Инна Бачинская - Дом с химерами
Глеб со страхом гнал от себя мысль о том, что возвращаются его навязчивые состояния, тоска и депрессия… Взгляд скользнул по широкому ремешку часов – под ним белый шрам. Да-да, было и такое в его жизни. Попытка суицида и навязчивые состояния, как записано в медицинской карте.
Ляля Бо все еще щекотала его щеку душистым локоном. Приятный запах…
– Ты счастлива? – неожиданно спросил он.
– Нет! – не задумываясь, ответила она. – Лицедей должен выходить замуж и жениться только на лицедее. Мы другие, и понять нас может только такой же, как мы сами. Это в генах. В Средние века такие, как мы, колесили по городам и весям, потешая народ, любили, рожали и умирали в дороге… Это в генах.
– Виталий говорил, ты полгода назад вышла замуж.
– Достаточно недели, чтобы понять.
– Зачем тогда?
– А куда деваться? Пока молодая… У него квартира, а у меня «Приют», я спала и видела, как бы убраться отсюда подальше. И зарплата никакая. Героев нет, Глебушка, повывелись, как тараканы. А у него квартира в центре, четыре комнаты, нехилый заработок, и у меня наконец свой угол. Это был классический брак по расчету.
– Чем же он плох?
– Всем хорош, я не жалуюсь, но ведь и любовь нужна – как без любви? Ревнив, правда. Его бы воля – меня на ключ, а на окна решетку. С его точки зрения, все актрисы шлюхи. Я на него не рассчитываю – рано или поздно поймет, как лопухнулся, наиграется, – откладываю кое-что на будущую жизнь, ребеночка хочу родить…
Они разговаривали шепотом, пока остальные строили планы спасения «Приюта»…
– Что это, по-твоему? – спросил вдруг Глеб.
Ляля Бо сразу поняла, что он имеет в виду.
– Черт его знает! Какая-то муть подспудная из глубин. Знаешь, я думаю, дом – вроде резонатора, в смысле, то, что ты прячешь в себе от страха и неуверенности, он выдавливает. Вроде «Соляриса». Это наша муть, генетическая.
– Очень сложно. – Он не мог не улыбнуться. – Любишь фантастику?
– Люблю. Или как летающие тарелки – все верят, но никто толком не видел.
– Никто толком не видел… – повторил Глеб задумчиво. – Кстати, ты не видела здесь женщину? – решился он спросить.
– Женщину? – поразилась Ляля Бо. – Ты видел женщину?! Это что-то новенькое! Где?
– На втором этаже, там есть окно в торце, она стояла напротив.
– Какая она?
– Просто тень, если бы не слабый свет от окна, я бы и не заметил. Высокая, тонкая…
– Один раз? – деловито уточнила Ляля Бо.
– Два. Вчера – второй.
– Это был ее голос! – с энтузиазмом вскричала Ляля Бо. – Я не верю в «Китайскую комнату», слишком прямолинейно и очень по-мужски. Она жила здесь сто лет назад или даже двести и повесилась от несчастной любви, потому что ее бросили. И звали ее… – Ляля Бо на секунду задумалась, – Амалия Шобер! И теперь она бродит по ночам, ищет его!
– Возможно. А в воздухе стоял запах… Приятный такой, вроде твоих духов.
– «Сады Нила», муж подарил. Тебе правда нравится? По-моему, очень сладкий.
– Нравится. Нежный. Как и ты…
Ляля Бо порозовела.
– А что она сделает, когда найдет его? – спросил Глеб, не сумев сдержать улыбку.
– Кого?
– Того, кто ее бросил.
– Смеешься? – огорчилась Ляля Бо. – Вот так всегда, ни капли романтики! Заберет с собой и наконец успокоится.
В этом интересном месте их беседы раздался радостный вопль – появился опоздавший Виталий Вербицкий, и дебаты понеслись с новой силой. Потом компания повела новеньких показывать надгробия, и Евгений Гусев прочитал лекцию о том, откуда они взялись. Догадка Федора Алексеева подтвердилась. Действительно, когда-то неподалеку был монастырь, а при нем кладбище. И уцелевшие надгробия оттуда. Лежат с девятнадцатого года прошлого столетия, а всем наплевать. В этот сад добрых сто лет не ступала нога человека.
– Посадим цветы, – сказал Арик, у которого была дача.
– Можно летнюю сцену, – размечтался режиссер.
– Проклятия старых могил! – кричал Лёня Лаптев, потрясая тетрадкой с планом действий. – Этот гидропарк рухнет, не начав работать! Пригласить «аномальное» тэвэ с аппаратурой!
– Не будет тут гидропарка! – вторил ему Жабик. – Нутром чую! Этот Ваня Золотистый не позволит! Помяните мое слово! Кстати, Валя, продавщица, говорит, что дом проклятый, по ночам в окнах свет горит. Местный люд сюда ни ногой.
