Лариса Капелле - Скрижали бессмертных богов
– Тексты в пирамидах появились гораздо раньше существования Моисея, даже если брать в расчет самую древнюю гипотезу.
Его собеседница быстро перелистнула только что прочитанное предисловие и нашла имя фараона, первым переставшего верить в силу Божественного Слова. Им был Унас, последний фараон V династии, правивший в 2375–2345 годах до нашей эры.
– Может быть, сначала их спрятали, считая последнего фараона больше недостойным великой тайны?
– Что касается Унаса, то он действительно правителем был нулевым. В государстве царил разброд, народ голодал, враги наступали со всех сторон, центральная власть ослабла, правители провинций творили что хотели, страна разлагалась на глазах. Кроме того, интересный факт: из всех пирамид царей V династии его пирамида самая маленькая, да еще почти сразу разрушившаяся.
– И в это время вполне мог произойти разрыв между светской властью и кастой жрецов, – продолжала гнуть свою линию Кася, – поэтому Унас и не доверял жрецам. А те лишили царскую власть своей поддержки, именно с этого момента Скрижали могли быть помещены в такое место, к которому фараон не имел доступа?
– То есть ты считаешь, что раньше он имел к ним доступ.
– Я считаю, что жрецы и религия сыграли одну из решающих ролей в объединении Египта. Вспомни союз Джосера и Имхотепа. Фараон считался сыном Бога, и, самое главное, он властвовал не только над земной жизнью своих подданных, это мы видим сплошь и рядом в истории. Фараон определял их существование за гранью земного мира.
Алеша задумался, его собеседница молчала.
– Это то, что называется «владеть душой и телом», – медленно произнес Алеша.
– Вот именно, душой и телом! Но отвернувшиеся от царской власти или разочаровавшиеся в личности фараона жрецы лишили его этой возможности.
– И очень хорошо, что лишили, фараон был всего лишь человеком и не мог обладать тем, что дано только Богу. Смерть должна оставаться спасением, когда больше нет никакой надежды…
Глава 10
Тезис, антитезис и снова… Тезис и антитезис
Париж встретил Касю отвратительной погодой. Вроде бы август месяц, а такие проливные дожди и штормовые ветра! Рэйли был в Лондоне и должен был вернуться через пару дней. Ей пришлось дожидаться его приезда. Правда, возникла было идея съездить навестить Екатерину Великую, но, в конце концов, она решила с места не двигаться. Марго была в отъезде, Кирилл должен был появиться через неделю, и Кася только сейчас поняла, что нуждается в отдыхе. Ей просто жизненно необходимо было выспаться. Чем она и занялась, то есть спала, ела и гуляла. И через сорок восемь часов такого неактивного отдыха поняла, что силы начали возвращаться. Поэтому Рэйли она встретила во всеоружии. В его кабинете кроме сэра Артура сидели еще два человека. Один ей уже был известен по видеоконференциям: специалист по древнеегипетскому, шумерскому, аккадийскому и другим мертвым языкам ближневосточного региона – профессор Чарльз Ландауэр. Второго она видела впервые.
– Позвольте вам представить моего помощника Ирвинга, – коротко пояснил Рэйли.
Это был средних лет и среднего роста мужчина. Если так задуматься, он был идеальным представителем среднестатистического представителя мужской половины населения Европы: не худой и не полный, не высокий и не низкий, с серыми глазами и ничем не примечательным лицом. От размышлений ее оторвал голос Рэйли:
– Итак, я бы хотел, чтобы для начала вы рассказали нам о своих находках.
– Их не так уж много, – пожала плечами Кася.
– Мы вас слушаем, – почти приказал Рэйли.
– Перевод текста с древнетюркского навел меня на одну интересную мысль, – осторожно начала она. – История найденыша, написанная на табличке, очень напоминает другую известную историю. И героем этой истории, – она сделала паузу и продолжила, – был библейский пророк и законодатель Моисей.
В кабинете установилось молчание. Похоже, ее собеседники переваривали информацию. Первым нарушил установившуюся тишину Рэйли:
– Не хотите ли вы сказать, что найденные таблички – это подлинники Скрижалей Завета?!
– Просто черт знает что! Эта откровенная чушь уведет нас в область совершенно ненаучных спекуляций! – возмутился профессор Ландауэр. По его лицу было видно, что подтвердились его худшие опасения. Если раньше он относился к Касе с легким подозрением, то теперь окончательно и бесповоротно убедился в ее полной некомпетентности.
