Михаил Максимов - Записки сыщика
Во время этого разговора молодой человек сидел молча, попивая чаек, и о чем-то думал.
- Ну что, сударь Николай Простакович, нравится ли вам лошадка, которую мы с вами вчера смотрели? - спросил сводчик у молодого человека.
- Хороша, очень хороша, - да кажется просят-то за нее дороговато.
- Помилуйте, конек первый сорт! Для вас лучше этой лошадки не найти по цене-то во всей Москве.
- А вот мы с вами на лошадку-то посмотрим еще разок, тогда, пожалуй что, и решим.
- Как вам угодно! - сводчик повернулся к Палисандрову. - Не хотите ли взглянуть на товар, о котором вы мне говорили вчера?..
Палисандров, догадавшись, что в вопросе сводчика кроется какое-либо для него дело, отвечал:
- Пойдем, я теперь свободен.
Выйдя из трактира, сводчик простился с молодым человеком и сказал Палисандрову:
- Ну, нравится ли вам женишок, купец Статуйлов?
- Это он? Где-то я его видел. Давеча, подходя к вам, подумал: верно, это жених.
- Да-с, он самый. Мы с ним вчера дочку-то вашу имели уже удовольствие видеть и с нею говорить.
- Как же ты это ухитрился сделать?
- Очень просто, так пришлось.
- Да как же и где же? Расскажи, пожалуй!
- А вот как-с. С вами в одном доме живет мой старинный приятель, барышник лошадьми, Сидор Обдувалович. Вчера я к нему с женихом-то и забрался, лошадку торговать. Посмотрели, поторговали, да после он нас пригласил выпить по чашке чая у него в квартире. Я и разговорился с его женой о вашем семействе, спросил, каких лет ваша дочка.
- Невеста, батюшка, девушка такая славная, - отвечала она мне. - Да она того и гляди прибежит к нам за Машей, - они вместе вышивают. "Ну, слава Богу, - подумал я - авось что-нибудь да начнется". Тут вошла в комнату ваша дочка, помолилась Богу и всем поклонилась. Я у нее спросил о вас. "Тятеньки нет дома. Он уехал в город", - отвечала она мне. "Как вы, сударыня моя, сказал я ей,- трудолюбивы, хлопочете, верно, все о домашнем, что так ранехонько поднялись". - "Да разве рано - 9 часов. Бог приведет быть замужем, так и раньше будешь вставать, а то, пожалуй, муж назовет барыней", - засмеялась она. Это было сказано кстати. После я еще с ней поговорил - она такая добрая и словоохотная, вся в тятеньку.
- Ну, а жених-то с ней говорил? - спросил Палисандров.
- Нет, ничего не говорил, он только искоса на нее посматривал, да постукивал по столу пальцами.
- Что ж это он у нее ничего не спросил-то? Она бы ему что-нибудь ответила.
- А Бог его знает, ведь он такой дикий! Да, впрочем, обойдется.
- Ай да молодец! Спасибо тебе, что показал ему мой товар. Что ж он после-то говорил?
- Он только и сказал: "Девушка-то хороша, да есть ли за ней приданое?"
- Ну, а ты что ему на это отвечал? - дрожавшим голосом спросил Палисандров.
- Не беспокойтесь, промаху не дам. Я сначала расхвалил вас и хозяйку вашу, как нельзя лучше, а потом сказал, что за приданым дело не станет, лишь бы жених был человек стоящий. Да полноте сомневаться-то, положитесь на меня, я уж знаю, где и как следует ударить в такт. Вы, кажется, видите и сами, что если бы у него не было желания и ему бы не нравилась ваша дочка, так он не сказал бы, что нужно еще раз посмотреть лошадку и дело покончить. Ведь это, собственно, и относится к тому, чтобы еще раз взглянуть на вашу дочку.
- Ты смотри меня предупреди, когда поведете к нам в дом. Я тогда постараюсь затащить его к себе, а жене велю дочку принарядить: она у меня в наряде-то просто красавица.
- Это будет очень хорошо. Бог милостив, я думаю, что он из рук моих не вывернется.
- Ах, дай-то Бог, - в свою очередь произнес Палисандров и, поднявши бокал с вином, он выпил его поспешно. - Ну, теперь скажи, любезный мой сват, если это состоится, то сколько денег я тебе должен дать за твои труды?- спросил Палисандров у сводчика.
- Ну, сударь, это уж вы лучше меня знаете: чего я буду стоить, тем меня и наградите.
- Экий ты, бестолковый! Тебе известно, что уговор лучше денег.
- Да что за уговор, дело я делаю по совести, надеюсь, вы меня не обидите.
- Ну, спасибо тебе за доброе слово и расположение!
После этой беседы Палисандров отправился домой. Подъехавши к дому, он увидал, что дочь и жена выглядывают в окошко.
- Эй вы, вороны! - закричал он, - что выглядываете? Это я.
На дворе его встретила кухарка Анна.
- Ну что, Анна, - сказал он ей, - чувствует ли твое сердце, что у тебя скоро будет новое платье и фартук?
- Не знаю-с!
- А я тебе говорю: будет! Молись только Богу да язычок свой держи на привязи. За Феклушу жених сватается! Дура, надо вести себя поосторожнее.
