Анна Михалева - Сама себе враг
— Как раз это мы и хотим выяснить, — медленно проговорил Вадим, — что случилось?
Алена, к концу повествования вытянувшаяся в струну, лихорадочно вздохнула.
Ганин поднял глаза на Терещенко, потом неопределенно хмыкнул и пожал плечами:
— А я знаю не больше вашего.
Алена с силой выпустила сжатый воздух из легких.
— То есть вы не убивали Лину Лисицыну, Журавлева и всех остальных? — все-таки решил уточнить следователь.
Ганин отрицательно помотал головой.
— А насчет сбитого вами человека даже не поинтересовались?
Ганин опять мотнул головой и добавил:
— Зачем? Да и как вы это себе представляете — звонить в отделение милиции и спрашивать: «Не скажете ли мне, кого это я сбил давеча на Рублевке?» Я не был уверен в том, что вообще кого-то сбил с самого начала. Кроме того, меня по-прежнему терзал страх, как бы стыдно ни было в этом признаваться. Я всего лишь человек. А потом уже все потеряло смысл. На мне до конца жизни будет висеть это проклятие.
— А зачем вы рассказали все это нам?
— Вчера я понял, что больше не в силах это скрывать. Я должен понести наказание, какое мне там причитается, потому что жить с этим невозможно. Я пробовал, но чувствую, что схожу с ума.
— И вы считаете, что все это как-то связано с теперешними убийствами? — не унимался Терещенко.
— Не знаю. Может быть, если бы я надавил на главного тогда, сейчас все были бы живы…
— Все это смахивает на мексиканский сериал, — процедил Вадим. — Впрочем, стоит покопаться в архивах, поискать ваш пропащий труп. Но это не мое дело. Идите в участок того района и разбирайтесь.
— Вы что же, не арестуете меня? — Илья даже подпрыгнул на стуле.
— У меня на руках нет состава преступления, — невозмутимо заявил Вадим. — С какой стати мне вас арестовывать?
— Да как же так?! — возмутился Ганин.
— А вы что думали? Попасть в тюрьму так же трудно, как и выйти на свободу, — глубокомысленно изрек следователь. — К тому же еще не ясно, посадят вас вообще или нет…
— Нет уж! — Илья встал. — Я сказал, что хочу искупить вину!
— А я вам не Господь Бог! — заупрямился Вадим. — Хотите исповедаться — ступайте к гуру!
— Никуда я не пойду! — Илья демонстративно сел на стул. — Вообще не выйду отсюда. Зовите наряд, начальников, кого хотите. Пускай разбираются.
Алена поднялась и взяла Терещенко за рукав:
— Пойдем поговорим.
Он вяло сопротивлялся, но все-таки позволил увлечь себя в коридор. Она плотно закрыла за собой дверь, чтобы Ганин не мог их услышать, и улыбнулась Вадиму:
— Арестуй его.
— Ты в своем уме?! — опешил он.
— Арестуй его, причем сделай это так, чтобы все видели и слышали.
— Да я не имею права! Мало ли что ему Лисицына наплела. Может, он не давил никого? Может, он сбил собаку или наехал на мешок с тряпьем! Его отпустят через минуту, а мне впаяют выговор за предвзятое отношение к известному актеру.
— Послушай, — она погладила его по щеке, — ты хочешь найти убийцу?
— Да как…
Алена прикрыла его рот ладонью.
— У меня есть идея. Пусть все узнают, что Ганина арестовали по подозрению в убийстве. Во-первых, братки умерят свой скаутский пыл, в театре станет поспокойнее, а во-вторых, настоящий преступник окажется перед выбором. Ему же нравится Ганин в роли Гамлета, к тому же без Ильи репетиции невозможны. То есть убийце снова нужно будет действовать. Он совершенно не ожидает ареста ведущего исполнителя, он растеряется и совершит какую-нибудь глупость. Вот тут-то ты его и вычислишь.
— То есть, — прищурился Вадим, — ты думаешь, что убийца попытается выгородить Ганина, и нам следует ждать новых преступлений? Хорошенькая перспектива.
— Но это единственный выход. Пока мы здесь сидим, убийца затаился. Может быть, и навсегда.
— А почему ты решила, что твой Ганин не может быть тем самым убийцей, и его рассказ о ночном происшествии и последующих муках — лишь выдумка, чтобы увести следствие в сторону?
— Увести?! — усмехнулась она. — Спустись на землю, следствие топчется на месте с самого начала! Если бы Илья на самом деле был убийцей, с его стороны просто идиотизм приходить к тебе с подобными откровениями. А он не похож на идиота.
— Мне кажется подозрительным, что ты его так защищаешь! — проворчал Вадим.
