Анна Данилова - Две линии судьбы. Когда остановится сердце (сборник)
— У него очень хороший телефон, и снимки выходят прекрасные, правда, стоит он как чугунный мост — две тысячи евро, — заметила Лиза. — Так что все получится очень даже хорошо.
Когда они засняли всю коллекцию, Гурьев внезапно побледнел.
— Что-то мне нехорошо… Голова закружилась… — И он опустился прямо на плиточный пол ванной комнаты.
Лиза закричала, схватила Валентину за руку:
— Это сердце! Ему стало плохо с сердцем… У вас есть аптечка?! Воды! Быстрее!
Они выбежали из ванной комнаты, Валентина достала из аптечки валидол и нитроглицерин. Лиза налила в стакан воды из графина. Когда они вернулись, Дмитрий полулежал с расстегнутым воротом на полу, привалившись к ванне. По лицу его струился пот.
— Дима, может, «Скорую» вызовем?
— Нет, Лиза, не переживай… Просто я разволновался. Не знаю, чем меня так приворожила эта вещь… Я влюбился в нее, представляешь?
— Никогда не знала, что ты увлекаешься антиквариатом, — вздохнула Лиза, промокая ему лоб носовым платком. — Ну, давай выпей таблеточки и вставай. Нехорошо это — сидеть на полу в ванной комнате. А вы, Валентина, извините нас…
— Да о чем вы?! Но продать вам этот прибор я не могу, извините. Просто… он мне не принадлежит.
— Какая же вы упрямая! — вскричал Дмитрий. — У вас дома хранятся настоящие сокровища, а вы собираетесь отдать это неизвестно кому! Вы уверены, что все это не похитят прежде, чем какие-нибудь жалкие остатки этой роскоши попадут в сокровищницу или в музеи?! Вот, кстати говоря, вы, став официальной владелицей этих сокровищ, можете сами время от времени организовывать частные выставки, показы, представляете? Поедете на пару недель в свой Сургут, в музей… Скажете там всем: а вот и я — здоровая, обновленная, с такой вот дорогущей коллекцией! Да, кстати говоря, а там есть музей?
— Да… Кажется… Не помню… Я же никуда не ходила.
— Жаль… Один мой знакомый гостил в Сургуте у своего брата. Оказывается, Сургут — интересный город! Кстати, там есть одна гора… В пятнадцати километрах от Сургута. Не помню, как она называется… Кажется, Барсучья?
— Да, Барсучья, — подтвердила Валентина. — Да только куда мне по горам-то лазить, с моими ногами…
— Ну, там краеведческий-то музей наверняка существует. Да это и неважно! Что нам Сургут, когда эти выставки можно будет проводить в Москве, в Питере! Говорю вам, Валентина, одумайтесь,… собственно, я затем к вам и приехал. Возьмите себя в руки, пораскиньте мозгами! Ваш поступок будет выглядеть как бред умалишенной женщины! К тому же пресса наверняка разузнает об этом, в газетах появятся ваши фотографии, и все, абсолютно все, весь город, вся страна — да весь мир сочтут вас безумной! И уж тогда вы точно не сможете устроить свою личную жизнь.
— А так, если даже кто-то и захочет быть со мной, то только из-за этого богатства?
— Глупости! Вы никому не расскажете об этом при знакомстве. У вас же на лбу не написано, что вы богатая?
— Это верно. На моем лбу написано, что я чуть не сгорела…
— Вот! Кстати говоря, неужели вам никогда не хотелось вернуть себе красоту?
— Красоту?
— Ну да! Я же видел ваши фотографии в молодости.
— Где это? — удивилась она. — Где вы могли видеть мои фотографии?!
— А разве в гостиной на стене не висит ваш портрет?
— А… Вон вы о чем. Нет, это портрет бабушки Сони, моей матери, Лидии Козельской.
— Судя по овалу лица, форме носа и разрезу глаз — вы точная ее копия!
— Так дочь же!
— Вот и я о том же. Вам достаточно сделать несколько — пусть дорогостоящих — операций в лучшей клинике мира, и вам вернут ваше лицо. Я уже устал взывать к вашему разуму!
— Но если я возьму все это себе, то что люди обо мне подумают?
— Послушайте, а с чего это вы решили, что все эти сокровища принадлежат именно Соне? Разве они не достались ей от бабушки, то есть от вашей мамы?
— Да, от мамы… Но она прокляла меня, я же в свое время сбежала из дому, обидела ее, сильно… Разочаровала.
— В любом случае вы — последняя наследница, последняя и… единственная!!! Все, мы договорились? Объявите завтра нотариусу, что вы принимаете наследство, и через шесть месяцев вступите в свои права. А пока можете хранить все это не в трубе, а в банке. Думаю, вы можете себе это позволить. Ну как? Уговорил?
— Уговорили.
— А прибор для пряностей вы мне продадите?
