Наталья Борохова - Адвокат амазонки
– Перезвони, у меня совещание, – услышала она на том конце провода и, вздохнув, нажала отбой. Семен, как всегда, был занят.
Ее черные мысли были встревожены топотом детских ног, смехом и требовательным стуком в дверь.
– Нина Андреевна, к вам можно?
На пороге стояла молодая девушка. Рядом с ней ее Василек...
* * *После перерыва, затребованного защитой для того, чтобы обеспечить явку нового свидетеля, судебное заседание возобновилось.
– Прошу допросить в качестве свидетеля Порошину Алену Дмитриевну, – заявила Дубровская, и судья кивнул, разрешая судебному приставу пригласить в зал свидетельницу.
Когда девушка зашла, многие присяжные суетливо зашевелились на своих местах и даже господин Непомнящий привстал с места, чтобы увидеть ее в полный рост. Дубровская подавила улыбку, ведь тот же самый эффект Алена произвела на нее, когда она пришла к ней домой.
Идея вызвать в суд дочь Песецкой возникла у Лизы сразу же после допроса Бойко государственным обвинителем. Латынин так наседал на него, что в конце концов подсудимому ничего не оставалось, как громко заявить о своем желании освободиться от гнета наследства. Это был очень хороший поворот в деле, ведь все обвинение против Бойко было построено только на корыстном мотиве его действий. Ведь без мотива уголовное дело начинало трещать по швам и рушиться.
Елизавета выспросила у подзащитного всю информацию о том, где найти девушку, и все наладилось на удивление быстро. Алена не горела желанием встречаться с адвокатом, но, к счастью, она была слишком хорошо воспитана, чтобы ответить грубым отказом. Короче говоря, после долгих уговоров и сомнений она согласилась пойти в суд. Но главный сюрприз был, конечно, не в этом. Всякий, кто знал при жизни Веронику Песецкую и кто помнил ее в памятной роли на экране, не могли не заметить удивительного сходства между матерью и дочерью. Тем более что Алена была немногим моложе Вероники в той роли. Девушка была довольно хороша собой: те же глаза удивительного шоколадного оттенка, насыщенного цвета волосы, красивые губы. Конечно, мать была ярче, живее на взгляд, ее окружала аура настоящей роковой красоты. Дочь была удачной копией, не привносящей в образ матери никакой своей, особой или запоминающейся черты. Но у нее была отличная фигура с выразительными женскими формами, которые только подчеркивало трикотажное белое платье.
– Да, моей биологической матерью была Вероника Песецкая, – сказала девушка, отвечая на вопрос адвоката. – Об этом мне сказали мои настоящие родители. Они мне даже показали фильм с ее участием.
– Наверно, вы мечтали встретиться с Вероникой? – спросила адвокат.
– Я?! – изумилась девушка. – Ни капли. Я же вам сказала, кто были мои настоящие родители. Женщина, которая меня родила и бросила, не вызывала у меня никаких теплых чувств: выносила и выбросила. К тому же она сама не слишком искала встреч со мной. Чего мне тогда к ней тянуться?
Она сделала жест рукой, поправляя локон, и Ярослав впился в нее взглядом. Так любила делать ее мать, даже тогда, когда остригла волосы. Неужели привычки передаются на генном уровне?
– Боже мой, – прошептал он, – как она похожа на Веронику!
Его голос был услышан, и присяжные начали шептаться.
– Вы получали от матери денежные переводы?
Девушка поморщилась:
– Да. В последний год ее жизни я стала получать от Вероники деньги. Не могу сказать, что слишком много, но это было неплохое подспорье, ведь мой отец к тому времени умер, а мать еле сводила концы с концами. Я вынуждена была принимать ее помощь.
– Ваша честь! У свидетеля сохранился корешок денежного перевода, полученного ею за две недели до смерти Вероники, – встала Дубровская. – Позвольте показать его присяжным. К сожалению, Алена Дмитриевна не вела подробную бухгалтерию. Даже это мы обнаружили с трудом.
– Вот еще! – фыркнула свидетельница. – С чего мне это было делать? Эта женщина облегчала свою совесть перед смертью, мечтая отойти в иной мир безгрешной, а я буду вести учет ее подношений?
– Как я понимаю, вы получили от Песецкой еще один подарок? – спросила Дубровская. – Я имею в виду перстень. Покажите, будьте добры.
Девушка нехотя вытащила из сумочки бархатную коробочку. На атласной подушечке лежало изумительное кольцо с изумрудом. Это было дивное произведение, стоившее, наверно, уйму денег, несколько старомодное и громоздкое. Камень цвета первой весенней зелени казался безупречным.
– Это перстень Вероники! – воскликнул Непомнящий. – Она говорила, что он достался ей в наследство от бабки. У них в роду были дворяне.
– Почему вы не носите подарок? – спросила Дубровская.
