Филлис Уитни - Голубой огонь
— Я думаю, что это любезно со стороны отца — предложить нам такую встречу, — сказала она мягко.
Дэрк пожал плечами и, потянувшись, зевнул.
— Я должен предупредить тебя, что люди, которых он приглашает, очень скучные. Но он не хочет никого слушать.
От нечего делать он развалился и взял книгу с кофейного столика. Это был альбом с фотографиями из ее детства.
— Что это? — спросил он и улыбнулся, открыв обложку. Почерк принадлежал ее отцу, и Дэрк прочел вслух: — «Жизнь в картинках мисс Сюзанны Ван Пелт шести с половиной лет». — Он взглянул на нее и, поддразнивая, сказал: — Я помню тебя, когда ты была совсем юной мисс Ван Пелт. Где же тебе удалось найти это?
— В моей комнате в Проти-Хилл, — ответила она. Была ли это дорога в прошлое? Лежит ли ответ на этих страницах?
Он переворачивал страницы, и она, смущенно и зачарованно, невольно рассматривала фотографии вместе с ним.
Юный фотограф выбирал сюжеты случайно. Некоторые снимки были расплывчаты из-за движения фотоаппарата. Некоторые были криво обрезаны. На одном из них Голова Льва выглядела заваленной по отношению к наблюдателю из-за наклона фотоаппарата вверх во время щелчка. Фотографии получше были сделаны взрослыми.
— Вот я, — сказал Дэрк, с удовольствием похлопывая пальцем по одному из снимков. — В альпинистском снаряжении.
Она взглянула на фотографию. Каким светлым и ярким казался он в те дни; каким удивительным в глазах девочки. На нем были шорты и куртка, ботинки с шипами, на плече — скрученная веревка.
— В тот день ты забрался на Стол-гору, — сказала она — Ты принес черный камень для моей коллекции.
Он засмеялся.
— Да, было дело. Я забыл о существовании этой коллекции. Ты так заботилась о ней.
Он перевернул страницу.
— А вот ты со своей коллекцией. Разве это не она разложена на доске в саду?
Это действительно была она. Сюзанна вспомнила чувство гордости, с которым она делала надписи. Взрослые помогали ей правильно составлять слова, хотя она могла сама писать буквы. Ей было тогда семь, и она читала довольно неплохо. Снимки были слишком маленькими, чтобы можно было разобрать надписи, но она могла вспомнить некоторые детали, изучая их. Невидимая рука снова подтолкнула дверь, немного увеличив щель, и вдруг, испугавшись, она вздрогнула. Это было слишком быстро. Она была не готова. Она взяла альбом у него из рук и захлопнула его.
— В чем дело? — спросил Дэрк. — Что случилось?
Но она не могла ответить ему.
— Давай не будем сидеть и рассматривать старые фотографии, ведь у нас свободный день. Давай пойдем куда-нибудь погуляем.
— Куда тебе хотелось бы пойти? — спросил он
Она предложила первое, что пришло ей в голову, желая только покинуть дом, оставить этот альбом и весь поток воспоминаний, связанный с ним. Позднее она посмотрит его, но не сейчас.
— Давай поднимемся на Стол-гору. Сегодня как будто бы ясный день, без ветра. — Она знала, что канатная дорога не работает при сильном ветре.
Дэрк согласился. Он казался веселее и ласковее, чем в последнее время. Когда они надели теплые свитера и Сюзанна заправила в фотоаппарат новую пленку, они вышли к автомобилю, и Дэрк повел машину вверх по Клуф Нек-роуд, где был проход между Головой Льва и Стол-горой.
На подъеме Сюзанна посмотрела на маленькую белую станцию подвесной дорога, однако двигавшихся кабин не было видно, несмотря на идеальную погоду. Когда они достигли Клуф и повернули налево, чтобы проследовать по дороге, огибавшей гору, они на время потеряли из виду станцию. Но когда дорога наконец подошла к станции и Дэрк вышел из автомобиля, чтобы навести справки, выяснилось, что подвесная дорога не работает. Канат был в ремонте, и дорогу отключили на день или два.
— Давай выйдем, во всяком случае, — сказала Сюзанна.
Дэрк отогнал машину к краю дороги, и они, выйдя из нее, поднялись по усеянному камнями нижнему склону горы. Дома Кейптауна были расположены значительно ниже, вокруг них выступали огромные валуны, а склон горы был усеян крошечными дикими цветами, выделявшимися среди приземистой горной растительности. У их ног лежал город, раскинувшийся между пиком Дьявола и Головой Льва, а позади возвышались отвесные каменные склоны горы, вершина которой черной прямой линией вырисовывалась на фоне неба. От города, расположенного ниже, доносилось вечное воркование голубей.
Сюзанна подняла лицо к солнцу и стиснула руки, обхватив колени. Дэрк лениво разлегся рядом с ней и срывал низкорослые кустики вереска. Она вспомнила о вопросе, который хотела задать ему.