— Посмотрим, — уклончиво ответила Валентина.
23. Май 2010 г. Лиза и Глафира
— Дура, дура, дура! Все, больше я никак не могу прокомментировать этот факт! Полная дура просто! — возмущалась на следующий день Лиза.
Они с Глафирой пили чай, и Лиза рассказывала своей помощнице об их ночном визите к Валентине.
Пять минут тому назад ей позвонила Валентина и сказала, что она официально отказалась от наследства и в ближайшее время покидает Сонину квартиру. Ей нужно только собрать свои вещи.
Лизу настолько ошарашило это известие, что она даже не сразу сообразила позвонить мужу.
— Ну вот скажи мне, она не идиотка? Ты бы так поступила, Глаша?
— Честно? Нет!
— И я тоже. И что это значит, что мы — не из благородных? Но кому нужно это благородство? Знаешь, она мне никто, эта Валентина, и вообще, это не мое дело, но… почему я так злюсь? Почему я так раздражена? Мне просто хочется пойти к ней и сказать ей в лицо, что она — полная дура!!! В кои-то веки на человека обрушивается такое богатство, а она, инвалид, не знает, как им распорядиться!
Замурлыкал телефон, но Лиза даже не сразу услышала его, настолько была поглощена своими эмоциями.
— Гурьев будет в шоке, да его просто хватит кондратий!!! Ты бы видела эти вещицы! Они настолько прекрасны, что Диме стало плохо. Честно тебе говорю! Он чуть не помер из-за этого зрелища. Никогда бы не подумала, что он, такой сильный и здоровый мужчина, окажется настолько впечатлительным.
— Возьми телефон, Лиза, и успокойся.
Лиза взяла телефон и, услышав знакомый голос, напряглась.
— Да, Клавдия Никифоровна, это я, Лиза. Слушаю вас… Так. Рассказывайте все по порядку. Не нервничайте!
Лиза слушала, а Глафира сгорала от любопытства. Интересно, что могло произойти там, в далекой грибной Масловке, что Клавдия Никифоровна, соседка покойной Зои Козельской, решилась побеспокоить Лизу?
Глафира уже давно пыталась научиться определять настроение Лизы в тот момент, когда та выслушивает по телефону важную информацию. Когда лицо ее приобретало выражение скуки и она начинала тихо зевать, значит, разговор был неперспективный и ничего хорошего не сулил. Если же ее лицо каменело, это могло означать, что произошло что-то ужасное, непредвиденное — к примеру, убийство важного свидетеля или обнаружение нового трупа в деле. Сейчас же на лице Лизы застыло выражение какого-то вопросительного недоумения.
— Вот спасибо вам, Клавдия Никифоровна! Родина вас не забудет. — После небольшой паузы, словно вдруг очнувшись, Лиза повторила: — Говорю: Родина вас не забудет! Это поговорка такая… Не обращайте внимания. Но вы на самом деле рассказали мне очень интересную вещь. Посмотрим, что будет дальше… На похороны приедете? Нет? Понимаю. Конечно, вы же почти не были знакомы с Соней. Я не имею права настаивать. Никакого. Еще раз спасибо, и всего хорошего.
Лиза закончила разговор.
— Ну? — Глафира затеребила ее за рукав. — Лиза, не изводи меня!
— Представляешь, у нее только что побывала та девица, помнишь, которая раньше приезжала в лакированных сапогах? В этот раз она была одета по-другому, но наша соседка ее узнала. Она относительно молода, в яркой красной блузке, в джинсах и белой кепке. Волосы до плеч, рыжие. Очень яркая девица!
— А что ей нужно было от Клавдии?
— Сказала, что она приехала пригласить Зою Козельскую на похороны Сони.
— Она что, теперь каждый год будет приезжать к ней, чтобы пригласить на похороны?
— Хороший юмор!
Тут позвонил Гурьев и сказал, что он отправил Лизе по электронной почте информацию по табакеркам, брошам и прибору для специй.
Лиза вернулась за письменный стол, получила письмо мужа, вскоре открылись снимки с аннотациями. У нее глаза полезли на лоб!
— Глаша, я тебе сейчас перешлю снимки, и ты увидишь всю коллекцию… Лови!
Глафира, сидевшая за своим письменным столом у противоположной стены комнаты, защелкала клавишами.
— Лиза… Вот это красота!!! Знаешь, я никогда не интересовалась подобными вещами, но эти табакерочки — просто прелесть! И не нюхая табак, захочешь приобщиться… 1775 год, мастер Иоганн-Балтазар Гасс, Санкт-Петербург, золото, серебро, бриллианты, чеканка. Гравировка, пунцирование… Что такое пунцирование? Не знаешь?
— Теперь знаю. Вот, слушай: «Пунцирование — нанесение орнамента (на металл) путем перфорации острым инструментом с изнанки». Просто техника такая.
