Анастасия Валеева - Паутина
– Кто там еще? – озлобленно пробормотал Семен Семеныч и направился к двери.
– А, ты, – облегченно произнес он, увидев за порогом водителя Саню.
– Что? – вопросительно воскликнул тот, испуганно вытаращив глаза. – Там стекла летели, осветилось все, бабы орут, – затараторил он, но Три Семерки перебил его.
– Все нормально, Саня, – устало произнес он, – иди в машину.
Только перепуганный водитель покинул квартиру, как в дверь снова позвонили. Из окна Семен Семеныч увидел знакомый милицейский транспорт. И он, и гадалка оба кинулись к двери. Яна быстрее Руденко зацепилась за дверную ручку и, немного нагнув ее вниз, потянула дверь на себя.
За порогом стоял старший уполномоченный, Ухов Михаил Владимирович, как он секундой позже представился. Из-за его спины выглядывало несколько любопытных соседских лиц.
– Ты что, один, – обратился Три Семерки к коллеге.
– Нет, ребята сейчас поднимутся, – ответил тот и перешагнул порог.
Он коротко поприветствовал гадалку, с которой был уже знаком, и серьезно спросил:
– Ну, что тут вас?
Милославская и Руденко как-то одновременно кивнули на злосчастную комнату. Реакция опера на увиденное была вполне предсказуемой, даже работая в милиции, к такому зрелищу привыкнуть весьма трудно.
Ухов присел на табурет и, закинув ногу на ногу, закурил.
– Вот так едрена мать! – покачивая головой, – протянул он.
В следующий миг в дверь снова позвонили. Пришли другие опера. в подъезде к тому времени столпилось еще больше любопытствующих.
– Товарищи, разойдитесь, все в порядке, – стараясь выглядеть убедительно, сказал всем Ухов.
– Какой в порядке! – накинулась на него пожилая дама в бигуди и длинной ситцевой ночной рубашке, – у меня стекла повылетали!
Ухов не осмелился испытать на себе всплески ее дальнейших эмоций и захлопнул дверь прямо перед носом женщины.
Вновь прибывшие тоже ахнули при виде окровавленного трупа.
Один, самый молодой, кинулся к туалету: затошнило.
– Какие соображения? – сурово спросил Ухов Руденко.
Но Милославская не дала ему и рта раскрыть. Она махом выпалила все то, чем еще недавно поделилась с приятелем. Опера, переглянувшись, одобрительно закивали головами и по приказу Ухова начали тщательный осмотр комнаты. Как обычно, были соблюдены все формальности, каждый сотрудник делал свое дело. После осмотра опера выразили еще большую уверенность в солидарности с гадалкой. Наступило время приглашения понятых.
Руденко подошел к двери; наклонив голову, прислушался к шумному гомону за ней и, в конце концов открыв ее, вгляделся в обескураженные лица собравшихся. Затем, почти мгновенно отыскав среди них внушающие большее доверие, произнес:
– Господа, пройдите, будете понятыми.
Была смелость в лицах выбранных мужчины и женщины, вероятно, супругов, вдруг сразу улетучилась. Они переглянулись. Семен Семеныч повторил свои слова. Пара несмело перешагнула порог квартиры.
Дабы не шокировать несчастных так сразу, опера решили сначала допросить их, что поручили Руденко, которого в бок подталкивала гадалка и который потому сам на это дело и вызвался. Ему, конечно, было понятно, что тайным двигателем допроса станет Яна Борисовна, однако Три Семерки сделал важный вид и пригласил понятых пройти на кухню, где в тот момент никого из оперов не было и где можно было относительно спокойно вести беседу.
– Пискунова Анастасия Викторовна, – нерешительно произнесла женщина, когда Яна попросила ее представиться.
– Сергей Николаевич Пискунов, – следовал ей мужчина, когда Милославская на него подняла глаза.
– Что вы можете сказать о личности мужчины, находившегося в этой квартире? – продолжала гадалка, а Семен Семеныч записывал.
– Но нас, кажется приглашали быть понятыми, – недовольно заметил Пискунов.
– Кажется, да, – ядовито ответил Руденко, – но по правилам вы должны сначала ответить на вопросы.
Лжесвидетельство карается законом, напоминаю. И если вы что-то знаете, но скроете…
Похоже, сказанное Семеном Семенычем подействовало.
– Мужчины? – сразу удивленно переспросила Анастасия Викторовна и посмотрела на своего мужа. Тут же, придя к кое-каким соображениям, она протянула: – А-а-а, так это, наверное, хозяин кварти-иры… А что произошло? С ним что-нибудь случилось?
– Хозяин квартиры? – изумилась гадалка, не отвечая на вопрос понятой.
– Что-о? – удивленно воскликнул Три Семерки.