— Сейчас не время и не место разбираться в наших отношениях, — отрезала Алена. — Нужно действовать, пока Илья действительно не пошел плакаться к гуру и пока никто не знает, за что его арестовывают. А вот если ты громогласно заявишь — что по подозрению в убийстве, посмотришь, как всполошится наш улей.
— Тогда мне придется ограждать твоего обожаемого Илюшу от бандитов, а это посложнее, чем искать настоящего убийцу, — проворчал Вадим.
— Смотрел фильмы, где защищают свидетеля? — ухмыльнулась она.
— Нет.
— А следовало бы…
19
Арест Ганина был произведен по всем правилам. Терещенко вызвал наряд — приехали человек шесть, в основном для защиты актера от возможной агрессии со стороны бандитов. Однако те известие о поимке преступника восприняли с величественной сдержанностью, молча проводили глазами процессию из оперативников и зажатого между ними понурого Ильи в наручниках и тут же куда-то скрылись на своем джипе. Алена предположила, что братки поехали собирать силы для штурма отделения милиции, куда только что повезли актера. Главный тупо твердил о недоразумении; Клязьмина, как и положено, взвыла и, брызгая слезой, кинулась в гримерную; гуру неодобрительно покачал головой и задумчиво удалился; тетка Тая, не переставая, охала, остальные вели себя так, как и предполагала Алена: Федоров, дворник Палыч и несколько осветителей, пользуясь послаблением режима после отъезда бандитов, тут же раздобыли бутылку водки и «раздавили ее с горя», на чем свет кляня несправедливую милицию, ликеро-водочный завод, который не доливает положенную норму, а заодно и проклятых империалистов, по вине которых в стране творится такой бардак. Настена тут же позвонила Коржику, тот примчался и привязался к Людомирову, терзая его совершенно дурацкими вопросами. Людомиров красочно описал произошедшее, по его мнению, недоразумение в телекамеру и пригрозил Петровке, что управа на нее все-таки найдется. Когда Алена насмотрелась на всю эту канитель, она решила заняться своими делами вне театральных стен, справедливо рассудив, что оставаться здесь нет никакого смысла. Каким бы сообразительным ни оказался убийца, ему все-таки нужно немного пораскинуть мозгами, чтобы предпринять следующий шаг. Сидеть и ждать, пока он совершит ошибку, — довольно глупое занятие. «Вообще-то стоит показаться в редакции, — неожиданно решила она, — а то вообще забудут, что я у них работаю». С этой мыслью Алена спустилась к служебному входу. Внизу она столкнулась с Настеной.
— Коржик помчался монтировать репортаж для шестичасовых новостей, — радостно сообщила та. — Довольный!
— Слушай, а через кого проходят всякие отгулы, прогулы, больничные в театре? — Алена села прямо на стойку и закинула ногу на ногу.
— Через отдел кадров. Это наша Людмила Сергеевна.
— И она же сообщает главному, например, что осветитель Кутькин сегодня не придет.
— Нет, ну что ты, — усмехнулась Настя, — чтобы получать шишки, существую я. Вообще, у нас ведь все через задницу. Обычно мне звонит тот же Кутькин и сообщает, что у него руки отнялись или ноги не ходят, ну а я выкручиваюсь — кем-то подменяю его. Особенно гадко, когда это случается перед спектаклем. Ну, а потом, уже по собственному усмотрению, сообщаю Сергеевне или не сообщаю, то есть покрываю прогульщика. Он мне потом свой прогул отрабатывает, когда загуляет кто-нибудь еще.
— Хорошо у вас поставлено дело. И как же ты выходишь из положения, когда у каждого второго осветителя голова отнимается с самого утра?
— У второго, — фыркнула администраторша. — У каждого первого. На этот случай у меня всегда под рукой Вася Ляхин — этот не пьет и всегда приходит по первому зову. Мировой мальчик. Хоть и считается рабочим сцены, а делает все, что попросишь, вкалывает и осветителем, и монтажником, и электриком, — словом, Вася у нас палочка-выручалочка. Я его адрес наизусть помню. Телефона у него нет, да тут недалеко. Вот сейчас он мне позарез нужен. Все на нервах, а осветители уже никакие. Если главный вздумает продолжить репетицию, наверное, самой придется выставлять свет. И послать некого.
— Слушай, мне все равно в редакцию ехать, — Алена соскочила со стойки. «Только бы не выдать свой азарт!» — Давай адрес, я забегу к нему.
— Такой доброты на свете не существует, — удивленно заметила Настя.
— Иногда меня пробивает, — улыбнулась Алена, — только редко и очень ненадолго. Поэтому, если ты не поторопишься, энтузиазм иссякнет.