– На мой взгляд, кольцо выглядит слишком вызывающе. Мне кажется, неприлично носить такие вещи просто так. Ему самое место в банковской ячейке. – Девушка осуждающе взглянула на Ярослава. По всей видимости, она не гордилась своим родством с дворянами.
– Вам знаком подсудимый? – спросила адвокат.
– Я его видела только раз, когда он мне вручал коробочку с перстнем.
– Но вы все-таки приняли подарок?
– А что мне еще оставалось делать? Я живу бедно и трудно, перебиваюсь случайными заработками. Зачем мне отказываться от того, что само идет в руки? Вероника была в долгу передо мной.
По-видимому, всепрощение не было главной добродетелью девушки. Она твердо знала, что хочет. Ее цельная натура не признавала компромиссов, и свою биологическую мать она осуждала. Болезнь Вероники и смерть при невыясненных еще обстоятельствах дочь оставили равнодушной.
– После смерти Вероники осталась квартира с обстановкой, машина и дача, – медленно, с расстановкой произнесла Дубровская. Ей хотелось, чтобы девушка оценила масштабы наследства.
– Ну, и что с того? – спросила Алена.
– А то, что вы можете стать обладательницей всего этого состояния, если, конечно, не будете против этого возражать.
Девушка посмотрела с недоумением на адвоката. Быть может, она посчитала подобное заявление шуткой? Но лицо прокурора было серьезно и даже сердито. Судья в мантии смотрел на нее испытующе, а в глазах присяжных застыло ожидание сенсации, как бывает, когда кто-нибудь на глазах у всех пытается выиграть миллион.
– Как это? – спросила она. – Это может стать моим? По закону?
– Скажем так, при выполнении некоторых условий, причем главным из которых будет волеизъявление вон того человека. – Дубровская показала на тонированное стекло, за которым томился Виталий.
– Но там же подсудимый! – с упреком произнесла девица и осуждающе посмотрела на адвоката. – Как я понимаю, вы меня разыграли?
– Здесь суд, и тут не принято кого-то разыгрывать, – сказала Елизавета, многозначительно переводя взгляд на судейский стол и триколор на стене. – Ваше материальное благополучие действительно во многом зависит от подсудимого. Но он нуждается в том, чтобы ему поверили, и ради этого готов пойти на все. Он считает, что именно вы должны владеть и пользоваться имуществом вашей покойной матери.
Девушка сглотнула.
– Ну, так выскажете нам свое мнение? – подтолкнула ее к ответу адвокат. – Готовы вы принять имущество Вероники или сама мысль о вашей покойной матери кажется вам сейчас оскорбительной? Озвучьте нам ваше решение. Если вы откажетесь, мы вас поймем.
Алена медлила с ответом. Уже представляя, с кем имеет дело, Дубровская не сомневалась, что девушку терзают сейчас сомнения отнюдь не в плане морали. Она привыкла держать лицо и не собиралась оглашать стены суда поросячьим визгом.
– Я думаю принять это предложение, – сказала она, словно делая всем им одолжение. – Должна ли я подписать какие-нибудь бумаги?
– Пока нет. Нам важно ваше принципиальное согласие, – сказала адвокат. – Подсудимый, встаньте. Не изменили ли вы свое решение? Готовы ли вы совершить все необходимые юридические действия, от вас зависящие, чтобы передать имущество вашей бывшей жены в собственность ее дочери?
– Готов, – коротко кивнул он. – Обещаю это перед высоким судом и не изменю свое решение, чего бы это мне ни стоило.
– Ох, слова! Слова! – пробормотал себе под нос прокурор, приковывая к себе внимание свидетельницы.
– Ну а как же бумаги? – повторила она. – Мне нужны гарантии.
– Я все вам растолкую, – пообещала Дубровская, вручая ей свою визитку. – Но ваш допрос окончен. Благодарю за то, что вы смогли прийти.
Девушка пошла к выходу, едва сохраняя невозмутимость. Ее вызвали в суд, наобещали золотые горы, но не дали никаких гарантий. Она оглянулась и пристально посмотрела на подсудимого. Тот поймал ее взгляд...
* * *В ночь перед произнесением заключительных речей Лизе не спалось. Она лежала, разметавшись на прохладных простынях в спальне, и никак не могла найти положение, в котором ей будет удобно. В окно глядела полная луна, и ее светящийся плоский блин завораживал, не давал уснуть. Рядом тихонько похрапывал муж, и его приоткрытый рот и голубая пижама в полоску казались ей сейчас ужасно глупыми. Перед сном он читал книгу, она, как всегда, просматривала свои бумаги. Все было как у старой почтенной семейной пары. Не хватало разве что клубка шерсти со спицами и двух футляров для очков. А может, стаканчика со вставной челюстью? Если так обыденна жизнь в тридцать лет, то какова, интересно, она будет в пятьдесят?
