Светлана Успенская - Большая Сплетня
Витек садится в машину. Гамма самых разнообразных чувств проявляется на его лице.
— Почему так долго? — интересуюсь капризно.
На самом деле он вернулся быстро — чересчур быстро для того разговора, который должен был, по моей мысли, состояться за толстыми каменными стенами прошловековой постройки. Быстрее, чем длился аналогичный разговор, состоявшийся у меня с этой Леной!
— Секретарши нет на месте. Мне сказали, что она отправилась в свадебный салон, — произнес он раздумчиво.
Жаль… Придется еще раз везти его сюда. Но под каким предлогом?
— А он действительно женится на ней, — добавил Галактионов после того, как машина, вклинившись в автомобильный поток, выехала в левый ряд.
Значит, ему все же удалось увидеть на столе тот самый снимок!
— А я чуть было не поверил Ромшину, — закончил он. — Так, значит, Дана хочет, чтобы информация о Кышканарском месторождении была опубликована? Нет проблем! Завтра, в вечерних новостях, — зло объявил он.
Молчание. Ожесточенный взгляд исподлобья. Машина яростно маневрирует в потоке.
— Надеюсь, меня хотя бы на свадьбу пригласят! — Тонкая усмешка на грубовато–смазливом лице.
Видимо, наш Витек считает себя опытным интриганом и даже вершителем судеб человеческих.
Пусть считает. Я, например, на это звание совсем не претендую.
Как и было обещано, информация о месторождении прозвучала в вечерних новостях…
Своего бывшего начальника я застала за пропалыванием безупречного, похожего на искусственный коврик газона. Машина для стрижки травы стояла неподалеку на боевом взводе.
— А, Лида! — Щурясь против солнца, Фирозов разогнулся. Сорвал с руки выпачканные землей перчатки. Обрадованно шагнул навстречу. — Давненько мы с вами не виделись. Как хорошо, не забываете меня, старика…
— Какой же вы старик! — улыбнулась я.
Действительно, фигура как у юноши, прямая спина, улыбка в тридцать два зуба, благородные седины… Фирозов похож на Джеймса Бонда в отставке. После увольнения вся его приниженность куда–то испарилась, тусклый невыразительный взгляд стал живым и бодрым, отдохнувшее, посвежевшее лицо выражало энергию и недюжинный ум.
— Ну, что нового на финансовых рынках страны? — шутливо спросил он по пути к дому, затерянному среди вековых елей.
— Все по–старому, как на колхозном рынке! — пошутила я. — Мясники, торговцы лежалыми овощами, продавцы тухлого творога… А еще старые порядки по обвешиванию, обсчитыванию и обжуливанию!
— Конечно! Ведь директор рынка один и тот же! — усмехнулся мой собеседник. — А вот у меня новости… Помните прудик, о котором я рассказывал вам в прошлый раз?
— Неужели он готов?
— Полагаю, вы горите желанием его оценить!
Возле искусственного прудика с круглыми пятнами кувшинок было так приятно поболтать о пустяках… И мы болтали.
— Они избрали традиционный метод, — выслушав меня, заметил Фирозов, выпуская в безупречно голубое небо струйку слоистого дыма (после «освобождения», как он называл свой уход из конторы, он неожиданно начал курить). — PR–атака по дискредитации предприятия во много раз понижает стоимость будущего поглощения… Кстати, насколько я знаю, основные фонды компании сосредоточены в Нефтегорске? Кажется, там грядут выборы… Возможно, Фукис отправился туда для переговоров с местными властями: мол, мы вам денежек на избирательную кампанию подбросим, а вы нам поможете компанию завоевать… Даже, наверное, заключил какой–нибудь договор о стратегическом сотрудничестве… Только в одиночку он не сумел бы сварганить такое, для этого нужно иметь сильного союзника.
— Зачем? — спросила я. Вопрос прозвучал наивно, но прилежной ученице дозволяется выглядеть наивной. А я была очень прилежной ученицей!
— Как вы себе, Лида, представляете, — усмехнулся мой учитель, — Фукис с мешком денег входит в приемную мэра, губернатора, или кто там еще есть, и говорит: «Берите»? В нашей стране, знаете ли, связи с чиновниками решают многое. Многое, если не все.
— Ну, может, он вошел не с мешком, а с чековой книжкой?
Фирозов усмехнулся. Поправил лист кувшинки, некрасиво заплывший на край бережка.
