Марина Белова - Ресторан «Испанский дворик»
– Но вы могли и не оставаться на ночь в музее? Вышли бы с последними посетителями, а Насте сказали бы, что были.
– Нет, она обещала меня ждать всю ночь перед входом.
– Что ж, складно, – глядя сквозь прищуренные веки, сказала Алина. – А с Настей вы когда в последний раз виделись?
– Вчера. Она проводила меня до ворот и пошла в кафе, из окна которого хорошо просматривается вход в Альгамбру. А вы мне правду сказали, что ее труп нашли? Кто ее опознал?
– Хотите сами опознать?
Ермаков уткнулся глазами в пол. Я так и не поняла, он не хотел встречаться с нами взглядом и делал вид, что плачет, или действительно плакал.
– Мы пойдем, – сказала Алина, поднимаясь с кушетки. – Будем думать, как вас отсюда вытащить. Если что-то еще вспомните, позовите нас. Защиту надо строить на реальных фактах. Судьи тоже люди, они могут понять, но не простят лжи.
– Может, вы хотите, что-то передать на родину? – предложила я. – Вы только скажите, и мы позвоним из посольства.
– Не надо никому звонить, – мотнул головой Ермаков. – Не к кому мне звонить.
Глава 24
– Все врет! – безапелляционно заявила Алина, выйдя из камеры в коридор, в котором нас все еще дожидались Альберто и Мигель. – Пытался нас убедить, что без ума влюблен в Настю. Ну врет же! Она его разорила, а он лезет за нее на рожон! Не верю я ему.
– А вдруг он и впрямь влюбился? От любви до ненависти один шаг. Наверное, можно сказать так же и наоборот – от ненависти до любви.
Алина не стала вступать в полемику.
– Веди нас к дяде, – сказала она Альберто. – Ему интересно будет послушать сказку из «Тысячи и одной ночи» о бедном юноше, влюбившимся в девушку, которая его ограбила. Ха-ха-ха, – наиграно засмеялась она и, скосив глаза в мою сторону, добавила: – А ведь кто-то верит.
В кабинете Куартеро я предоставила право говорить Алине, но уже через несколько минут поймала себя на мысли, что она перекручивает слова Ермакова по своему усмотрению:
– Вот что я вам скажу. Вы поймали самого настоящего преступника. У меня нет сомнений в том, что это Ермаков убил Анастасию Ольшанскую. Судите сами. Ольшанская выпустила на телевидении программу, в которой в пух и прах раскритиковала ресторан Ермакова. Ермаков не мог ей простить своего банкротства. Сначала он требовал с Ольшанской деньги. Денег у нее не было, но она знала семейную тайну подруги. Бабушка подруги, Мария Лафарга оставила после себя дневник, в котором написала о якобы зарытых в Альгамбре сокровищах. Настя решила их найти, чтобы откупиться ими от Ермакова. Поскольку Ермаков ее преследовал и не хотел ждать, девушке пришлось пригласить его в компаньоны. Когда Ермаков прибыл в Испанию, и Настя ему показала дневник, который ей до этого времени удавалось от него скрывать, он решил, что и сам справится с задачей, пойдет один и откопает клад. Вчера они вышли из отеля, в безлюдном месте он ее убил, а сам отправился в Альгамбру, – выложила свою версию Алина.
Куартеро не очень-то ее понял.
– А он подписал свои показания?
– По большому счету, он всего этого и не говорил, – вмешалась я.
Я хотела сказать, что все это измышления моей подруги, задержанный нам совсем другое говорил, но она мне не дала и рта открыть:
– Какие показания? Он перед нами душу раскрыл, как перед соотечественниками, работниками посольства, в надежде на то, что мы его поймем и поможем. При чем здесь протокол допроса? Протокол по вашей части. Но предупреждаю, Ермакова будет трудно расколоть. Он не сознается, пока вы не найдете труп Насти. Если нет трупа, ищите другие существенные улики против него. Я полагаю, что когда он понял, что сокровищ в указанном в дневнике месте нет, то решил сдаться сам. Ему выгоднее взять на себя вину за незаконное вторжение ночью на территорию музея, чем идти на суд по мокрому делу. Это ведь понятно?
– Мокрое дело? – переспросил Альберто, не успевая переводить за Алиной.
– Мокрое дело – по-нашему, убийство, – разъяснила Алина. – Наверное, лучше отсидеть срок за хулиганство, чем быть расстрелянным за убийство? Или у вас смертная казнь отменена?
– Отменена.
– И все-таки, где труп? – спросил Куартеро.
– О, наш народ большой мастер по части того, как прятать концы в воду, – не без гордости хмыкнула Алина и тут же добавила: – Не знаю, где труп.
– И мне не дает покоя еще такой вопрос: «Кто звонил в полицию?», – спросил Куартеро у нас так, как будто принимал экзамен.
