Фридрих Незнанский - Горячий лед
— Ты сдурел, что ли, какая малина в темноте?
— Зажигалочкой посветишь, да и фонарик у нас в багажнике вроде был. Ну, чего, пойдешь?
— Хрен с тобой, давай сюда фонарь, я пошел.
Сухарев достал из багажника небольшой походный фонарик и вручил его Рубцову. Тот, кряхтя и ломая ветки, углубился в кусты. Сухарев остался один на посту. Он поймал на радиоприемнике любимую волну со спокойной музыкой, прикрыл глаза и начал медленно погружаться в сон. Тут участок дороги осветил яркий свет фар, и мимо милицейской машины бесшумно, едва касаясь колесами асфальтового покрытия, пролетел серебристый джип. Сухарев вскинулся на сиденье и бросился заводить машину. Он с трудом выехал из кустов акации и пустился вслед за ним, стараясь держаться на безопасном расстоянии, но в то же время не упускать автомобиль из виду. Иномарка проехала весь поселок, затормозила у самого крайнего дома с высоченным кирпичным забором и сторожевыми башенками по углам, чуть шурша шинами по щебенке, въехала в ворота, которые тут же наглухо закрылись. Сухарев запомнил дом, развернул машину и поехал за своим напарником.
Обескураженный Рубцов, в разорванной форменной рубахе, без единой пуговицы стоял на повороте, сжимая в руках фонарик.
— Ты откуда такой красивый? — рассмеялся Сухарев.
— Тьфу ты черт! — воскликнул Рубцов. — Ты куда делся? Я уж думал, заблудился. Выбрался по этой темнотище на дорогу, машины нет, и местность вроде другая. Все, думаю, теперь до утра буду блуждать.
— А малины-то набрал?
— Да какая, к дьяволу, малина?! Насилу из оврага выбрался. А страшно в лесу. Меня еще бабка запугала всякими там лешими да кикиморами, так до сих пор по лесу один ходить боюсь. А тут еще и ночь, да ты слинял куда-то.
— Я не куда-то, я наш таинственный «лексус» выследил. Теперь можем со спокойной совестью возвращаться в отделение. Доложим начальству — и свободны как ветер.
— Слава тебе, Господи, — произнес Рубцов, забираясь в машину. — Тогда поехали, мне уже и выпить надо, страху натерпелся.
— Впечатлительный больно, — усмехнулся Сухарев и рванул с места.
18
Гордеев проснулся среди ночи от телефонного звонка. Не понимая ничего спросонья, он, матерясь, дотянулся до телефона и взял трубку. Звонил Грязнов.
— Гордеев, ты все спишь?!
— Да это как бы вполне логично, в три-то ночи, — потирая глаза, ответил Гордеев, но тут же понял, что раз Грязнов звонит так поздно, значит, это очень важно. — Что-то выяснилось?
— Конечно. Мы-то не спим и времени даром не теряем!
— Что узнали-то? — Гордеев резко Сел на постели.
— Узнали, кому принадлежит дом, во двор которого въехала означенная машина.
— Кому? — Гордеев чуть не упал с кровати.
— Некоему Петру Буздыгану. Полагаю, такого ты не знаешь.
— А вы?
— В лицо, конечно, и я не знаю. Но заочно уже познакомился. Мне успели всю его подноготную рассказать.
— И что же там?
— Там? Весь материал, чтобы упечь его за решетку. Он член одной из подмосковных группировок. Кстати, в той же самой группировке числился и покойный Синицын.
— Да что ты? Вот и сошлись ниточки!
— Сошлись, сошлись. И ниточки, и веревочки. Только, Гордеев, если ты не поторопишься, придется захват без тебя производить. ОМОН-то я уже послал. То есть уже выезжаем.
— Бегу, — коротко ответил Гордеев.
Собрался он, как в армии, за сорок секунд. Уже сбегая вниз по лестнице, он набрал номер телефона Лены Бирюковой.
— Алло, — раздался в трубке бодрый голосок.
— Ты что, не спишь? — удивился Гордеев.
— Нет, Гордеев. В такое тревожное время совести спать хватает только у тебя.
— Чего? Это ты откуда взяла?
— Оттуда же, откуда и информацию о Буздыгане.
— Ах, тебе уже сообщили! Замечательно.
— Да, да. Вот я тебя и жду, чтоб ты за мной заехал.
— Ну, так я еду.
Лена ждала около своего подъезда. Она быстренько села в машину Гордеева.
— Здравствуй, миленький, — произнесла она, как всегда, в своей иронической манере.
— Привет, привет. Свежа и красива, как всегда. Даже в три часа ночи.
— Спасибочки. Ну что, мчим?
— Мчим.
Гордеев выжимал из своей машины все, что только можно.
— Я думал, мне тебя будить придется, — сказал он.
— Нет. Я же говорю, только у тебя хватает совести спать.