- Дай-то Бог, в добрый час начать вам свадьбу! Что же, сударь, я вам служить готова.
- Не о службе речь. Если кто будет у тебя спрашивать: как, мол, живут, да есть ли у дочери приданое, знай, чего сказать.
- Помилуйте, да могу ли я о вас сказать что-нибудь такое нехорошее? Слава Богу, живу у вас как у отца родного - всего у нас вдоволь.
- То-то, пустяков-то не болтай! Смотри, будь поаккуратнее: ты знаешь нынче люди хитрецы.
В это время послышался на лестнице голос жены:
- Что ты там разболтался, что не идешь в комнаты?
- Иду, иду, моя сударушка. Я должен был поговорить с Анной о деле - я небось хозяин, а не чужой какой. Следует приводить все в порядок.
- Без твоего распоряжения у меня все в порядке, - сказала жена.
- Феклуша, Феклуша! - входя в комнаты, закричал Палисандров.
- Сейчас, тятенька, сию минуту-с!
- Полно там заниматься пустяками-то, брось все!
Феклуша, выбежав из столовой и поцеловав у отца руку, спросила:
- Что вам угодно?
- Ты знаешь ли, что тебя смотрел жених?
- Какой жених? - сконфузилась Феклуша.- Я никакого жениха не видала.
- Вот то-то и выходишь ты ворона. Да ты разве не видала вчера у Сидора Обдувалова молодого человека и с ним другого, такого маленького роста мужчину, похожего на еврейчика. Они приезжали к нему смотреть лошадь.
- Ах, видела. Да неужели это жених, тятенька? Он какой-то бирюк, ни с кем не говорил и на всех смотрел исподлобья, точно дурачок какой-то.
- Молчи, глупая, ведь у него капитала-то собственного двести тысяч рублей. Если Бог приведет тебе выйти за него замуж, так ты ходить будешь в золотых и серебряных платьях, а ездить в коляске, а не на извозчике каком-нибудь за гривенник. Молись-ка Богу, чтобы жених взял тебя. А то ты знаешь ли, на этот капитал сто невест найдется первого сорта и не таких, как ты, пузырь дождевой.
Феклуша, опустив глаза в землю, рассмеялась, а потом, взглянувши на мачеху, сказала:
- Маменька, неужели я не более пузыря?
- Ну что ты его слушаешь, матушка. Вот он сам-то действительно похож на пузырь, но только не на дождевой, а на бараний. Ты бы лучше на самого себя посмотрел хорошенько! - сказала Палисандрову жена. - А то ни за что ни про что девку конфузишь. Эх ты, батя...
- Ну полно, дурочка, нельзя уж и посмеяться! Она ведь, чай, мне дочь, а не чужая. Ну да этот разговор мы оставим. Слушайте-ка меня, что я вам приказываю. С завтрашнего дня вы должны будете ходить в шелковых платьях и всегда быть наготове к принятию жениха. Смотрите же, ни меня, ни себя не конфузить - не выглядывать на него из-за угла, а смотреть как следует, прямо и быть ласковыми.
- Да кто он такой? Ты объясни хорошенько!- сказала Палисандрову жена.
- Об этом узнаешь после, а теперь довольно с тебя и того, что у него двести тысяч рублей наличного капитала и сам он этим деньгам полный хозяин.
Жена замолчала, а дочь, ухватившись за руку двери, спросила:
- Тятенька, вы будете кушать?
- Буду. А пожалуй, что и не хочу: в голове не то - мне нужно уснуть, а потом отправиться к знакомому потолковать кое о чем насчет денег на будущее.
- Ты, Гаврило Проходимович, удивительно смешон, - сказала жена, - ни уха ни рыла, а хочешь, кажется, одолжаться деньгами.
- Не тебе учить меня. Я лучше знаю. Ты поди-ка подай мне лучше водочки: я выпью, да и лягу спать.
Через две недели после этого разговора Статуйлов с Феклушей был благословлен образом, а через неделю женат. Свадьба была самая скромная: посторонних никого не приглашали из опасения различных толков и зловещих предсказаний будущим супругам.
Дело было кончено - каждый находился при своем. Палисандров, сидя за бутылкой вина, постоян но мечтал о будущих своих свободных оборотах. Жена его, гордясь капиталом зятя, рассчитывала на значительные от него подарки. А дочь, ожидая от мужа золотых и серебряных платьев, каждую ночь во сне ездила в коляске на паре серых лошадей. На самом деле этого ничего не было. Статуйлов, ведя однообразную жизнь, дозволял себе иногда, позвав знакомых, поиграть с ними по маленькой в трыночку. В праздничный день, наняв пролетку, он ездил куда-нибудь за город, где напившись чайку и позевав на гуляющих, отправлялся обратно домой. Дома, поужинав, ложился в 9 часов спать. На другой день, встав и поговорив кое о чем с женой, он уходил, хотя и не имел торговли, в город, единственно для того, чтобы повидаться со знакомыми и попить с ними чайку в трактире. Вернувшись домой, он обедал, после обеда спал. Выспавшись, сидя за чаем, он постоянно рассуждал, чем бы ему заняться, чтобы не быть праздным. Не получая от жены удовлетворительного для себя ответа, он оставался при своих повседневных вояжах и занятиях.