Алина и тут нашлась:
– Да сам Ермаков подговорил кого-то, дал денег, чтобы позвонили и его скорей нашли, – без замедления сказала она.
– Нет, – возразила я. – Как Ермаков мог попросить кого-то позвонить, если с твоих же слов, Алина, он хотел избавиться от компаньонки и самому найти сокровища? А? Или он шел и уже знал, что сокровищ нет? Тогда зачем ему было убивать Настю?
Кажется, я загнала ее в угол. Алина минут пять пыхтела, морща нос и почесывая затылок, потом выдала:
– Он мог и сам позвонить из музея с мобильного телефона.
– Звонили с телефона-автомата, – напомнили нам.
– Надо подумать, – не хотела сдаваться Алина. – Возможно, у Ермакова был напарник.
– Алина, не придумывай, – остановила я подругу, пока та не насочиняла еще на один том обвинений Ермакову. – Ты еще скажи, что Ермаков прибыл сюда не один, а с бандитской группировкой.
– Кстати, – вклинился в разговор через племянника Куартеро. Альберто успевал переводить и наши с Алиной перепалки, – когда в городе много русских я постоянно держу руку на сердце. Вчера два ваших соотечественника затеяли драку с местными жителями на площади. По-моему, вам русским все равно, с кем драться и со сколькими. Из тех двоих дрался только один, но вы бы видели, скольким испанцем он расквасил носы. Обидно за нацию.
– За чью? – решила уточнить Алина. – За вашу или нашу нацию?
– А за ту и другую, – дипломатично ответил Куартеро. – Из-за чего произошла драка, уже никто не помнит. То ли русские спросили что-то у испанцев, да им не так ответили. То ли испанец замечание сделал русскому, а тот с кулаками на него полез. Ах да, – вспомнил некоторую подробность полицейский. – Постовой, который привез их в отделение, говорил, что русские оговорили испанцев в краже. А испанцы возмущались, что русские сами к ним пристали, хватали за руки и кричали: «Воры, воры». Мы взяли под стражу и русских, и испанцев. Посадили в одну камеру.
– Экспериментаторы, – скривилась Алина, предполагая, что в камере драка возобновилась.
– Что интересно, они помирились, – разочаровал ее Куартеро. – Выспались и сейчас мило беседуют. Мигель ты записал фамилии русских? Думаю, они осознали свой проступок и их можно выпустить. Даже не буду настаивать, чтобы их досрочно выдворяли из страны, но беседу с ними проведу. Альберто, ты мне поможешь? А вы, сеньоры, можете еще раз представиться работниками посольства. Напугайте их так, чтобы запомнили до конца жизни – драться в чужой стране нельзя!
Не скажу, что мне и Алине хотелось проводить воспитательные беседы. Разные бывают туристы. Кто-то приезжает страну посмотреть, а кто-то расслабиться. А уж как у нас расслабляться умеют, ни кто так не умеет.
– Приведи их, Мигель.
Пока ждали дебоширов, Куартеро предложил нам выпить кофе. Мы не стали отказываться.
Прошло полчаса, кофе выпили, о погоде поговорили. Мигелю давно пора было бы уже появиться, но видно, он не торопился. Куартеро уткнулся в папку с бумагами. Альберто пытался нас развлечь разговором.
– А знаете, ваш Ермаков не прав – я о фонтане со львами. Нет, может при Боабдиле, последнем халифе львов и не было, но чаша фонтана точно была. Если вы хорошо на нее смотрели, то не могли не заметить надписей. Понятно, что вы не разбираетесь в арабской вязи, но там высечены фразы из поэм ибн-Замрука, был такой поэт-философ. На пример такая: «Это – сад, в нем постройки так прекрасны, что богом не разрешена существовать другая красота, могущая с ними сравниться». Или: «Смотри на воду и смотри на водоем, и ты не сможешь решить, спокойна ли вода или струится мрамор», – цитировал Альберто. – А теперь подумайте, стали бы испанцы высекать на мраморе высказывания на арабском языке? Однозначно, нет.
– То есть, Ермаков ошибается, и сокровища могли быть захоронены в Львином дворике?
– Вот именно, могли бы, – подчеркнул Альберто. – Но вы сами обследовали каждую колонну.
В этот момент дверь отворилась. Первым в проеме двери появился Мигель. За ним мы увидели… Куропаткина. За Веней выглядывал его новый приятель, Алексей.
– Это и есть дебоширы? – не поверила я своим глазам.
Альберто и Алина и вовсе смотрели на Веню с открытыми ртами.
– Си, – утвердительно кивнул Куартеро.
– А дрался кто? Этот? Куропаткин? – я указала пальцем на Веню.
– Нет, другой, – протянул Альберто, переводя за дядей. – Он спрашивает, откуда вы знаете фамилию задержанного. Позвольте, я ему все объясню.
