Анна Малышева - Суфлер
Подкравшись к железке, художница аккуратно, стараясь не шуметь, взяла ее и прикинула в руке. Увесистая, удобная, она вполне годилась на то, чтобы дать отпор. «Жалкое утешение. – Александра не сводила взгляда с двери. – Но хоть что-то. А у меня свет горит. На лестнице темно, и все видно. Я попалась, попалась. Наконец случилось то, что мне давно предрекали. И никто ничего не услышит!»
– Ты откроешь, нет? Хватит придуриваться!
С перепугу Александра не сразу узнала раздавшийся за дверью голос. Когда же до нее дошло, что там стоит Марья Семеновна, она с радостным возгласом бросилась открывать.
– Слава богу, это вы!
– Тише, что орешь? – оборвала ее гостья, переступив порог мастерской. Она самолично заперла дверь, дважды повернув ключ в замке. Взгляд у старухи был жесткий, более обыкновенного, а вид настолько воинственный, что Александра оробела. Марья Семеновна сжигала ее инквизиторским взором.
– Что скажешь? – загадочно поинтересовалась старуха, нарушив тягостную паузу.
– Смотря о чем, – осторожно ответила Александра. Она по горькому опыту знала, что «музе» лучше не перечить, и если та не в духе, дать ей выплеснуть ярость. Никакого сопротивления Марья Семеновна на дух не переносила.
– Да о твоем хахале, который в рустамовой мастерской мертвый сидит, – бросила гостья. – Кого ты думала одурачить? «Подруга из Киева приехала! Обед сготовила!» Зашла я посмотреть на твою подругу, полюбовалась, имела удовольствие!
Александра порывисто схватила за руку старуху, а та от удивления даже не попыталась высвободиться.
– Клянусь, я не знаю, как это случилось! Я не понимаю, как он вообще туда попал! Дверь была заперта, а ключ моя подруга унесла, я же вам сказала!
– Хитро! – Марья Семеновна пришла в себя и выдернула руку с видом крайнего отвращения, словно прикосновение художницы непоправимо запятнало ее. – Очень хитро придумала! Только мне эту байку можешь не травить! Никакой подруги я не видела, зато на всю лестницу жарким пахло. Ты даже ради законного мужа не готовила, а ради хахаля расстаралась! Что там у вас между собой вышло, я знать не желаю, но если дело кончилось криминалом, отчего бы и это не спихнуть на какую-то паршивую подругу? Может, когда я тебя днем на лестнице встретила, он уже мертвый был?
– Что вы говорите… – Александра прижала ладонь к сильно забившемуся вдруг сердцу. До нее дошел ужас положения: старуха в самом деле не видела Маргариту и с полным правом могла сомневаться в истинности ее существования! – Ко мне правда приехала утром подруга из Киева! Как вы можете обвинять меня… Когда я вам лгала?!
– Прижмет, и не то соврешь, – отрезала старуха. – Лучше скажи, как у тебя ума хватило приложить мужичка и бросить его в открытой квартире, у нас у всех под носом? Хоть бы где живешь не гадила! А про нас подумала, нет? Обрадовалась, что я тебе ключ отдала, можно в пустой квартире хахаля прикончить, а что у Стаса с давних еще лет судимость имеется – забыла?! Его же сразу, как миленького… Квартира-то прямо под нами!
– Прекратите… – Александра сглотнула ледяной комок, душивший ее. – Это все омерзительно. Эти ваши домыслы… Я его впервые видела…
– Ну спасибо, хоть не отрицаешь, что видела! – Марья Семеновна издевательски усмехнулась. – А то могла бы и вовсе заявить, что ключ на улице потеряла, а он, дескать, его нашел, узнал адрес, забрел в квартиру, да сам себя и кончил! Кто он такой, кстати?
– Адвокат… – убито проговорила Александра.
Силы внезапно оставили ее. Она уселась на разбитый диванчик, потеснив кипы старых журналов. У женщины было ощущение, словно из нее вдруг разом вынули кости. Ссутулившись, она рассматривала серые доски пола, словно надеясь прочесть в щелях и узорах не крашенного затоптанного дерева полезный совет. Марья Семеновна, помолчав минуту, уселась рядом, вплотную к художнице. Александра с удивлением услышала ее проникновенный голос, зазвучавший совершенно в ином тоне, ласковом и сочувственном:
– Ну девка, плохи твои дела. Это сословие ох как друг за друга заступается! Он тебя что, бил?
– Я его не знаю! – Александра отвернулась, пряча выступившие на глазах едкие слезы. Она все яснее понимала, что, если не появится Маргарита, оправдаться не удастся. Не верила соседка, знавшая ее много лет! Почему же вдруг поверит полиция?
– Ну пусть ты его не знаешь… – миролюбиво подхватила старуха. – Что-то же все-таки случилось между вами? Небось, ты там была одна, дверь забыла запереть, а он вошел… Ну а дальше?
