Джон Макдональд - Бледно-серая шкура виновного

— Господи Иисусе, Боже всемилостивый, — хрипло охнул шериф.

— Хотел вызвать подмогу по радио, всех забрать, посадить, а мне было его просто жалко, в нем ведь совсем нет любви, я и сказала, что он ненавидит себя из-за мистера Бэннона. Он посмотрел на меня, схватил простыню, завернул меня в нее и утащил с собой ночью. Сунул в свою машину, и я все рассказала — все, что видела. Говорю, ему надо сменить ненависть на любовь, а мы можем указать ему путь. Чувствую, начинаю спускаться с высот, начинаю думать о куче жутких неприятностей, а ведь мне сейчас никак нельзя в тюрьму. Потому что мы с Роджером должны выполнить много заказов. Он все допытывался, кому я сказала об этом, и, хоть я приходила в себя, мне хватило ума намекнуть, что, мол, может, сказала, а может, и нет. Тогда он объявил, что будет собирать свидетельства, подумает, что ему делать, мы должны поостыть, так что он со мной завтра встретится.

Ну, и утром ребята уехали в грузовике, а я первым делом выложила все Роджеру. Это было в пятницу. Днем приехал Хаззард, велел Роджеру уйти, а мне сказал, что отправил улики в надежное место, у него на руках фотографии, они доказывают, будто мы с Роджером совращаем малолетних, ведем развратный и аморальный образ жизни. Потом все допрашивал и допрашивал об увиденном в то воскресенье. Потом спросил, знаю ли я друга Бэннона по фамилии Макги. Я ему рассказала про тот единственный день, он заставил все очень подробно припомнить. Начал расхаживать взад-вперед, а потом говорит, что мне надо пойти сделать заявление, и объяснил какое. Я спрашиваю: зачем это делать? Ведь если он нас оставит в покое, я про него никогда никому не скажу. А он говорит, если я не послушаюсь, он навсегда нас обоих засадит, в любом случае доказательств против обоих хватит на пять — десять лет. А я говорю, пусть попробует, я тогда расскажу все, что видела. А он говорит, все поймут, что я просто хочу помешать ему исполнять свой долг, и никто не поверит, никто никогда ни поверит ни единому слову обколовшейся наркоманки, а от тех снимков даже ежа стошнит. Говорит, если сделаю свое дело, то после вынесения обвинения мистеру Макги он мне все вернет. Потом разрешил поговорить с Роджером наедине, мы какое-то время думали, может быть, просто смыться, где-нибудь влиться в колонию, но этот путь мы уже пробовали и лучше решили стать прикидными.

— Какими-какими? — спросил шериф.

— Время от времени сливаться с группой и честно зарабатывать себе на хлеб. Если мы убежим, погубим созданное дело, а оно в среднем может приносить, наверно, сто пятьдесят в неделю, да и вдруг Хаззард как-нибудь все равно нас достанет. — Она запустила пальцы обеих рук в длинные светлые грязные волосы, откинула их назад и продолжала:

— Ну и думаем, ладно, только мы ведь не знали, что за это мое заявление меня еще хуже накажут, чем за его улики, не знали, что мистер Макги оправдается, он ведь сказал, может, мистер Макги вообще не ответит ни на какие вопросы. Так что ж теперь с нами будет?

— Что с тобой будет? — переспросил шериф. — Клянусь Богом, девушка, я даже не знаю, что с тобой сейчас творится.

Я взглянул на часы. Было ровно одиннадцать. Шериф сказал Арли, что взял бы ее вместе с мужем под охрану на добровольной основе, и она согласилась. Я знал, что дело против Фредди Хаззарда будет отчасти основываться на показаниях Пресса Ла Франса о его разговорах с племянником, связанных с моим замечанием о возможной причине убийства Таша. Но если бы я напомнил об этом Баргуну, он нарушил бы все мое расписание, которое и без того уж нарушилось на два часа. Поэтому вслух я высказал предположение, что Таш мог приехать автобусом рано утром в воскресенье, а разъезжавший поблизости Хаззард мог подсадить его возле автобусной остановки и привезти домой. Арли увели в женское отделение. Том, старший помощник шерифа, заметил, что подтверждение со стороны кого-либо, кто видел Хаззарда вместе с Бэнноном в городе в воскресенье, сильно подкрепит дело.

— Сильней его побега? — буркнул Баргун. — Он был хорошим парнем. Работал усерднее двух других. Иногда слишком усердно, как с теми блаженными. Но когда принимаешь округ, где в сосновых лесах творятся жестокие дела, начинаешь немножечко бить по головам, чтобы уравновесить положение дел. Он жил открыто и честно. Наверняка испытал потрясение, приехав расследовать жалобу и наткнувшись на вышеописанную картину. Как будто заглянул в бак с мясными отбросами. Что в последнее время творится с людьми, мистер Макги?

