Ирина Градова - Чужое сердце
– Видите ли, Агния Кирилловна, – сказал он после короткой паузы, – я лично незнаком с этим человеком. Слышал о том, что в послеперестроечные времена он решила заняться коммерцией, открыл собственную клинику – не представляю, на какие средства! Дела шли плохо. А потом, через несколько лет, я снова услышал о нем. Как оказалось, парень стал процветать, представляете? Кто бы мог подумать!
– Вы не одобряете его деятельность? – уточнила я.
– Дело в том, что коммерциализация в нашем деле, на мой взгляд, невозможна. Если гнаться за длинным рублем, можно забыть, зачем именно стал заниматься своим делом.
– А зачем?
– Чтобы помогать людям, Агния Кирилловна, – совершенно серьезно пояснил декан. – И нам всегда следует об этом помнить.
И по его глазам я видела: этот человек действительно верит в то, что говорит.
* * *
Дома я сразу же полезла в компьютер. Действительно, существовало два понимания термина «гомункул»: один из них относился к нейрохирургии и упоминался вместе с именем Пенфилда, а второй, синонимичный слову «голем», означал именно то, что описал Зиненко. Я быстренько просмотрела «рецепты» выращивания этого мифического существа. Особенно заинтересовали меня два из них, и оба принадлежали перу Парацельса. Первый предлагал положить в реторту мужское семя и держать при температуре сорок градусов сорок дней. Появившуюся человеческую фигурку надлежало питать человечьей кровью сорок недель при температуре лошадиной внутренности, после чего она получает способность узнавать и передавать самые сокровенные вещи. Второй гласил, что из яйца черной курицы необходимо выпустить белок величиною в боб и дополнить мужским семенем, замазать отверстие, приложив «кусочек девственного пергамента», слегка смоченный. Положить яйцо в навоз в первый день мартовского новолуния, и через тридцать дней из него выйдет маленькое чудовище, сходное по виду с человеком. Его надо спрятать в тайное убежище и кормить семенем нарда(lavandula spica) и земляными червями. Пока гомункул жив, неизменное счастье будет сопровождать его владельца – так полагал Парацельс!
Сидя потурецки на ковре с ноутбуком Шилова, я слегка покачивалась, размышляя. Вспомнилась маленькая, немного страшноватая картинка человечка из дневника Арамейченко – видимо, так она пыталась изобразить гомункула. Какимто непостижимым образом покойная Прасковья Федоровна оказалась связана с человеком, в клинике которого делали операцию ЭКО женщинам, проходящим по делу ОМР. Такого я никак не могла ожидать. Однако какое отношение этот гомункулмог иметь к расследованию? Судя по всему, никакого. Единственное, что мне удалось получить наверняка, это характеристику сына Немова – не слишком лицеприятную, надо признать.
В коридоре хлопнула дверь, и я услышала громкое повизгивание Куси. Странное дело: три года моя собака даже не знала Шилова. Мы кормили ее, выгуливали, любили и лелеяли. Но, стоило появиться Олегу, как предательницасобака легко отдала ему свою безоговорочную любовь. Мама смеялась, говоря, что Куся – дама, а значит, главенство мужчины она принимает с большим желанием, нежели наше. Возможно, в чемто мама и права: Куся всегда любила Дэна больше, чем меня или ее! И теперь, приходя в гости к нам с Шиловым, она оказывает явное предпочтение именно ему.
– Эй, есть кто дома?
Шилов заглянул в гостиную.
– Ты чего сидишь тут, как в пещере? – спросил он, включая свет. Я сощурилась, привыкая к его яркости.
– Искала коечто в Интернете, – ответила я. – Прости, еда холодная. Я сейчас!
Пока Олег принимал душ, я быстренько разогрела вчерашний обед. Вернувшись на кухню чистым и переодетым в домашние джинсы и футболку, он уселся за стол и, уставившись на меня, поинтересовался:
– Что не так? Не нравишься ты мне в последнее время.
– Правда? А чего женился тогда? – огрызнулась я.
– Не хочешь рассказать? Может, помогу чем?
Олег помочь не мог, но одно его присутствие и неравнодушие вызвали во мне волну теплого чувства. Я подошла к нему и порывисто обняла.
– Задушишь, женщина! – смеясь, сказал он. – Так что, поговорим?
