Никита Костылев - А вы, случайно, не убийца?
– Светлана, тебя Родион Акимович вызывал. Попросил прийти прямо сейчас.
– Хорошо, – пожала плечами девушка, закрыла программку на компе и вышла.
Когда за ней захлопнулась дверь, следователь поднялся, закрыл кабинет и стал изучать уголовное дело, игнорируя меня. Козлина козлинская. Ненавижу, когда люди так делают. Искренне хотелось стукнуть этого урода по башке и рявкнуть: «Говори, давай! Допрашивай! Чего молчишь, ишак?!» А нельзя. Уважаемый человек – следователь. Получил корочку и теперь заставляет меня ждать. Если эту книгу читает хоть один государственный чиновник или сотрудник правоохранительных органов, хочу сказать от души – не заставляйте людей ждать. Никогда. Особенно когда они от вас зависят. А если вы иногда делаете это специально или, еще хуже, относитесь к факту, что вас ждут, безразлично – на стол рабочую карточку. От души говорю. Вы наемные менеджеры, вы ничего не производите. Ни хлеба, ни запчастей, ни лекарств. А тем, кто работает по двадцать часов в сутки, – уважуха от Николая Воронцова. Пока я размышлял о судьбах России, следователь, видимо, выжидал. Ждал, когда я буду потеть, бояться, нервничать и стучать зубами… Не дождешься, дружище.
Тем временем следователь решил, что я уже здорово напуган, и решил начать давить:
– Надеюсь, вы понимаете, что сейчас многое зависит от нашего разговора.
– Ну да, тебе же деньги надо отработать, – кивнул я. – А кто так заплатил, что на самом верху засуетились? Или у Родина такие серьезные связи, что таких, как ты, как марионеточку дергают?!
– Шутник?
– Да нет, это ты шутник, – развел я руками. – Это самая большая шутка, когда ловят бандитов, а потом устраивают обыск у свидетеля.
– Да ладно, тебе, Воронцов, – вздохнул следак. – У тебя уже выбора нет. Я буду с тобой откровенен – ваша с Ромашовым игра закончилась. УСБ начало проверку по его действиям. Неважно, что будет с вами, важно, чтобы Родин Евгений Дмитриевич вышел на свободу. А ты здорово попал. У тебя дома нашли поддельные купюры, подозреваемые изменили показания и теперь утверждают, что ты был членом их преступной группы. И не без оснований…
– Простите, вы не представились.
– Кармазин Дмитрий Витальевич. Юрист второго класса.
– Дмитрий Витальевич, как так случилось, что вдруг я из разряда свидетелей перехожу в разряд подозреваемых? – спросил я.
– Здесь вопросы задаю я. Кто ты такой?
– Главный герой – юный Роланд в этом мире, сдвинувшемся с места, – прошептал я, вспомнив свою любимую книгу. – Мир действительно сдвинулся. Сумасшедший дом.
– Что? – спросил он. – Ты сейчас вообще о чем? Какой еще Роланд?
– Не обращайте внимания, уважаемый Дмитрий Витальевич, – проговорил я, глядя на следователя. – Пожалуйста, у меня к вам только одна просьба. Могу я позвонить родителям и сказать, где я? После чего я подпишу все, что вы скажете.
– Может, сначала подпишешь, а потом позвонишь? – покачал пальцем следователь.
– Нет.
– Тут я правила устанавливаю, – сурово проговорил Кармазин.
– Один звонок. Я только скажу, что я в ГСУ и у меня проблемы.
– Мать не жаль? – безразлично спросил он.
– Я не вру родителям.
– Ладно, борец за правду, – хмыкнул следак, – звони. Только учти, если у нас с тобой конструктивного диалога после моей поблажки не получится, я позову оперов, и уж они-то заставят тебя вспомнить даже то, как ты в детстве конфеты воровал…
– Хватит, это даже не смешно, – перебил я следователя, набирая номер. Когда трубку взяла мама, я проговорил: – Привет, мама!
– Сын, ну ты где? – возмутилась родительница. – Что, трудно позвонить, эсэмэсочку написать?! Ну, куда ты пропал?
– Ты сейчас где?
– Да у Сашки задержались что-то в его доме, они сейчас с твоим папой коньяк пьют и о политике разговаривают, мы с Ритой о своем, о женском, Темка, как всегда, бесится – по деревьям лазит. Приезжай, родственники же твои. Родные тебе люди.
– Мама, я у следователя в кабинете, – проговорил я. – Меня… меня посадят, мама. Так уж вышло. Прости меня, пожалуйста.
– Как… – мама замолчала, затем проговорила: – Коля, это не смешно.
– Я тоже сейчас не смеюсь, я нахожусь по адресу: Кировоградский бульвар, дом 24, кабинет номер 453, у следователя Кармазина Дмитрия Витальевича.
– Коля, что случилось?
– Меня подставили, мама.
