Ричард Штерн - Башня (Вздымающийся ад)
Двое из них, ответил губернатор, доберутся сюда. Двух других я вернул обратно. На скулах мэра заиграли желваки:
Можете мне сказать, почему?
Потому что те двое, которые доберутся сюда, уже не могут вернуться. На лестнице под ними пожар. Мэр вздохнул:
Это значит, что и вторая лестница небезопасна.
К сожалению, это так. Паола Рамсей сказала:
Мы звонили Джилл. Она улыбнулась Бет: Она просила передать тебе привет. Потом добавила: Она всегда тебя очень любила. Снова пауза. Иногда я говорила себе, что ты понимаешь её лучше чем я, и меня это злило. Но теперь уже нет.
"Еще одни слова, которые рождаются только в такую минуту, подумала Бет. Почему?"
Я этого не знала.
Это уже не важно. Все уже прошло. Джилл... Паола задохнулась и покачала головой.
Она молода, Паола, она ещё ужасно молода.
И теперь она должна будет рассчитывать только на себя. Она взглянула на губернатора. Я совсем не светская дама, Бент. Я просто испуганная женщина. Почему мы торчим здесь? Кто в этом виноват? Я спросила Гровера Фрэзи, но...
Гровер, сказал мэр, растерян и перепуган. В его голосе звучало презрение. Но при всем том он был и остается джентльменом. Гровер Фрэзи член клуба избранных. Моей жене он сказал: "Ну, ну, Паола, все скоро будет в порядке, я надеюсь". Или что-то в этом роде.
Я бы хотела, чтобы кто-то понес за это ответственность, сказала Паола Рамсей. Кто-то из тех безответственных и непорядочных людей, которые делают, что им вздумается, называя это деловой активностью. Им все сходит с рук, а я сыта ими по горло. Кто бы ни был виновен в этом, черные или белые, мужчины или женщины, выдающиеся педиатры или университетские священники, кто угодно, я хочу видеть собственными глазами, как они получат свое. Она запнулась. Нет, как они получат свое, я не увижу, да? Но хочу хотя бы знать, что это произойдет. Называйте меня мстительной, если хотите. Называйте меня...
Я скажу только, что вы правы, Паола, ответил губернатор. Признаю, что нынешняя исключительная ситуация меняет и мои воззрения на преступление и наказание.
Но ведь ещё не все потеряно, заметил мэр. Вы ведь сами говорили, что лифты...
Да, согласился губернатор, это ещё не конец.
Он подумал о спасательном тросе, но решил, что не будет вспоминать о нем, чтобы не возбуждать преждевременные надежды.
Я не люблю аналогий с футболом, сказал он. - Это просто не для меня. Никогда не обсуждаю футбольную тактику. Но пока нет свистка игра ещё не кончена. Поэтому...
Нам нужно держаться как светским дамам, не моргнув глазом, закончила Паола Рамсей. В глазах её горела ярость. Меня тянет на те слова, что пишут в сортирах, Бент. Я серьезно. Потом добавила: Продолжайте свой обход для успокоения народа. Она помолчала, глядя на своего мужа. И мы займемся тем же. Мы ведь не можем снять маску? Голос её был хриплым от гнева.
Губернатор смотрел им вслед. К нему приблизился генеральный секретарь ООН.
Между нами, быстро сказал Бет губернатор, я испытываю те же чувства, что и Паола. Но выйди это наружу, разве не пострадал бы мой образ в глазах общественности?
Он снова улыбнулся, на этот раз генеральному секретарю, который с привычной небрежностью держал в руке бокал шампанского.
Вальтер, у меня такое впечатление, что мы ещё не извинились перед вами за эту... гм... мелодраму. Так что я приношу вам свои извинения.
Разве вы в этом виноваты?
Только не в прямом смысле. Больше он распространяться не стал.
Генеральный секретарь спросил:
Вы заметили, как быстро и легко человек в критические моменты меняет свою систему ценностей? Еще недавно я думал только о балансе сил, волнениях на Ближнем Востоке, проблемах Юго-Восточной Азии и претензиях целого ряда делегаций по разнообразным поводам. Он умолк и задумчиво улыбнулся: Мне это напоминает совсем другое время, когда это тоже имело значение только "здесь" и "сейчас".
Когда это? спросила Бет.
Во время войны? предположил губернатор. Вы это имели в виду, Вальтер?
Некоторое время мы жили под Мюнхеном, в стогу сена, ответил генеральный секретарь. Наш дом конфисковали. Меня выпустили из концлагеря моя жена это как-то устроила. Нас было шестеро. Двое детей, мать моей жены, моя тетя и нас двое. Он говорил тихо и медленно. Однажды мы раздобыли курицу, целую курицу. Он покачал головой. В его лице и голосе читались сочувствие и безоговорочное понимание. Она была для детей, но им не досталась. Он помолчал. Когда мы с женой отвернулись, обе старушки её тут же съели. Всю, и косточки обглодали дочиста. Так обстоят дела, когда речь идет о выживании.