– Хорошо, – вздохнула я, отпуская его. – Давай поговорим. Кстати, вопрос с твоей Арамейченко решен. Я отыскала ее бывшего коллегу, который теперь занимает высокую должность, и он согласился полностью взять расходы по похоронам на себя.
– Да ну?! – изумился Шилов. – Боже, какое облегчение! Слушай, тебе бы цены не было в какойнибудь благотворительной организации – похоже, люди готовы давать тебе деньги по первой просьбе.
– Что тебе известно о клонировании? – неожиданно для Олега сменила я тему.
– Ну, мать, у тебя семь пятниц на неделе! С чего это вдруг тебя заинтересовал этот вопрос?
– Просто Арамейченко, оказывается, работала в лаборатории некоего профессора, занимавшегося этим вопросом.
– Неужели? Я думал, что в России такие исследования начались всего несколько лет назад.
– Я тоже так думала. Мы очень многого не знаем, Шилов, – настолько многого, что мне становится страшно: вдруг за нашими спинами происходит нечто ужасное, а мы, понимаешь, ни сном ни духом?
– С каких это пор ты стала такой пессимисткой? А, понятно: так действует на тебя работа в ОМР, я прав? Ты изменилась, Агния, и мне эти перемены нравятся далеко не всегда.
– Давайка вернемся к моему вопросу, – предложила я, предпочтя не заметить последних слов Олега.
– Значит, клонирование? Что ж, давай подумаем... Я не специалист в этой области, но знаю, например, что термин «клон» происходит от греческого, означающего «побег». Строго говоря, клонирование – это вегетативное размножение, и в природе оно встречается довольно часто, а вовсе не является изобретением человечества. Но ты это и сама знаешь?
Я кивнула.
– В какойто передаче рассказывали, что клонирование растений черенками, почками или клубнями в сельском хозяйстве известно уже более четырех тысяч лет, только вот раньше оно не называлось этим словом.
– Верно, – согласился Шилов. – Если помнишь из курса биологии, у растений, в отличие от животных, по мере их роста в ходе клеточной дифференцировки, клетки не теряют своей способности реализовывать генетическую информацию, заложенную в ядре. Поэтому практически любая растительная клетка, сохранившая в процессе дифференцировки свое ядро, может дать начало новому организму. При вегетативном размножении и при клонировании гены не распределяются по потомкам, как в случае полового размножения, а сохраняются в полном составе в течение многих поколений. Все организмы, входящие в состав определенного клона, имеют одинаковый набор генов.
– Тебе тоже надо преподавать, Шилов, – сказала я с уважением. – Ты здорово умеешь объяснять – даже то, в чем ты не являешься специалистом!
– Этото как раз объяснять даже легче: прежде чем рассказывать комуто о предмете, в котором не разбираешься, приходится самому переварить информацию, и она, таким образом, становится более понятной другим. Слышала бы ты меня на конференциях по ортопедии – никто не разберется без специализированного словаря!
– А как насчет животных? – спросила я. – Почему метод клонирования применяется к растениям в течение тысячелетий, а овечку Долли вырастили совсем недавно?
– Ну, насколько я в курсе, тут дело в клеточном различии животных и растительных организмов. Клетки животных, дифференцируясь, лишаются способности реализовывать генетическую информацию, и в этом – одно из существенных их отличий от клеток растений. Именно оно является главным препятствием для клонирования позвоночных. Еще я знаю, что первые опыты в этой области проводились на амфибиях гдето в пятидесятых годах прошлого века. А в семидесятых попробовали культивировать in vitro, то бишь вне организма, в питательной среде, клетки почки, легкого и кожи взрослых животных. Между прочим, эксперименты с амфибиями оказались не слишком удачными, и ученым так и не удалось достоверно подтвердить результаты экспериментов.
– А как насчет клонирования человека? – спросила я. – Что тебе известно об этом?
– Главным образом лишь то, что касается морального аспекта. Во всех развитых странах считается, что клонирование человека является неэтичным. Кстати, еще пятьшесть лет назад это вообще считалось невозможным. А этот твой знакомый профессор – он что, реально занимался такими вещами? И это было...
– Больше тридцати лет назад, – кивнула я.
– И были положительные результаты?
Я пожала плечами.
– Если и были, то мне об этом неизвестно. Эксперименты велись в обстановке секретности, и КГБ неусыпно бдел, чтобы сведения, не дай бог, не просочились наружу.