— Вчера, когда я была в доме отца и поднималась наверх, я заглянула в комнату, которую, должно быть, занимает Джон Корниш. Я увидела фотографию женщины на его столике. Он женат?
— Опять про Корниша?! Этот парень становится для тебя навязчивой идеей, — раздраженно отозвался Дэрк. — Он был женат. Это была английская девушка, которая умерла пять лет назад или даже больше. Он живет один с тех пор, насколько я знаю. Что-нибудь еще угодно знать?
Она покачала головой, сама удивляясь, что задала такой вопрос, мысль о странном предостережении Джона не раз приходила к ней, но она так и не смогла разгадать, что скрывается за этим. Кроме того, она не предполагала, что будет интересоваться им лично.
На склоне холма было очень приятно сидеть молча, она немного задремала. Еще одно воспоминание, связанное с ее вчерашним визитом в Проти-Хилл, пришло ей в голову: тот момент, когда она нашла свою детскую коллекцию камней. Она внимательно посмотрела на вершину Стол-горы, с которой Дэрк когда-то принес ей кусок черного камня. Над горой небо имело светло-синий теплый оттенок — почти такой же синий, как пламя над спиртовкой. Она закрыла глаза для того, чтобы вид исчез, но теперь голубой огонь, казалось, окружал ее со всех сторон, как и во сне. То, что она увидела потом, без предупреждения появилось у нее в голове, представленное во всех деталях. Дверь под напором сильного потока воспоминаний распахнулась, и она совершенно ясно вспомнила, что тогда, давно, произошло.
Дэрк, должно быть, заметил изменения в ее лице и почувствовал напряженность в ее теле. Он встал с камня, на котором сидел, и взял ее за плечи. Он осторожно потряс ее, так, что ее голова откинулась назад. Она смотрела на него в упор, широко открыв глаза.
— Говори, что ты вспомнила, — настойчиво произнес он.
Ощущая его крепкие пальцы, она поняла, что, если не ответит, он будет трясти ее далеко не так нежно. Теперь, когда все предстало перед ней с такой отчетливостью, не было возможности скрыть это от него. То останавливаясь, то забегая вперед, она рассказала ему подробно, что произошло давным-давно в Кейптауне.
Однажды днем она играла со своей коллекцией камней на террасе позади Проти-Хилл. День был жаркий — опаленный зноем январского лета. Ребенком она неплохо переносила южноафриканский зной и разложила свою коллекцию в редкой тени голубого гама, именно так, как это было изображено на ее детских снимках.
В тот день она любовалась новым камнем, который пополнил ее коллекцию. Она не могла вспомнить, когда и как он у нее появился, но он нравился ей больше всех других камней. Правда, он не был таким большим, как полированный кусок кварца, но зато он переливался восхитительным волшебным огнем. Это был голубовато-белый камень, пылавший ярким голубым огнем, если поворачивать его перед источником света. Мать вышла из дома и посмотрела на нее. Даже теперь Сюзанна хорошо помнит ее смятение и волнение.
"Сюзанна, дорогая, не видела ли ты…" — начала она. И затем ее взгляд упал на камень в руках дочери. Она перебежала через террасу и выхватила его из рук ребенка. Сюзанна с тревогой смотрела на мать, всегда нежную и любящую, но теперь вдруг ставшую такой сердитой. Она шлепнула дочь и стала бранить ее по-настоящему. Что она говорила, Сюзанна не помнит, но она очень хорошо помнит, как обиделась на это.
Когда Клара бегом вернулась в дом и поднялась наверх, унося с собой камень, Сюзанна, огорченная и сбитая с толку, прокралась вслед за ней. Не для того, чтобы подсматривать, но в отчаянном желании понять, что плохого она сделала, понять, почему гнев матери разразился так неожиданно, как гром среди ясного неба, в то время как всегда перед этим ее хвалили и поощряли ее занятие коллекционированием камней.
Она тихо подошла к двери в комнату матери. Она была закрыта, но не на запор, и Сюзанна беззвучно приоткрыла ее. Так она сделалась свидетельницей. Мать стояла несколько секунд, дико озираясь, спиной к двери и с камнем в руках. Казалось, его прикосновение жжет ей руку. Потом она подошла к туалетному столику. На нем стояла серебряная пудреница с серебряной крышкой, которая всегда нравилась Сюзанне. Это было китайское изделие — с серебряными драконами, переплетенными по периметру крышки так, что их поднятые головы образовывали ручку в центре. Клара сняла крышку с пудреницы, бросила камень в телесно-розового цвета пудру и пальцами зарыла его поглубже. Затем с помощью носового платка она протерла пудреницу, смахнула просыпавшуюся пудру с туалетного столика; утонченный аромат пудры доходил до ребенка, который наблюдал из-за угла дверного проема. Кларино лицо было видно в зеркале, но сама она не видела ни неплотно притворенной двери, ни Сюзанны, наблюдавшей за ней. Она смотрела только на собственное хорошенькое личико, с которого постепенно стал сходить страх. Она снова выглядела довольной, как котенок, видимо, считая себя очень умной.
