Екатерина Лесина - Разбитое сердце королевы Марго
– Почему ничего? Это значит, что она – моя законная супруга.
А хорошо звучит.
Законная.
Супруга.
– Ничего… ты будешь моим. Я так решила. И она… она не помешает. Еще немного, и ты поймешь!
– Что пойму?
– Что любишь меня, и только меня! Ты сам будешь умолять выйти за тебя замуж…
– А жену нынешнюю куда?
– Разведешься… нет, ты избавишься от нее! Сделаешь так, чтобы я больше никогда о ней не услышала… чтобы… – Она задохнулась, закашлялась.
– Деточка. – Далматов старался говорить спокойно, хотя эта ее эскапада самым неожиданным образом привела его в ярость.
И отнюдь не планами глупышки.
О планах он знал, но это ее…
– Осторожней, деточка. Я ведь могу избавиться и от тебя. И поверь, совесть меня мучить не будет.
– Ты не посмеешь!
– А что меня остановит? Неземная любовь? Ее нет. Быть может, и появится. Хотя если я вдруг почувствую в себе настоятельную надобность положить свое пылающее сердце к твоим стопам, я скорее всего сверну тебе шею.
Тишина.
Думает? Пытается понять, сколько в этом правды?
Далматов надеялся, что был убедителен. Все-таки убивать он не любил.
– Ты… не посмеешь.
– Придумай что-нибудь новое.
– Я расскажу Саломее, что ты мне угрожал.
– Не думаю, что это ее удивит.
Злится. И злость тяжелая. Вязкая. Ощутимая на расстоянии. Она – почти безумие. Девочка привыкла получать те игрушки, которые желает. Только Далматов игрушкой быть не собирается, а собирается жить в свое удовольствие долго, местами, если повезет, и счастливо.
– Послушай. – Он заговорил мягче. – Найди себе другую жертву, а? На мне ведь свет клином не сошелся. Хватает состоятельных дураков…
– А ты умный, значит?
– И это тоже. – Ложной скромностью Далматов никогда не страдал. – Но еще я имел дело с разными… своеобразными вещицами, вроде твоего медальона или того, что в нем хранилось. Поэтому я знаю, что если вдруг начинаешь испытывать нехарактерные для себя эмоции, вроде пламенной любви, то дело не в тебе, а в некой пакостной девице, которой неймется выйти замуж.
Варвара обиженно засопела.
– Поэтому и советую девице этой прекратить маяться дурью. Иначе хуже будет.
– Опять угрожаешь?
– Скорее предупреждаю. Видишь ли, вещицы эти, как я уже говорил, характером обладают. И четкой задачей… и вот, если не получается эту задачу выполнить, тогда происходит…
– Что?
– Всякое. Как правило, неприятное. И обычно с хозяином.
Далматов отключился.
Поговорили и хватит.
А Саломея встретила хмурым взглядом:
– И где тебя носило?
Он лишь плечами пожал и торт на стол поставил:
– Вот…
Тетка засуетилась, и в комнатушке, и без того тесной, стало вовсе не повернуться. Саломея же, оказавшись рядом, прошептала:
– Значит, беременна?
– Дорогая, – Далматов подхватил ее под локоть, – не волнуйся. Тебе вредно. Кстати, тут сестрица твоя звонила пожелать мне доброго дня. Ее весьма обеспокоил наш отъезд, а свадьба вообще возмутила. Думаю, тем, что ее не пригласили.
– Смеешься?
– Смеюсь. Только… рыжая, из дома я ее выставлю. Не обижайся, но видеть ее у меня нет ни малейшего желания. Еще подсыплет мышьяку в кофий…
Она кривовато улыбнулась.
Волнуется?
И злится, но не всерьез. Когда всерьез, то все иначе.
– Бестолочь ты…
Как есть.
А торт оказался не таким уж поганым.
Ночевали в гостинице, и портье с готовностью вручил ключ от номера для новобрачных.
– Далматов, ты все-таки издеваешься? – Саломея огляделась.
Номер был неплохим. Чистым. С огромной кроватью под балдахином из искусственного атласа, с медвежьей шкурой, что удивительно, натуральной, и псевдокамином, в котором плясал псевдоогонь.
– Почему? Отказываешься исполнять супружеский долг?
И ужин принесли.
Устроился Далматов на полу, на той самой шкуре, которая оказалась ко всему вполне чистой.
– Садись. И не бойся, приставать не стану.
– А я не боюсь. Надеюсь.
– Вопрос, на что именно…
– Ешь, – буркнула она. – И помолчи.
Молчали оба.
И первой молчание нарушила Саломея.
– Как ты… не плохо?
– Нет. – Далматов вытянулся на шкуре. – И даже хорошо… кандидатов несколько. Первый – отец…
– Зачем ему?
