Золотая устрица - Анна Васильевна Дубчак
План был простой — утром покинуть этот дом и забыть все, что с нами здесь произошло, раствориться в реальной жизни. Вопрос обращения в полицию так и оставался открытым».
18. Октябрь 2023 г.
Владимир Охотников
На этот раз они встретились в офисе Реброва. Владимир по тону голоса сыщика понял, что случилось что-то необратимое. Просто почувствовал. И, странное дело, он словно бы успокоился. В истории его любви была поставлена точка. И хотя Ребров пока что молчал, лишь настоял на том, чтобы Владимир к нему незамедлительно приехал, сам Охотников понял, что он овдовел. Он, еще не успевший стать мужем, сразу стал вдовцом. И как-то странно, моментально охладел к Нине. Словно она своей смертью предала его в последний раз и окончательно.
Его поразило новое чувство. Еще недавно испытывающий к Реброву недоверие и в душе ругающий себя за то, что он из всех крутых частных детективов выбрал его, самого дешевого и неопытного, он ехал на встречу с самым теплым чувством, на которое был способен. Он, способный в своем возрасте уже разбираться в людях, знал, что Ребров сейчас страдает, и, дожидаясь своего клиента, нервничает, и много курит, дымя в раскрытое окно, не зная, с каким лицом ему сообщить о смерти Нины. И наверняка приготовил конверт с деньгами, чтобы вернуть.
Он такой, этот Ребров. Поэтому и не смог удержаться на своей службе, потому что слишком честный, принципиальный и душевный человек. И вот теперь, когда он начал свое дело, когда еще только учится обходиться без привычных средств и помощников-оперативников (хотя наверняка нанял кого-то из неприкаянных и потерявших работу друзей, коллег), его поиски закончились полным провалом: женщина, которую они искали, оказывается, умерла. Или ее, скорее всего, убили. А убили из-за денег, которые упали на ее хорошенькую головку с неба. Чужие деньги, которые она присвоила себе и с тех пор потеряла покой, возомнила себя настоящей богачкой, да у нее, может, и ДНК поменялась или группа крови, раз она замахнулась на покупку дома на Рублевке. Крыша у девушки поехала. Захотелось ей пожить другой жизнью. Нет бы признаться во всем ему, Владимиру, рассказать, что случилось, чтобы не стать мишенью для тех, кому эти деньги принадлежали. Деньги, судя по ее желанию, огромные. Откуда они? Да какая теперь разница, если из-за них она и погибла…
Владимир так четко представил себе мотив убийства, что ему даже в голову не могло прийти, что Нина, чудесная и загадочная Нина, умерла, скажем, от перитонита или воспаления легких.
Нет, она не такая. Может, ей устроили автокатастрофу, может, пристрелили, может, закололи ножом… И вот, представив себе ее тело, белоснежный нежный живот с зияющей раной, из которой сочится алая кровь, он ощутил тошноту…
Воображение его нарисовало ему еще и более натуралистичную картинку — голубоватый блеск просвечивающих через разрез влажных внутренностей…
— Она погибла, да? — спросил он с порога.
Он хотел бы, чтобы его голос прозвучал помягче, чтобы Реброву не было так больно, но не получилось. Он злился не на него, а на себя самого, мужчину, который не смог уберечь свою женщину, не смог расположить ее к себе настолько, чтобы она полностью доверилась ему. А ведь ему казалось, что и она тоже полюбила его.
— Да, — сказал Ребров, указывая ему машинально на стул, как будто бы этот жест смог как-то успокоить Владимира. — Ее убили.
— Так я и знал… — И только теперь, когда в воздухе повисло это мертвенно-серое слово «убили», он поверил в него и понял окончательно, что Нина мертва.
И разрыдался.
Потом был разговор, тяжелый, невыносимый, Ребров рассказывал обстоятельства гибели Нины.
— Все-таки там, куда она так стремилась… Ну, конечно, элитный поселок, сказочное место… Как же все эти дурочки мечтают о роскоши, о деньгах… Чем ее не устраивала наша жизнь? Я же готов был для нее сделать все, абсолютно все, работать в две смены, чтобы только она ни в чем не нуждалась. Я бы любил ее, носил на руках…
Он вдруг понял, что повторяется, что произносит одни и те же фразы одна за другой, по кругу.
— Владимир, примите мои самые искренние соболезнования, — успел вставить Ребров и положил на стол приготовленный заранее конверт.
Все произошло так, как Охотников и предполагал.
— Вы что, серьезно полагаете, что я заберу деньги? Вы работали, Ребров, вы сделали все возможное. Я — не идиот, я понимаю, что у вас было слишком мало информации о ней, чтобы вы успели ее найти… Москва — огромная и страшная. Она проглотила ее, сжевала и выплюнула. Я все понимаю. И благодарен, что вы вообще взялись за это безнадежное дело, да еще и за такие деньги. Заберите ваш конверт.
Они поговорили о предполагаемых мотивах убийства, сошлись на том, в чем Охотников был уверен — Нина прибрала чужие деньги, за что и поплатилась, после чего Ребров предложил найти «того, кто это сделал».
— Ребров, вы поймите, я бы хотел этого больше всего на свете, но… Сейчас поисками убийцы будет заниматься целый штат сотрудников следственного комитета…
— Охотников, первым подозреваемым будете вы. А потому советую вам не возвращаться в Ярославль, куда могут привести следы вашей подруги. Оставайтесь здесь, в Москве. Можете поселиться у меня, и тогда мне будет проще вести собственное расследование. Но это только в том случае, если вам это действительно нужно.
— В смысле?
— Вы согласны?
— Да, я на все согласен! Но неужели меня будут подозревать?
— Это обычная практика. Так что, вы переедете ко мне?
— Да, хорошо.
— Тогда у меня к вам сразу будет вопрос. Не спешите, подумайте хорошенько и постарайтесь напрячь свою память.
Владимир и напрягся. Что еще? О чем он вообще?
— Мои коллеги до сих пор занимаются вашим делом в Ярославле. И глупо было бы сейчас, когда ими проделана определенная работа, все бросить.
— Я не совсем понимаю…
— «Золотая устрица» — Нина перед тем, как покинуть родной Рыбинск, произнесла своим знакомым одну и ту же фразу, мол, запомните: «Золотая устрица». И вот после этого ее убивают. Согласитесь, неспроста же она заострила внимание людей на этой устрице. Поэтому постарайтесь вспомнить, может, она и вам говорила что-то похожее?
— Вы уже спрашивали меня об этом… Но мне-то она ни о какой золотой устрице не говорила! Ни об устрице, ни о креветке… — промямлил он, теряя интерес к теме разговора. Ему вдруг захотелось