Возможно, не спеша предположил губернатор, если всех истеричных политиков, создающих вам такие проблемы, перенести в эти минуты сюда, поставить их в наше положение, то все споры сразу будут решены. Что бы вы сказали о таком варианте?
Что это чисто в стиле янки. Генеральный секретарь улыбнулся. Полагаю, что наша ситуация не изменилась? Увидев лицо губернатора, он только кивнул: Я так и думал. А теперь одно маленькое замечание. Судья Поль Норрис, скажем так, на грани взрыва. Он так разъярен, снова та же улыбка, что моих дипломатических способностей не хватает, чтобы его успокоить.
Я с ним поговорю, сказал губернатор. Судья Поль Норрис, высокий седовласый мужчина командирского типа, бросил на него испепеляющий взгляд.
Если кто-нибудь немедленно что-нибудь не придумает, сказал он, я возьму все в свои руки. Губернатор понимающе кивнул:
И что вы сделаете, Поль?
Не знаю.
Прекрасный ответ, вполне достойный вас. Норрис медленно ответил:
Слушайте, Бент, я уже сыт вами по горло. Вы остры на язык. Все это знают. И вы пользуетесь им, чтобы издеваться над всем, что создало величие этой земли. Вы...
Вы имеете в виду, сказал губернатор, унаследованное состояние, положение и то, что когда-то называлось привилегиями?
Тот кивнул.
Я видел недавно ваше имя в одном списке. Ваши доходы за прошлый год достигли почти миллиона долларово при этом вы совсем не платили налогов.
Я не нарушал законов. На лбу Норриса забилась тонкая жилка. Все было в пределах правил.
В этом я убежден, только вот человеку, который зарабатывает только десять тысяч в год, тяжело понять, почему. он должен платить налог в двадцать процентов.
Бет смотрела, слушала и пыталась понять, чего хочет добиться губернатор, сознательно восстанавливая против себя этого человека, будь он хоть тысячу раз прав.
Мне плевать на людей, зарабатывающих десять тысяч в год, ответил Норрис. Они меня не интересуют..
Бет в душе рассмеялась. "Теперь понимаю, сказа она себе, это сознательный уход в сторону от темы, размахивание красной тряпкой, чтобы отвлечь человека главной проблемы".
Но и на вас, Поль, наплевать тому нашему гипотетическому человеку, зарабатывающему десять тысяч долларов в год. Он сыт вами по горло и считает, что с вами и вам подобными давно пора кончать.
Вы говорите, как коммунист.
Это обо мне уже говорили.
Значит, вы признаетесь? Губернатор улыбнулся:
Я думаю, откуда взялось это обвинение. Крайне левые считают меня слишком верной опорой нашего строя, т вместе с мнением, которого придерживаетесь вы и вам подобные, это ставит меня туда, где я и хочу быть: достаточно близко к центру. Он помолчал. Попробуйте задуматься над всем, что я вам сказал. И потом внезапно ставши" холодным голосом: Но пусть вам не взбредет в голову затеять в этом зале какой-нибудь переполох, или я прикажу связать вас как рождественского гуся и заткнуть вам рот бананом. Вы поняли?
Норрис засопел. Жилка на лбу набухла ещё сильнее.
Вы не посмеете! Губернатор ощерил зубы.
Не пытайтесь это проверить, Поль. Я блефую только в покере. И они с Бет отошли прочь.
Официант с напитками на подносе заступил им дорогу. Спасибо, парень, сказал губернатор. Подал бокал Бет и сам взял другой.
Как идут дела, господин губернатор? спросил официант полушепотом. Знаете, говорят, что нам отсюда не выбраться. Никогда. Говорят, что с пожаром не могут справиться. Говорят...
Всегда что-нибудь да говорят, ответил губернатор, и всегда кто-нибудь заявляет, что все кончено.
Ну да. Я знаю, в войну я служил на флоте. Только, господин губернатор, у меня жена и трое детей, что будет с ними? Скажите мне, что будет с ними?
Мальчики, спросил губернатор, или девочки?
Разве в этом дело? Но ответил: Два мальчика и девочка.
Сколько им? Официант нахмурился:
Одному одиннадцать, Себастьяну. Берту девять. Бекки всего шесть. К чему это вам?
БекКи ещё слишком мала, ответил губернатор. Но почему бы вам не взять Себастьяна и Берта в субботу на футбол?
То есть завтра?
Разумеется, губернатор спокойно улыбался. Мы там можем увидеться. И если так, ставлю вам пиво, а ребятам кока-колу. Идет?
Официант замялся. Потом ответил:
Думаю, вы мне дурите голову, извините за выражение, мадам. Он помолчал. Но если мы там и вправду встретимся, то ловлю вас на слове, так и знайте. Он отвернулся, но тут же обернулся к ним снова: Я обычно хожу на западную трибуну. Уходя, он улыбался.