– Чтобы доказать свою правоту. Он ведь убежден, что Варвара – ведьма, которой самое место в монастыре. Убивать ее не хочет, все-таки родная дочь. А вот довести до мысли о спасении души… правда, у Вареньки с мыслями о душе туго…
Саломея пересела и теперь была рядом – руку протяни. Но Далматову руку протягивать было лень, и он обе сцепил на груди.
– Осталось понять, чем и как он их травит. У меня есть медицинские карты. И отчеты о вскрытиях, но пока ничего не понятно. Слишком размытая картина. Второй кандидат…
– Бывший одноклассник.
– Верно.
– Он ее любит, если верить твоей свидетельнице. И значит, ей бы вреда не причинил.
– Спорный вопрос. Отелло Дездемону тоже любил…
– Нет. Если бы хотел убить ее, убил бы сразу. Но нет… он хотел и хочет на ней жениться, а мужья мешают. Более того… – Саломея замолчала ненадолго. – Он может убивать из альтруистических побуждений.
– Это как? – Далматов не понял.
Жена сидела близко, но не настолько близко, как ему хотелось бы.
– Смотри, Андрей ее ревновал ко всем. Скандалы закатывал. Яков бил. А последний…
– Просто метод решения проблем понравился.
– Возможно. А быть может, мы чего-то о нем не знаем… или поклоннику показалось, что Олег этот чем-то Варвару обидел. Причина не обязательно должна была быть настоящей.
– Ему показалось…
– Именно.
– И тогда понятно, почему у нее есть алиби. Он знал, что будут подозревать Варвару. И снова защищал ее…
– Есть одно «но». – Далматов задрал голову, глядя на Саломею снизу вверх. – Не тот типаж. Не тот характер. Отравитель – это… это человек с крепкими нервами. Способный ждать и дождаться подходящего момента. А Василий наш полез в драку…
– Когда это было.
– В школе, – согласился Далматов.
– Вот. Он был подростком…
– Второй момент. Он еще сидел, когда первый из супругов отправился на тот свет. Не сходится. И третий момент, я еще проверяю, но похоже, что он и вправду на Севере работает.
И Саломея вынуждена была признать, что он прав.
– Тогда идем дальше. – Далматов сел. – Надежда. Мать Андрея.
– Она…
– Только не говори, что она не способна пойти на убийство. Все люди, рыжая, в той или иной мере способны. И она не исключение. Смотри, сына своего она любила до безумия. Вкатать несчастному подростку два года за банальную драку? Что это, как не слепая материнская любовь. А тут дорогой мальчик умирает. Покончил жизнь самоубийством. Быть может, перепил, а может, наследственность дурная, но наша судья с такой постановкой вопроса не согласна. Ей нужен виновный, а лучше виновная.
– Хорошо. Допустим, она решила, что виновна Варвара… тогда почему не убила ее? Это ведь проще.
– Проще, – согласился Далматов и похлопал по шкуре: – Сядь сюда.
– Зачем?
– Затем, что я попросил. Не бойся, на девичью честь покушаться не стану. Мне, может, просто приятно, когда ты рядом.
– Я и так рядом, – проворчала Саломея и все же пересела. – Но все-таки…
– Все-таки… с точки зрения нормального человека, логичнее убить того, кого ненавидишь. Но мститель априори не является нормальным. Нет… вот смотри, убьет она Варвару. И что?
– Что? – послушно переспросила Саломея.
– А то, что сын не оживет, а объект, на который можно перенаправить свою ненависть, исчезнет. Куда выгодней, чтобы этот объект жил, но страдал.
– От неразделенной любви?
– Скорее от нереализованных планов. Девочке нужны деньги и красивая жизнь. И Надежда показалась мне достаточно умной женщиной, чтобы это понять. Заметь, всякий раз, когда Варвара была близка к цели, ее планы разрушались. Это ведь болезненный удар. Морковка сладкая, перед носом качается, а дотянуться – никак.
– Убивать других ради…
– Из торжества справедливости. Если Надежда и вправду мстительница, то она найдет оправдание собственным поступкам. К примеру, Яков… престарелый бабник, охотник за молодыми девицами. Первую жену бросил. От ребенка отрекся. С точки зрения Надежды, отрекся. И не важно, что ребенку этому хорошо за тридцать… ко всему Яков пьет и распускает руки. Думаю, последнее обстоятельство Надежду даже устраивало. Он ведь бил Варвару, а это вполне справедливо. Но Варвара решила сбежать…
– Откуда она узнала? – парировала Саломея. – Не думаю, что Варька поделилась с бывшей свекровью планами…
– Она поделилась ими с матерью. Верно?
– Пожалуй… надо будет завтра уточнить.
– Поделилась. Она тоже не железная, эта бестолковая девка, ей нужна отдушина. Смотри, о мечтах своих она рассказывает Настасье, и та слушает, пока не наступает разрыв. То же самое – с одноклассницей… и тоже разрыв. Варваре же жизненно необходимо поговорить. Думаю, она сказала матери…