— Нет, здесь не обошлось без содействия крупного федерального чиновника. Тем более что часть компании все еще принадлежит государству… Представьте, мэр или, например, губернатор просит у центра: мол, сами с выборами не справимся, помогите деньгами… Власть отвечает: денег на глупости нет, сами ищите. А поможет вам в этом уважаемый американский гражданин Фукис. А вы уж будьте повнимательнее к его персональным нуждам. Если нужна милиция — дайте ему милицию! Нужна прокуратура — обеспечьте! Нужен суд — подайте ему суд на блюдечке.
— Ясно, — кивнула я.
— Потом: покупка контрольного пакета акций, смена топ–менеджеров, переизбрание совета директоров… Расчистка долгов, вывод ликвидных активов во вновь созданную компанию, избавление от неликвидов — детских садов и пансионатов за полярным кругом… Дискредитация генерального директора, может, даже его арест компетентными органами, проведение внеочередного собрания акционеров, на котором глупеньким держателям акций втолковывают, что их ограбили… Схема проста и эффективна.
— Неужели ничего нельзя сделать? — спросила я, заранее предвидя ответ.
— Смотря какими средствами вы располагаете, Лида, — ласково улыбнулся Фирозов, беря мою ладонь в плен своих заскорузлых, с плотными кругляшами мозолей пальцев.
— Не очень–то большими… Никакими, если быть точной.
Фирозов многозначительно замолчал. Действительно, если он расскажет мне все и сразу, кто будет навещать его в его вожделенном рублевском уединении? Кому он покажет свой пруд, ирисы на подъездной дорожке, художественные купы клещевины посреди безупречной стрижки английского газона? Кого он будет угощать чаем, с кем будет молчать, глядя на недвижную воду пруда, под скороговорку только что пущенного по камням ручейка?
— Как поживает Эльза Генриховна? — поинтересовался Фирозов, откидываясь на спинку плетеного кресла.
— Прекрасно поживает! — недоуменно ответила я, сердясь из–за кошек–мышек, в которые вынуждена играть, — не по возрасту и не по желанию.
Так опытный режиссер подводит зрителя к разгадке, показывая ему крупный план убийственной руки, единственной приметы, явившейся из закадрового, полного загадок пространства.
— Она все еще посещает свой шейп–клуб? — Вертикальные морщины прорезали улыбавшиеся щеки. Не ответив на утвердительный кивок, Фирозов неожиданно заметил: — Когда–то она была прелестной тоненькой девушкой и не нуждалась ни в каких шейп–клубах… А теперь юношеская худоба превратилась в сухопарость, а пленительная Эльза Есенская — в Рыбью Кость…
Я вскинула на него удивленные глаза.
— Кстати, хотите взглянуть на ее старые фотографии? — вставая, проговорил Фирозов, и я поняла, что лекция о тайнах современного рынка на сегодня закончена.
Значит, мне незачем здесь оставаться.
— Уже поздно, — замялась я, поглядывая на часы. — Боюсь опоздать на последнюю электричку.
— Пустяки! — воскликнул Фирозов. — Мой шофер вас отвезет. — И вдруг улыбнулся своей собственной настойчивости. — Вы, наверное, думаете: ох уж эти старики, как они любят поболтать!
— Какой же вы старик?! — воскликнула я вполне искренне.
И осталась.
Итак, шейп–клуб…
Я заявилась на занятие с головной болью, но инструкторша пришла в полный восторг от моих страданий, точнее, от возможности их облегчить.
— Несколько минут в позе «халасана» (поза плуга) — и боль как рукой снимет! — воскликнула она вместо того, чтобы предложить мне таблетку.
Я испугалась, что меня не иначе как заставят пахать землю, но дело ограничилось шведской стенкой.
— Кстати, мне нужно узнать время тренировки одной моей подруги, — морщась от головного спазма, сказала я тренерше. — Где можно просмотреть список членов клуба?
— Да вы что! — Девушка в непритворном ужасе отшатнулась, как будто от нее потребовали по дешевке продать родину. — Это исключено! У нас занимаются очень, очень важные персоны, одно из условий клуба — строгая конфиденциальность. Это невозможно!
— Но моя подруга не такая уж важная персона, — заверила я. — Мы просто учились в одной школе, и мне хочется ее увидеть.
Инструкторша боролась между опасением, внушаемым ей службой безопасности клуба, и желанием угодить клиентке, внушаемым ей администрацией того же клуба. Эти противоречивые чувства терзали бедную тренершу не хуже патентованных гарпий.
— Давайте сделаем так, — предложила она, когда победило второе из вышеназванных чувств. — Вы назовете фамилию вашей подруги, а я узнаю у администратора время ее занятий.
— Гумнякова, — соврала я, не задумываясь. — То есть, конечно, она была Гумняковой, когда мы учились в школе, но с тех пор она трижды выходила замуж. Даже не представляю, как ее зовут теперь…