— Ты что, и не ложилась даже?
— С таким сожалением ты это говоришь, однако…
— Конечно. Почему бы не совместить полезное с приятным?
— Все вы, мужчины, одинаковые, — вздохнула Лена. — Давай будем совмещать полезное с приятным, когда все кончится.
— Лена, в том-то и дело, что никогда ничего не кончится. Одно кончится, другое начнется.
— Юр, я что-то так устала за все это время. Думаю, что, как только мы с этим делом разделаемся, я уеду куда-нибудь отдыхать…
— Кто тебя отпустит-то? — усмехнулся Гордеев.
— Думаешь, я такой незаменимый работник?
— А то! Ты просто клад! Золото.
Лена внимательно посмотрела на Гордеева, думая, что он над ней издевается. Но у него был серьезный, как никогда, вид. А уж Лена-то разбиралась, когда Гордеев шутит, а когда нет.
— Спасибо, — тихо сказала она.
— Я знаю, что ты очень устала. Но ты очень сильная. Столько всего навалилось, убийства, похищения отравления… А ты… Просто молодец! Я тобой восхищаюсь, честное слово.
Лена слабо улыбнулась, но на душе у нее было нехорошо. Время от времени в памяти возникала старуха с сумасшедшими глазами и ее страшными пророчествами. Нет, Лена всему этому не очень-то верила, но при слове «убийства» невольно вздрогнула и поежилась.
А Гордеев после разговора с Леной тогда, в летнем кафе, ни разу еще не спрашивал ее о Колодном, об их отношениях и о ее чувствах. Да и что можно спрашивать о чувствах человека, у которого убили любимого, если, конечно, Колодный заслуживал такого звания. И тем не менее Юрий понимал, что Лене очень тяжело. И еще одно убийство у нее на глазах! Ей действительно после всего этого нужен был хороший, продолжительный отдых где-нибудь на море.
— Юр, Знаешь, мне кажется, что если я после всего этого не отдохну, не приду в себя, я просто сойду с ума. Хочу на море. Ужасно хочу. Вчера смотрела в окно, представляешь: солнце светит, небо яркое-яркое, такого темно-голубого Цвета, и ни единого облачка. У нас, на севере, такое очень редко бывает летом. Обычно зимой, когда небо кажется высоким-высоким. И вот еще такое небо бывает на море и в горах. Я как только это поняла, мне прямо плакать захотелось. Нет, если я в скором времени не побываю на море, я на себя руки наложу.
— Ну, — протянул Гордеев, — если все так серьезно, тогда ладно, так уж и быть, придется мне за тебя просить у Меркулова. Авось смилостивится. Еще Турецкого к этому делу подключим. Только с одним условием. Ты возьмешь меня с собой на море!
— Какой хитрый! Ну конечно, если ты выступишь моим защитником перед Меркуловым, то придется-таки тебя с собой брать. Только и у меня будет одно условие: никаких разговоров о работе!
— Обещаю! — с готовностью ответил Гордеев. — Какие могут быть разговоры о работе, когда рядом такая женщина!
— Да! Боюсь, если ты будешь рядом со мной на отдыхе, то я так и не отдохну! — принялась кокетничать Лена.
— Отдохнешь еще как! — двусмысленно пообещал ей Гордеев.
Так они ехали на полной скорости и разговаривали о какой-то ерунде. Ни у Гордеева, ни у Лены не было ни сил, ни желания разговаривать о том, что им предстоит, к тому же, что именно ждет их в Петрово-Дальнем, ни Лена, ни Гордеев не знали… Каждый из них намеренно избегал этой темы. Наконец, Лена не удержалась и спросила:
— Юра, как ты думаешь, что сейчас будет?
— Что, что! Захват.
— А получится?
— У ОМОНа-то и не получится?!
— Да нет, я не об этом. У нас получится?
— Мне почти на сто процентов кажется, что все у нас получится. Столько совпадений подряд не может быть!
— Ты меня успокаиваешь.
— Я говорю правду.
Между тем они уже подъезжали к месту действия. Вдалеке были видны многочисленные огоньки — фары машин, какое-то шевеление. Машина Гордеева еще даже не успела подъехать к наибольшему скоплению людей, как человек в форме остановил их. Он отдал честь и с достоинством произнес:
— Ваши документы, пожалуйста. Здесь производится операция «Захват», боюсь, вам не проехать.
— Моя фамилия Гордеев, — сказал Юрий, доставая документы. — Вас должны были предупредить насчет меня.
— Хм, — тот нахмурился. — Гордеев? Боюсь, я ничем не могу вам помочь.
— Но… — начал Гордеев.
Тут Лена достала свои документы.
— Следователь Генпрокуратуры Бирюкова, — отрекомендовалась она. — Думаю, нас ждут…
Ни сказав на это ни слова, а только мельком взглянув на Ленины документы, омоновец вновь отдал честь и пропустил их.