Александра посмотрела на нее измученным, молящим взглядом, и старуха с досадой пояснила:
– Да я же помочь тебе хочу, дуреха, придумать, что полиции говорить станешь! Неужели неясно – так, как ты сейчас мямлишь, нельзя!
– Не было ничего, – севшим голосом ответила Александра. – Правда в том, что не было совершенно ничего. А врать я не буду. Я не сумею.
– А ты и не пытайся. – Марья Семеновна как будто обрадовалась, услышав такой ответ. – Ты изображай, что находишься в шоке. Постой, тебе надо бы пару синяков, царапины там, на руках, на шее… И рубашку порви, надо, что бы хоть пуговицы отскочили… Тогда можешь говорить, что какой-то тип неизвестный ворвался в квартиру. Напал на тебя с целью изнасилования, а ты толкнула его, он отлетел к стене, ударился, упал, ты с перепугу убежала. А я скажу, что нашла тебя в невменяемом виде.
– Ой, что за бред! – поморщилась женщина, невольно дотрагиваясь до воротника рубашки, которую старуха предлагала порвать. – Да и неправдоподобно. Он приходил ко мне сюда, наверх, когда у меня была посетительница. Она его видела. Так что ваше «неожиданное нападение» ни в какие ворота не лезет.
– Почему же… Может, он следил за тобой? – предположила Марья Семеновна, но тут же отвергла эту версию: – Ну пусть, раз его тут видели, вы были знакомы, а тут уже на предумышленное убийство может потянуть. Решат, что ты его в нежилой дом заманила, чтобы прикончить. Дело хуже, чем я думала. А кто его видел?
– Жена Эрделя.
– А что ей тут понадобилось? – заинтересовалась старуха. Она знала вдоль и поперек всю художественную и коллекционерскую Москву, и имя Эрделя, часто к тому же бывавшего в гостях у Александры, не составляло для нее тайны. – Вроде вы не подруги?
– Эрдель сильно болен. Она заходила рассказать…
– У нас тут сейчас свои болячки, похуже… – вздохнула Марья Семеновна. – Ну, девка… Вы, тихони, все такие! Еду, еду, не свищу, а наеду, не спущу! Я ждала, что ты номер выкинешь… Но такое! Ты хоть знаешь, что у нас в доме отродясь никого не убивали? Дрались сколько раз, бывало, до крови, но чтобы до смерти… Боюсь, конец пришел нашему Берендееву царству. Прикроют это кефирное заведение! Ты хоть одна была?
Александра не сразу поняла смысл последнего вопроса, заданного все тем же тоном искреннего участия. Когда же уяснила себе, о чем спрашивает старуха, к ее обычно бледному лицу прихлынула краска:
– Одна ли я его убивала?! Вы об этом?! Правда не понимаете, что я к нему даже не прикасалась?! По-вашему, это так просто, взять и убить человека?! Что я о вас-то самих после таких слов могу думать?!
– А думай, что хочешь! – Марья Семеновна вдруг рассмеялась, показав все свои железные зубы, тускло и мертвенно блеснувшие в свете лампы. – Ты про меня всякое думай, а я про тебя стану. А делать все-таки что-то надо. Вот, погоди! Говоришь, жена Эрделя его видела тут, наверху. А внизу-то, на втором этаже, не встречала она его?
– Ну понятно, нет! – воскликнула Александра и тут же поправилась: – Полагаю, нет! Они ушли отсюда порознь.
– Значит, никто и не знает, что он там был! Так, можно вытащить его на улицу и сунуть в подворотню.
Пусть там и лежит! – Старуха рассуждала вдохновенно, ее деревянное лицо даже оживилось и помолодело. – Только ты меня не подводи, скажи правду: одна это провернула? Чтобы потом какой третий лишний не образовался… Значит, тащим его вместе. У меня силы уже не те.
Александра опомнилась окончательно. Переведя дух, она решительно возразила:
– Нет, никуда мы его не потащим, как вы любезно предлагаете. Это дикость! Кто-то ведь его убил, и пусть этого типа полиция ищет. А мы не виноваты, нам бояться нечего. И за Стасика не бойтесь. Судимость у него за драку в пьяном виде, старая. И потом, он давно пьяный лежит у Лельки.
– Это и подозрительно, что пьяный! – со знанием дела возразила старуха. – Скажут, прикончил человека и напился с перепугу. Мне ли не знать, как они дела шьют.
– Вы столько об этом знаете, неужели сами сидели?
Александра спросила не всерьез, больше желая урезонить разошедшуюся старуху. Но Марья Семеновна метнула в нее такой огненный взгляд, что художница остолбенела.
– Осуждать легко, – процедила «муза» сквозь стиснутые зубы. – А ты вот посиди-ка. Ни за что, как сама говоришь. Посиди, выйди и доказывай всем всю жизнь, что ты не верблюд. Тьфу на тебя! Помочь дурехе хотела!
Отвернувшись, воинственная визитерша направилась к двери. Ошеломленная отповедью, Александра метнулась за ней:
