Семисвечник царя Соломона - Александрова Наталья Николаевна
– Я тебя послал следить за твоей тезкой, Василисой… и после этого от тебя не было никаких вестей.
– Тезка… Василиса… – При этом имени у Селезневой что-то шевельнулось в мозгу – но и только.
– Где хоть ты ездила?
– Не помню…
В памяти что-то шевельнулось. Какой-то переулок… она еще хотела про него узнать…
Но тогда название этого переулка должно быть в истории поиска браузера!
Василиса достала телефон, открыла историю поиска – и сразу увидела название: Никольский переулок.
И тут же у нее всплыло воспоминание: девушка-гот с огромным доберманом… железная калитка… мрачный питерский двор… черный кот с рваным ухом… подвальная лестница… длинный унылый коридор с неподвижными людьми…
– Они, кажется, даже не дышали…
– Что?! – удивленно переспросил дядя Вася. – Кто не дышал? О ком ты вообще?
И Василиса рассказала шефу все, что смогла вспомнить. Впрочем, вспомнила она много.
– И вот, значит, кто-то меня спросил, не последняя ли я в четвертый кабинет, и больше я ничего не помню…
Придя домой поздно ночью, я поставила на стол свой трофей, свой выигрыш в странную лотерею – ящичек из красивого, благородного полированного дерева.
Ящичек красивый, необычный – и довольно тяжелый.
Внутри него что-то есть…
Это ясно и по весу, и по тому, что, когда его встряхнешь, внутри что-то брякает…
Да, но как этот ящик открыть?
У него нет ни крышки, ни какой-нибудь защелки – только одинаковые гладкие стенки…
Я осмотрела ящик со всех сторон, перевернула его и так и этак – нигде никакой зацепки, никакой щелки…
Ну надо же, я ведь теперь не засну от любопытства! Судя по всему, Арсений с таким трудом пытался добыть эту вещь… я просто обязана узнать, что такое там внутри!
Вдруг дверь моей комнаты приоткрылась, в нее заглянул любопытный нос бабы Шуры.
– Баба Шура, ты чего не спишь? – проговорила я, продолжая разглядывать свой трофей. – Ночь на дворе!
– Что ты бродишь всю ночь одиноко, что ты девушкам спать не даешь… – пропела она очень кстати.
– Вот именно, – согласилась я.
А баба Шура вошла ко мне, уставилась на ящик и пропела на другой мотив:
– Раз дощечка, два дощечка – будет лесенка…
– Какая еще лесенка? – отмахнулась я. – Это еще к чему? Иди уже спать… времени много…
– Спят усталые игрушки, книжки спят…
Нет, иногда ее трудно выносить!
– Вот-вот, правильно мыслишь… – машинально отметила я, хотя это слово к бабе Шуре явно неприменимо.
Но прежде чем уйти, баба Шура ткнула искривленным пальцем в уголок ящика и пропела высоким дребезжащим голосом:
– Наш уголок я убрала цвета-ами!
Пропев эту фразу, она направилась к двери такой походкой, как будто уходит со сцены под звуки аплодисментов.
Круто! Цирк просто!
Я машинально повторила за ней:
– Наш уголок…
И так же машинально нажала пальцем на тот же уголок ящика, куда ткнула баба Шура.
И стенка ящика, только что казавшаяся сплошной, немного подалась в сторону. Я осторожно подцепила дощечку ногтем, сдвинула ее – и ящичек открылся.
Я радостно вскрикнула.
Баба Шура, которая уже почти ушла, тут же вернулась и с любопытством уставилась на мою добычу.
Я и сама с интересом разглядывала ее.
В ящичке находился очень красивый старинный светильник на семь свечей.
Светильник был тяжелый, из бледно-желтого металла…
Неужели золотой?
Да нет, не может быть…
Вообще, подсвечник в наше время – совершенно бесполезная вещь. Он может пригодиться, разве что если вдруг отключат свет, а это бывает очень редко… И вообще, на такой случай я фонарик в доме держу.
Кроме подсвечника в ящичке лежал мешочек из зеленой замши. Я развязала его, заглянула внутрь…
Там было несколько свечей.
Как предусмотрительно! Вот подсвечник, а вот и свечи, чтобы можно было его использовать!
Свечи были интересные, необычные – все разного цвета.
Одна черная, одна красная, одна золотистая, под цвет самого подсвечника, одна – лунно-серебристая.