– Почему бы и нет? – неожиданно поддержал Касю Ирвинг. – В конце концов, не забывайте, что наброски Джошуа Пинскера говорили именно о Скрижалях.
– Кто такой Пинскер? – заинтересовалась Кася.
Рэйли с Ирвингом переглянулись, а Ландауэр запыхтел как паровоз, уже не скрывая своего презрения к наглой выскочке. Уважаемый академик, похоже, сдерживался из последних сил, терпение его вот-вот могло лопнуть.
– Пинскер никогда не относился к подлинным египтологам, его участие в нескольких экспедициях и близость к полковнику Вестфорду еще не доказывает, что на его теории стоит обращать внимание!
– Я никогда не слышала ни о Пинскере, ни о Вестфорде, – честно призналась Кася.
– Не волнуйтесь, – подбодрил ее Рэйли, – оба были, скорее всего, хорошо осведомленными любителями, нежели настоящими профессионалами. Да и жили они больше полутора веков назад, так что в том, что вам эти имена незнакомы, ничего удивительного нет. Ирвинг, посвяти мадемуазель Кузнецову в суть дела.
– Хорошо, шеф, – кивнул головой Ирвинг. – Морис Вестфорд был полковником английской армии в отставке, много лет провел в Египте и был искренне влюблен в эту страну. Кроме того, он обладал внушительной коллекцией египетских древностей. Большая часть коллекции находится до сих пор в Каире в частном музее его имени. Основу коллекции составили его собственные находки во время нескольких экспедиций, которые финансировал он сам.
– Эти экспедиции были любительскими, в девятнадцатом веке пирамиды грабили все, кому не лень! – не преминул заметить Ландауэр.
– Грабили или спасали ценности, это смотря с какой стороны посмотреть, – заметил миролюбиво Ирвинг, – тем более ограбление пирамид почти настолько же древнее, как и сами пирамиды. Но вернемся к Вестфорду. Он был хотя и любителем, но признанным экспертом в области древнеегипетского искусства. С Пинскером дело обстоит несколько сложнее. На вопрос, кем он был, любителем или профессионалом, так просто не ответишь. Он учился в Кембридже, был специалистом, кстати, как и наш уважаемый профессор, по античным языкам. Участвовал во многих археологических экспедициях, но первых ролей никогда не играл. Однако осенью 1858 года он готовился сделать доклад о каком-то совершенно уникальном открытии, способном изменить наш взгляд на историю человечества. Но за несколько минут до доклада он погиб в результате очень странного стечения обстоятельств.
Кася слушала молча. Пока она совершенно себе не представляла, какое отношение все это имело к их находкам в могильнике Булана.
– Все происходило в лондонском доме полковника. Вестфорд пригласил к себе весь цвет лондонской исторической науки, некоторых политических деятелей и представителей высшего общества. Всем было объявлено о каком-то потрясающем открытии. Пинскера убили в тот момент, когда он удалился в библиотеку, чтобы отдохнуть перед докладом. Согласно заключению полицейского расследования, он стал жертвой вора, проникшего в резиденцию. Оказался в нехорошем месте в неудачный момент.
– Преступника нашли?
– Нет, – покачал головой Ирвинг, – полиция закрыла дело, тем более Пинскер к высшим слоям лондонского общества не относился и к тому же был евреем. Конечно, еврейские подданные Объединенного Королевства были уравнены в правах с остальными, но предубеждения против них оставались.
– Может быть, к его смерти имел отношение полковник? – высказала самое простое решение Кася.
– Вестфорд был единственным, кто настаивал на продолжении следствия и заявлял, что Пинскер погиб именно из-за своего открытия. Но, согласитесь, доказать лондонской полиции, что из-за какого-то там доклада по древней истории кого-то могли убить, было делом почти невозможным.
– Но почему тогда полковник сам не рассказал об их открытии?
– Нет, он рассказал, что в ходе одной из экспедиций они нашли несколько табличек с выгравированным на них текстом на неизвестном языке. Одну из таких табличек полковник даже снял на дагерротип и показал полиции, сказав, что остальные спрятаны в надежном месте.
– И этот неизвестный язык, – осторожно начала Кася, – похож на таблички из могильника Булана?
– Это тот же самый язык, – уверенно заявил Ирвинг.
– Но почему было не показать таблички, созвать симпозиум, предложить расшифровать, не знаю, зачем их прятать?