– Свет в окнах – это как-то нематериально, – возразил Арик. – Любой может зайти и зажечь свечку. Не доказательство.
– Ага, а привидения, по-твоему, очень материально! – фыркнул Жабик. – Или мой висельник. Какой, интересно, придурок полезет сюда ночью зажигать свечку?
– Эти детишки, музыканты, ничего такого не видели и не слышали, – вспомнила Ляля Бо. – Они так громко играли, что ни одно привидение не выдержало бы.
– Ладно, хватит! – воскликнул режиссер. – Достали уже своими привидениями. Я тут переговорил кое с кем, люди отнеслись с пониманием. Обещают подсобить.
– Ты думаешь, получится? – спросила Ляля Бо, наклоняясь к Глебу.
Тот пожал плечами.
– Не говори никому про женщину, ладно?
– Не скажу.
Потом они обыскали дом – с удовольствием и дурацкими шуточками насчет «Китайской комнаты», китайцев и привидений. Магнитофона не обнаружили. Не обошлось без физических травм. Жабик упал с лестницы, счастливо, правда, – ударился несильно головой и плечом. Он уверял, что его столкнули. Столкнуло что-то – мягко ударило в спину, и он покатился. А Лёня Лаптев прищемил палец чердачной дверью. Руководил «полетами» историк Евгений Гусев. Федор Алексеев участия в них не принимал, был странно нелюдим и рассеян, да и вообще находился снаружи, нарезая круги возле дома – надолго останавливался, руки в брюки, смотрел и думал, сохраняя на лице строгое и сосредоточенное выражение.
Глава 30
Кое-что о женской интуиции, а также логике
…Они уставились на меня, как на привидение.
– Интересно послушать, – сказал капитан Астахов. – Почему же там не было света?
– Потому что убийца ожидал Лару в квартире.
Они переглянулись.
– С какого перепугу… то есть – почему вы так решили?
– Вы были там днем?
– Днем. И что?
– А то, что вы не включали свет. Вы увидели, что лампочка не горит, и решили, что он выключил свет. Заданность восприятия. А в прихожей горит, потому что не выключил.
– А надо было включить? – спросил Коля.
– Если бы вы попытались включить свет, вы бы обнаружили, что он не включается, потому что убийца выкрутил лампочку… скорее всего. То есть я так думаю.
– Зачем?
– Чтобы Лара не включила свет, не заметила его и не стала кричать. Именно это доказывает, что он был уже в квартире – сидел и ждал. Вот вы… Когда вы входите в помещение, вы автоматически шарите рукой по стене, чтобы щелкнуть выключателем, правда? Я уверена, что она проделала то же самое, а свет не зажегся. Убийца стоял… Дверь там открывается справа налево, кажется – я помню на фотографии, – то есть он мог стоять справа от двери в гостиной и ждать. Она пришла, включила свет в прихожей, поставила сумочку на… Там есть какая-нибудь тумбочка или столик? Мне кажется, на фотографии я заметила что-то такое…
Капитан кивнул.
– На какой фотографии? – спросил Кузнецов.
– Ну, я показал девушкам фотографии… некоторые. – Коля смутился.
Кузнецов только вздохнул.
– Продолжайте, Екатерина Васильевна.
– Она поставила сумочку на тумбочку и вошла в гостиную. Я не думаю, что он принес шарф с собой… То есть я не знаю. Может, он планировал иначе, но на ней был шарф – знаете, женщины часто носят шарф как украшение, в несколько слоев, да еще и перекрутить можно, и концы назад узлом или спереди, и ему оставалось только подождать, пока она сделает шаг или два в комнату, и затянуть концы.
– Свидетельница из соседней квартиры показала, что на ней был шарф, розовый. А телевизор? – спросил капитан. – Кто включил телевизор, если, по-вашему, он притаился за дверью? Жертва не успела бы.
Екатерина согласно кивнула.
– Не успела бы. Убийца сам и включил. Уже потом… Кстати, какой канал?
– Местный.
– Я так и думала. Назовите это женской интуицией. Он включил именно этот канал, потому что там показывали конкурс бальных танцев из Лондона, весь вечер, с восьми до полуночи.
– Зачем? – не понял капитан.
– Что-то это значило для убийцы и, возможно, для жертвы. Для них обоих. Танцы – танго, ча-ча-ча, вальс. Причем начался конкурс за пару дней до четырнадцатого июля, по-моему, двенадцатого – нужно уточнить, и, возможно, что-то произошло между ними в один из этих дней – двенадцатого или тринадцатого. Допустим, свидание. Или знакомство. Или, наоборот, разрыв. Они смотрели танцы вместе; возможно, Лара танцевала; возможно, они танцевали вместе… Это как знак, понимаете? Что-то с ними связано, с этими танцами, иначе бы он не включил эту программу…
Они смотрели на меня как на диво. «Эко закрутила!» – читалось в глазах капитана.