Еще была светло-голубая, зеленая и густо-фиолетовая.
Ну, по крайней мере, забавно…
Интересно, как их надо расставлять, в каком порядке?
Баба Шура все вертелась рядом, не отводя глаз от подсвечника.
Заметив, что я на нее посмотрела, она пропела дребезжащим козлетоном:
– Но верю я, не все еще пропало, пока не меркнет свет, пока горит свеча…
– Баба Шура, ну иди же ты наконец спать!
Она тут же выдала:
– Спи, моя Светлана, спи, как я спала…
А потом вдруг перешла на прозу и выдала капризным, недовольным голосом:
– Спать… как тут заснешь, когда я есть хочу? Голодная я! Ты мне поесть ничего не оставила! В доме нет ни крошки еды!
Как же! Все я ей оставила – потушила мясо с овощами, только разогреть… но баба Шура такая, сама ни за что не станет разогревать, а лучше поест каких-нибудь чипсов и сухариков… а это все она давно уже съела…
И теперь не угомонится, пока я ее не накормлю!
Ничего не поделаешь. Я вздохнула и отправилась на кухню готовить ей поздний ужин. Собственно, только разогреть нужно и чайник вскипятить. Где-то у меня были спрятаны конфеты – на черный день, так сказать, потому что без конфет бабуля и за стол не сядет.
Я порылась в верхнем отделении кухонного шкафа. Нет, ну да, баба Шура же научилась залезать на табуретку. В прошлый раз едва руки-ноги не переломала… В холодильнике? Да нет, бабка открыла морозилку и, пока меня не было, съела килограмм «Мишек на севере». И вечером в ответ на мои слова про черный день громко прочитала: «Мы победим, и черных дней не будет!»
В конце концов конфеты нашлись в духовке. Вот подходить к плите бабе Шуре категорически запрещалось, и тут она меня слушалась. До поры до времени, конечно, уж я-то знаю свою бабку.
Когда все было готово, я пошла за ней – и в коридоре почувствовала какой-то странный запах…
И заметила, что из моей комнаты выбивается дрожащий мерцающий свет…
Я бросилась в комнату, ведь шустрая старушенция запросто может устроить пожар…
Я вбежала в комнату – и увидела на столе…
Баба Шура вставила свечи в мой трофейный подсвечник и… зажгла их!
Мерцающий многоцветный свет заполнил комнату таинственным, волшебным сиянием…
– Баба Шура, – вскрикнула я, – мы же с тобой договаривались – не играть с огнем! И вообще, где ты взяла спички? Я же их всегда убираю от тебя!
Она посмотрела на меня странным, удивленным взглядом и проговорила каким-то новым голосом:
– Федя, что ты кричишь? Что ты разговариваешь со мной как с ребенком?
Я остановилась на полуслове и рассмотрела ее получше. Вроде бы ничего не изменилось на первый взгляд – тот же жиденький пучок бесцветных волос, заколотый детской розовой заколкой, носик пуговкой, знакомые морщины. Но взгляд под белесыми бровками был совершенно другой – прямой и ясный.
– Баба Шура, – проговорила я потрясенно. – Ты ли это? Что с тобой случилось?
– Со мной? Да ничего. – Она пожала плечами. – Давно себя так хорошо не чувствовала. А что насчет спичек… они тут были, в том же мешочке, где свечи. Очень предусмотрительно!
Я буквально отвесила челюсть. Во-первых, глаза. Ясные, нормальные глаза. Во-вторых, голос. Не детский капризный, а нормальный голос, какой я давно уже не слышала.
В-третьих, исчезли пословицы, поговорки, стихи и песни, которые баба Шура исполняла дребезжащим козлетоном.
Я была потрясена происшедшей с ней неожиданной переменой – но не только ей.
Комната была наполнена волшебным светом разноцветных свечей, а еще ее наполнял удивительный экзотический аромат.
Аромат незнакомых цветов и плодов… аромат удивительного сада… райского сада…
Необычные свечи невольно притягивали мой взгляд.
Я пригляделась к ним…
Слева горела золотистая свеча, и пламя ее отдавало теплым золотом – и в этом золотистом свете я увидела золотой летний полдень, полдень моего детства… золотой ствол освещенной солнцем сосны… услышала золотую тишину летнего леса, полную ожидания и надежды…
