок. Единственная комната была перегорожена пополам сервантом. В одной части помещения, судя по всему, была гостиная с намеками на порядок, в другой, к которой сервант стоял неприглядной тыльной стороной, было царство лени: разобранный диван со смятой постелью и разбросанный мужской гардероб. Картину довершал живописный плакат: скелет, с вытянутым костлявым пальцем и надписью: «Ты идешь пить пиво?».
Представителям правопорядка оставалось только вздыхать, от предстоящего перетряхивания такого количества вещей, которое находилось в квартире. Начать решили со шкафов и тут же наткнулись на полиэтиленовый пакет с документами. Он был спрятан на верхней полке под бельем.
- Типичный женский «тайник», хранить в тряпках документы, - прокомментировал Мостовой, открывая новенький паспорт без обложки.
- Логаж Святослав Святославович, - прочитал он вслух. С фотографии смотрела неумная физиономия, только что задержанного парня.
Оперативники переворошили всю квартиру, но больше ничего полезного для следствия не нашли.
То, что парень, чей фоторобот был составлен с помощью Людмилы Похомовой, оказался сыном Анны Логаж, многое объясняло. Святославу был доступен электронный ключ с открытым доступом почти во все помещения «Камеи». Предстояло выяснить, кто руководил парнем: мать или он действовал самостоятельно. Если идейным вдохновителем являлась Анна, то мотивом убийства Мараклиева, скорее всего, послужил личный конфликт. Бескомпромиссность главного архитектора способствовала развитию ссор и склок. Женщина могла использовать сына в слепую – например, попросила забрать коробку с картриджами и заодно «вернуть» Кириллу Андреевичу сахар, перемешанный с ядом. Эта версия казалась Андрею симпатичной: в ней все выглядело логичным и не вызывало вопросов. Если допустить, что Святослав пробрался в кабинет главного архитектора без ведома матери, то о мотивах, движимых им, оставалось только догадываться. Что могло связывать молодого балбеса, интересы которого вращались вокруг пивного павильона с мэтром архитектуры? Что послужило мотивом убийства? Каким образом пересеклись люди из совершенно разных, не соприкасающихся социальных слоев? Ответы на эти вопросы придется искать, если Анна окажется не причастной. А, может, и Святослав не имеет никакого отношения к убийству? Стащил у матери брелок, чтобы банально обокрасть «Камею». Влез в первый попавшийся кабинет, показавшийся перспективный в качестве наживы – воришку могла привлечь громкая табличка на дверях: «главный архитектор» звучит, почти как «генеральный директор». Кто знает, может, в представлении Славика кабинет Мараклиева должен быть завален дорогой техникой? Как он разочаровался, увидев там только не ахти какой компьютер, старенький «ксерокс» и на ладан дышащий принтер. С паршивой овцы хоть клок шерсти, и парень прихватил с собой картриджи.
Такие картины рисовало воображение Атаманова, пока Носов с Костровым рыскали по городу, проверяя слова Святослава Логаж. Парень категорически отрицал как свою причастность к убийству Мараклиева, так и визит в «Камею».
- Я вообще никогда не был у матери на работе. Что я там забыл?
- Тем не менее, вас видели в «Камее». Первого июня, в девять вечера. Вспоминаете? - поинтересовался Мостовой.
Славик вспоминать не хотел. Он упрямо твердил историю своих похождений. В ночном клубе «Гарпия» в честь дня защиты детей проводилась акция: вход за пол цены плюс стакан фанты в обмен на четыре штрих-кода от пачки из-под сигарет. Приходить следовало заранее, чтобы занять столик. Славик с компанией с семи часов болтались около клуба – надо было подготовится к вечеринке: принять для разогрева, дешевые, по с равнению с продаваемыми в «Гарпии», напитки.
***Дальше пошли неудачи. Алиби Святослава Логаж полностью подтвердили его приятели, с которыми он ходил в клуб, а так же охранник «Гарпии».
- Чего убегал тогда, дурень? – набросился на Славика Юрасов.
- А чего вы догоняли? – по-детски оправдался парень. - Я думал, районная гопота собралась кулаки почесать. Что я дурак, ждать пока по шее дадут?
Мостовой не спешил отпускать Славика. Для очистки совести он решил устроить опознание. Для этой цели была срочно найдена и привезена в РУВД свидетельница – Людмила Похомова.