Я удостоился предельного повышения до «мистера Макги».

— Идет массовое движение против битья по головам, шериф.

— Ну и шутки у вас!

— Против любого битья по головам — коммерческого, культурного, религиозного. Они хотят сказать, что люди должны любить людей. Этот лозунг никогда не пользовался особой популярностью. Только начни его повторять с излишней настойчивостью, и тебя приколотят гвоздями к кресту на вершине горы.

Он вперил в меня негодующий взгляд:

— Вы из их числа?

— Я признаю существование проблемы. И все. Хиппи решают ее, останавливая самолет и вылезая. Но решения нет, шериф. Я не ищу решений. Для этого необходимы групповые усилия.

А для любого группового усилия на штрафной линии обязательно должны находиться больше двух человек. Поэтому я просто стою за штрафной линией и, когда арбитр чего-нибудь не замечает, порой вступаю в игру на пару минут.

— Тут сегодня творится такое, — мрачно заключил он, — что мне начинает казаться, будто вчера во сне я наполовину разучился понимать по-английски.

— Можно мне пойти заняться своими делами?

Он взглянул на Тома, получил в ответ сигнал и сказал:

— Будьте в пределах досягаемости, мистер Макги.

Глава 13

Я увидел Престона Ла Франса, который сидел в одиночестве, обхватив руками голову, за своим столом в маленьком офисе по торговле недвижимостью на Сентрал-стрит. Услышав, что открылась дверь, поднял глаза, заготовив услужливую улыбку, выражающую готовность с радостью показать вам чудесный участок, но улыбка на полпути застыла. Он испуганно подскочил, бормоча:

— Макги! Вы… один? А ведь я видел вас… ведь вас…

— Извините, что не успел в назначенный час в кофейню, Пресс. Пришлось ответить на несколько глупых вопросов, которые пожелал задать шериф.

— Банни… вас отпустил?

— Да что с вами? Вы этим огорчены?

— Нет! Черт возьми, нет! Садитесь! Садитесь, Трев! Сигару? Вот в это кресло. Здесь удобнее. Я уселся.

— А у вас была та же дикая мысль, что у Баргуна? Думали, я убил Бэннона?

— Но Фредди видел, объявилась свидетельница, вас хотели забрать в Лодердейле, а он собирался поехать и вас привезти.

— Это была бы волнующая поездка.

— Что случилось? Что там со свидетельницей?

— Баргун убедился, что она лжет, и я ни при чем.

— Фредди сказал, будто все совпадает.

— И правда.

— Что? Что вы хотите сказать?

— Вы немножко забеспокоились, Пресс, услыхав от меня, будто кто-то, возможно, старался помочь вам с Монахом Хаззардом лишить Бэннона его собственности, и, наверно, перестарался. Заметили, что на такое никто не способен, но немножко замешкались. Потому что подумали о племяннике Фредди, любителе бить по головам. Поэтому вернулись, задали ему несколько косвенных вопросов, а он вас убедил в полной своей невиновности, а потом вы ему объяснили, кто внушил вам такую нелепую мысль. Но, увы, свидетельницу доставили, она изменила свои показания, и шериф меня отпустил.

— Тогда, думаю, можно… поговорить о делах?

— Разумеется, Пресс. Я для этого и пришел. Кстати, свидетельница опознала в убийце Фредди. Он случайно об этом услышал и убежал. Как раз сейчас за ним начинают охоту. Так что вы правильно думаете.

— Я собрал деньги, но сперва должен… Что вы сказали? Фредди? Да бросьте!

— Он сбежал. Пресс. Удрал. Проверьте. Позвоните Баргуну. Он потянулся к аппарату, заколебался, потом поднял трубку, провел указательным пальцем по отпечатанному телефонному списку под стеклом на столе, набрал номер, спросил Баргуна.

— Ладно, тогда дайте мне Тома Уиндхорна. Спасибо… Том? Это Пресс. Скажи, Фредди действительно вляпался в какую-то… А? Шутишь? Слушай, не может же он в самом деле… А… Ясно. Угу. Боже, какой кошмар. Кто-нибудь уже связался с Монахом? Ох, я совсем забыл… Нет, Том, даже не знаю, какой они дорогой поехали. Монах сказал, что не будет спешить, полюбуется видами. Сие с ума сойдет. Том, скажи, все абсолютно уверены… Ладно. Потом загляну. — Он бросил трубку, ошеломленно встряхнул головой. — Просто не могу поверить. Такой хороший, чистый мальчик.

— Боюсь, вы слишком заняты другими мыслями. Не время говорить о делах. Но можно завершить другую сделку. А обо всем прочем давайте забудем. Идет?

— Но я… ведь мне нужно…

— Просто держите свои пятьдесят акров и воспользуйтесь сорока тысячами для покупки земли Карби. Судя по перспективам района, за пару лет получите неплохую прибыль. Только держитесь крепко.