– Хватит! – рявкнул следователь и неожиданно резво вырвал у меня телефон. – Ты что? Совсем охренел? Подставили его! – Он небрежно кинул мне листок бумаги. – Давай, пиши под диктовочку! И без импровизаций!
– Нет, – покачал головой я. – Теперь все. Теперь остается только ждать.
– Неужели ты не понимаешь, что тебя ждет? Решил по 51-й (имеется в виду 51-я статья Конституции, на лексиконе следователей «уйти по 51-й» означает полный отказ от дачи показаний) пойти? Не выйдет! – заорал следователь.
Но мне было уже все равно. Я сделал что хотел. Если уже эти ублюдки принялись трясти не только меня, но и Петра Семеновича… Если они уже решили творить беспредел. Нет. Никаких больше загадок и тайн не будет. С такими не надо разговаривать, они понимают только силу. Если вы думаете, что я говорю о себе, – вы наивно заблуждаетесь.
Я тут ни при чем. Я просто закрыл глаза и безразлично слушал, как на меня орет следователь. Продажная тварь – сначала Петр Семенович прижал этого бандита с его подельниками, а теперь за бандита вступились так называемые «уважаемые люди» – да, да, те самые, против которых идти не стоит. И теперь я должен дико испугаться, Петр Семенович получит выговор, и его заставят умыть руки…
Нет, ребята. В этой истории все будет честно. И справедливо. Тогда я еще не знал, какими последствиями для «уважаемых людей» обернется мой звонок маме.
Глава 3 Честная перемена
Я сидел у следователя довольно долго и безразлично слушал его крики. Потом он позвал оперов, которые находились неподалеку. А что было дальше, мне вспоминать не хочется. Я просто не расскажу, это было очень больно и унизительно. Ни один нормальный человек не захочет это ни описывать, ни рассказывать.
Когда меня бешено били прямо в кабинете, я почему-то вспомнил свой разговор с тем самым писателем. Он забыл мне еще сказать кое-что. Мало того, что главный герой должен быть обаятельным и быть близок читателю. Главное не это. Подумайте! У него же должен быть бонус. Крохотная деталь, которая мало того, что делает его особенным, так еще и позволяет выпутываться из самых сложных ситуаций. У Эраста Фандорина есть невероятный дар – выигрывает во все игры. Но он не азартен. Кто там еще известен?! Любительница частного сыска Даша Васильева? Да она вообще великолепна. Она, кстати, тоже невероятно везучая, хоть и постоянно вляпывается в различные неприятности. Везучая – невезучая я определяю очень просто – она же не погибла. А занимается опасным делом.
А я? Я точно невезучий. У меня, что ни день, я то в милиции, то меня вечно бьет кто-то по голове. Что же они все в голову метят, ироды? Моим бонусом в этой истории оказалась нечистая сила. Иного не дано. Я не верю, что простой человек мог такое сделать. Но обо всем по порядку.
Так что, пока я находился в кабинете, произошло очень забавное событие. Можно сказать, что это и был мой бонус. Представляете, в каком состоянии пребывала моя мама? Представляете, что она испытала, когда услышала, что ее сына посадят? Собственно, благодаря ей-то мой «бонус» и появился.
Красногорский район. Коттеджный поселок. Улица Гринкевича, 43
Возле камина сидели двое мужчин и откровенно спорили. Дядя Саша налил еще по две стопки и проговорил:
– Гриша! Да открой ты глаза! Это же априори неправильно!!!
– Нет, Саша, ты не понимаешь, – покачал головой Григорий Воронцов. – Ты… ты просто смотришь со своей колокольни.
– Гриша, – позвала папу бледная как полотно мама, прижимая к груди телефонную трубку. – Гриша…
– Галя, мы по чуть-чуть, – автоматически начал оправдываться отец.
– Галь, иди к Рите, а? – приподнялся с кресла дядя Саша. – Ну, у нас тут спор важный…
– Да какой еще спор? – прошептала мама. – Нашего Колю посадить хотят!
– Постой. – Папа поднялся с кресла и спросил: – Как посадить?!
– Я не знаю! – заревела мама, упав на колени. – Не знаю!!! Он мне только что…
А дальше я не буду описывать. По той же самой причине, что и не описывал, что происходило со мной. Мне это неприятно. Это мои родители. За свои двадцать два я понял только одно – нет ничего страшнее их горя и потери. Так что я никогда не расскажу, что тогда творилось в доме моего дяди. Я знаю только одно. Когда отец и тетя успокаивали бьющуюся в истерике мать, мой дядя вызнал у нее, где я. Он вышел из зала, поднялся на второй этаж дома, достал трубку и набрал номер своего лучшего друга.
– Здравствуй, – раздался слегка насмешливый голос.
– Здравствуй, Влад.
– Как ты, друг?
– Не очень, – проговорил дядя, глядя прямо перед собой.