– Да, наверное, он, – ответил, переменившись, Пискунов, – тут из мужчин, по-моему, только он появлялся. Высокий такой, чернявенький?
Милославская ничего не могла ответить насчет примет покойника, поскольку в ее сознании запечатлелось только большое красное пятно, поэтому она поспешила задать следующий вопрос:
– А как же девушка? Девушка разве тут не проживала? Щербатова Елена Николаевна?
– Девушка? Елена? – оживилась Пискунова. – Так это сожительница его, поди.
– Стоп! Стоп! Стоп! – вступил в разговор Три Семерки. – Давайте все по порядку, а? Я вас спрашиваю – что вы можете сказать о личности хозяина квартиры. Пожалуйста, отвечайте, соблюдая логическую последовательность. От и до, все по порядку. Иначе в протоколе потом никто не разберется!
– Но что все-таки произошло? – с возмущением произнесла Анастасия Викторовна, поправляя полу своего халата.
– Давайте об этом после допроса? – сердито парировал.
Руденко.
– Думаю, произошедшее вас не обрадует, – вмешалась гадалка, – поэтому не спешите увидеть то, что находится в соседней комнате, – Яна многозначительно кивнула вправо.
Пискуновы невольно последовали за ней взглядом, и оба как-то съежились, наверное, попытавшись представить себе случившееся с их соседом и представляя себя на его месте.
– Итак, – поторопила их гадалка.
– То, что мы знаем, может быть, всего лишь сплетни, – краснея, начала Анастасия Викторовна, – по крайней мере об этом все говорят. А если честно, то еще я про это слышала от одной…
– Давайте не будем углубляться в этимологию сплетен, – поморщившись, заявила гадалка, поняв, что имеющаяся у Пискуновой информация почти стопроцентно достоверна, – рассказывайте.
– В начале девяностых этот человек…
– Кто он? Назовите имя, – перебил Три Семерки.
– Е… Евсеев, Илья, отчества не знаю, – заикнувшись, ответила женщина. Секундой позже она продолжала: – В начале девяностых он занялся пошивом обуви. Умел ориентироваться на моду и спрос, вообще, соображал в вопросах торговли, поэтому довольно быстро преуспел. Разбогател, то есть.
– Говорят, приобрел дом, машину, – вмешался Сергей Николаевич.
– Да, – подтвердила его супруга, – были и поездки на юг, заграницу, бары, рестораны, казино, девочки. Но денег-то хотелось больше и больше. А для больших денег нужен большой бизнес. Ему раскрутиться захотелось, расшириться немного. Он вроде решил взять взаймы. Занял большие деньги, ну, так люди говорят, – замялась рассказчица.
– Дальше, дальше, – поторопила ее гадалка.
– Кредитовал он энную сумму, а тут товарищ его какой-то объявился. Упал в ноги к Илье.
– Говорит, выручай, брат, – продолжал уже Пискунов, видя, что жена слишком разволновалась, рассказывая, – а не то мне крышка. Попал я, говорит, на бабки. Крупно попал. Ну, а Евсеев, видно, тоже в долгу у него был. Тот и припомнил ему давнее. Распили они вместе бутылку-другую, и дал Илья ему взаймы большую часть из того, что сам занял. Тот благодарить стал, обещал золотые горы. Ну, договорились, они о сроке отдачи денег. Пришлось Евсееву попридержать пока свои идеи.
А тут как назло у него что-то не ладиться стало. А кредитор-то взял и смылся. Илье деньги взять негде, не то чтоб долг отдать, но и свои-то дела поправить. А проценты-то бегут. День-другой, и вообще без штанов остаться можно. Вовремя спохватился Евсеев. Решил нажитое продавать, чтоб скорей от долгового ярма избавиться. Ему уж угрожать тогда заимодавцы стали…
– Продал все, – продолжала Пискунова, – на оставшееся вот эту квартирку и купил. Стал жить намного скромнее…
– А Елена? – нетерпеливо спросила Милославская.
– С ней он позже уже снюхался, – махнув рукой, отвечала Анастасия Викторовна, – она, собственно говоря, тут и жила, а сам-то хозяин редко показывался.
– Чем же он занимался? – удивленно произнесла гадалка.
Оба Пискуновы пожали плечами.
– Понятно, – протянул Руденко, – об этом агентство «Одна баба сказала» не доложило.
– Напрасно иронизируете, – вздохнув, сказал Пискунов, – это не только бабы, это и мужики говорят. Жильцы в этих домах почти все старые. Получали квартиры, работая на одном предприятии. Поэтому к новичкам здесь всегда очень внимательно присматриваются: кто, откуда… А земля, она слухами полнится.
– Ясно, – вздохнув, произнес Руденко и закурил.
– Сейчас, – сказал он, когда кончик его сигареты заалел, – пройдем в соседнюю комнату. Предупреждаю – там труп.