Люда обвела взглядом трех молодых людей – Славика и двух подставных. Сына Анны Логаж она сразу узнала. «Прыщавый урод, - подумала она. – Такой же неказистый, как мать». Одного из подставных Людочка рассматривала с интересом: молодой человек был весьма симпатичным.
- Нет, - покачала головой Похомова, - никого из них раньше я не видела.
- Вы уверены? – задал вопрос следователь, не сомневаясь в ответе.
Анну с сыном отпустили домой. Изнеможенная женщина, еще недавно мысленно проводившая сына в тюрьму, медленно ступала по пыльной жаркой улице. Под руку ее вел Славик. Он в отличие от Анны воспринял случившееся, как приключение. Ему стало даже интересно участвовать в игре, вот только мать что-то сникла, видать, немного переволновалась. У Анны ни осталось никаких сил радоваться завершению этой ужасной истории. С того момента, когда стало известно, что Вишнева отравилась сахаром, Анна считала себя убийцей. Ведь это именно она насыпала сахар в желтую сахарницу и принесла ее Инне. Пусть без всякого умысла, но она совершила убийство. Анна ничуть не сомневалась в том, что если в милиции об этом узнают, то церемониться с ней не станут – тут же привлекут к ответственности и с чистой совестью закроют дело. Все это время она очень переживала. Устала бояться и мучится неопределенностью. Когда следователь предъявил для опознания фоторобот Славика, Анна чуть не сошла с ума. Славик, ее единственный и горячо любимый ребенок, каким-то образом оказался причастен к преступлению – иначе, откуда у милиционеров его портрет? Если на свою судьбу Анна уже махнула рукой и смирилась отправиться по этапу, то когда дело коснулось Славика, женщина встала за него горой. Она была уверена, что стоит человеку по какой-нибудь причине угодить в поле зрение стражей порядка, выбраться из него без неблагоприятных последствий вряд ли удастся. А когда это происходит рядом с двойным убийством – тут пиши «пропало». Оклеветали ее Славика. Ни в коем случае нельзя было допустить, чтобы он попал в милицию. Не признаваться, что на фотороботе сын, не называть его имени - может, тогда его так быстро не найдут, и ей удастся спрятать своего Славика.
***Люда возвращалась из отделения разбитая. Ее мысли были заняты личной драмой.
Мишка совсем ее забыл – за все время, как она уволилась, он не разу не позвонил. Она не знала на кого больше злиться: на Варшавина, который так бессовестно увлекся Инной или же на Инну. На Вишневу обижаться глупо и неправильно, она мертва, ей-то и так досталось дальше некуда. На Варшавина Люда сердиться не могла – любимому человеку многое можно простить, а если он и поступил не правильно, то скорей будет виноват кто угодно, только не он, благо кандидатов пруд пруди. Да хотя бы Анна Логаж. Подумать только, с виду тихоня, казалась безобидной, как мышь, а на такую подлость оказалась способной. Хуже Светки Когтиной. Та хоть вся на виду со своими колкостями. Была бы умнее, может, и вреда от нее больше было, а то дура дурой. У Логаж мозгов больше, чем у Светки – она зря воздух не сотрясает, в коридорах с кумушками не стоит, кости всем подряд не перемывает, а как скажет однажды, так скажет. И кому надо скажет. От нее Миша Варшавин и узнал подробности той истории, которой она, Люда, ужасно стеснялась и старалась забыть. Только забыть ей не давали – нет, нет, а кто-нибудь намекнет, невзначай обмолвится о какой-либо детали, относящейся к прошлому. Девчонки знали, что Похомовой этот эпизод из ее жизни очень не нравится, и поэтому игра в «воспоминания» их очень забавляла. Едва не озвучивали при посторонних суть дела, доводя до нервного тика бедную Люду, в последний момент замолкали, потупив взор - дескать, вот какие мы деликатные – все помним, но вслух не произносим. А Логаж играть не стала – без игр выложила все Михаилу. И за чем ей это было нужно? Впрочем, Люда объяснение низкому поступку офис-менеджера нашла быстро: Анна – одинокая женщина с выросшим сыном, некрасивая, бесперспективная и никому не нужная. Завидует она Люде, что той, в отличие от нее, мужчины интересуются, вот и решила свинью подложить.
