Черная метка в паспорте [сборник] - Алексей Макеев
Шаг за шагом он прошел к дому, проскользнул под окнами, прислушиваясь к звукам внутри. Внезапно раздались неясный шорох и голоса, он точно услышал, что в доме кто-то разговаривает. Лев хотел пройти дальше и понять, где точно находятся люди, в какой части дома, а откуда лучше атаковать. И не успел.
Раздался пронзительный женский вскрик, потом грохот и снова крик. Теперь уже кричал мужчина:
– Идиотка, ты что творишь! Зачем? Стой!
Медлить было нельзя, и Гуров кинулся на помощь.
Он перескочил кривые ступени, которые чуть не рухнули под его шагами, ударом плеча распахнул входную дверь и прыгнул на высокую фигуру, нависшую над маленькой скрюченной женщиной на полу. Рука оперативника сжала в захвате, вывернула в болевом приеме крупную ладонь. С криком Афанасьев обрушился с высоты своего роста на пол:
– Не надо, не бейте! Я не виноват!
Тут же рядом неожиданно взвился тонкий женский голосок:
– Он хотел меня убить! Ударил ножом, но промахнулся!
Сергей вывернул шею, стараясь взглянуть на женщину, выкрикнул с отчаянием в голосе:
– Ты зачем это говоришь? Что происходит?
Лев придавил мужчину как можно сильнее, второй свободной рукой пригнул голову с растрепавшейся прической к полу:
– Гражданин Афанасьев, вы арестованы. Сейчас помолчите до приезда вашего адвоката, если, конечно, не хотите дать признательные показания.
Сергей растерянно бормотал снизу:
– Какие показания? Я всего лишь хотел поговорить, вы же сказали, что она погибла.
Фигурка на полу вскрикнула:
– Не слушайте его, он хотел меня убить.
Лев всмотрелся в личико, перемазанное кровью, короткий ежик на голове:
– Надежда, это вы? Все будет в порядке, сейчас прибудет подкрепление. Больше вам ничего не угрожает. Оставайтесь на месте, я его держу.
По крыльцу грохотали тяжелые шаги, кто-то чертыхнулся, чуть не провалившись через гнилые доски.
– Гуров, идем на подмогу! – В комнату с табельным пистолетом первым ворвался Сладкевич, за ним протопали остальные опера.
Мужчины рассыпались по комнатам домишки, выискивая опасность. Павел помог надеть наручники на задержанного. Афанасьев попытался развернуться к ним лицом, он упорно повторял:
– Послушайте, я ни в чем не виноват. Это ошибка. Да, я сбежал, но хотел сдаться, ведь я ни в чем не виноват.
Павел грубо дернул за стальную цепочку:
– Пошли поговорим, расскажешь мне, где остальные женщины, – он вопросительно взглянул на Гурова, но тот отрицательно покачал головой.
Опер понимал, что новоиспеченный начальник жаждет сейчас вытрясти признание из задержанного, а для этого может использовать и запрещенные методы. Конечно, уж слишком давно водит их за нос Афанасьев, так убедительно говорит о своей невиновности, что даже опытный Лев засомневался, а действительно ли «вечный жених» организовал исчезновение своих бывших жен. Теперь же они точно знали, что Афанасьев – основной подозреваемый, ведь перед ними сидела, скорчившись на полу, первая жертва, Надежда Хвалова. Поэтому Гуров остановил рвение майора:
– Сначала я сам. Веди в машину его, сейчас подойду.
Лев присел рядом с дрожащей Надей, протянул ей свою куртку:
– Вот, укройтесь. Все в порядке, вы в безопасности. Сейчас приедет «Скорая», раны обработают, помогут. Все будет хорошо.
Надежда вдруг ухватила его за руку, он почувствовал в темноте, как теплые слезы капают из ее глаз. Дрожащим голосом женщина зашептала:
– Умоляю, умоляю вас, не уходите. Не оставляйте меня одну. Он убежит, он снова меня будет бить и издеваться.
Гуров попытался успокоить, помочь подняться, только женщина вдруг прижалась к его ноге, дрожащая и хрупкая, будто побитая собака. Ее било крупной дрожью, хотя Надежда и пыталась скрыть рыдания. В лунном луче, проникшем в окно, опер увидел, что она закусила губу, только льющиеся потоки слез и судорожное подергивание всего тела выдавали шок. Он спросил несколько раз, как она себя чувствует, есть ли раны, предложил воды, в ответ Надежда ничего не отвечала, стискивала маленькой ладошкой его руку и жалась к ноге. Лев беспомощно оглянулся на Павла, тот уже деловито командовал остальными, приказывая, что еще надо осмотреть на территории. Вдали завыла сирена «Скорой», Гуров наклонился к Надежде, положил руку на плечо:
– Надя, давайте я поеду с вами в «Скорой». Уверяю, вам больше ничего не грозит, Афанасьев арестован. Мне нужно допросить вашего обидчика, но я помогу вам добраться до больницы. Я гарантирую, я клянусь, что Сергей Афанасьев больше не выйдет на свободу, он ответит за все, что с вами сделал. Как только закончу с ним, то вернусь в больницу, и вы мне все расскажете. Отдохнете, придете в себя, вас осмотрит врач, и тогда мы поговорим. Ваши показания важны, вы сможете засадить его надолго за решетку. Я вместе с вами, я помогу. Сейчас давайте дойдем до «Скорой», врач поможет, а я буду рядом. Вы сможете встать?
Женщина не отвечала на его вопросы, она безмолвно жалась к его ноге, сотрясаясь от ужаса. Лев кивком подозвал Павла:
– Я отведу ее в машину «Скорой», побуду вместе с Надеждой, пока в себя не придет. Афанасьева закрой в машине, проверь, чтобы не было ключей от наручников, изыми все вещи. Предлагай признаться, где остальные. Но пока не допрашивай, я сам, наконец, с ним поговорю.
Сладкевич покосился на окровавленное лицо женщины и прошептал:
– Попытка убийства и похищение на нем уже стопроцентно, никуда теперь не денется, и адвокатишко его не поможет, – после чего предложил снова: – Что вы его жалеете, Лев Иванович, давайте я с ним поговорю по-мужски. Сейчас важно про остальных узнать, не до протоколов. Каждая минута дорога.
Гуров вздохнул с досадой, прав майор, по горячим следам сейчас можно получить нужную информацию. Но и женщину бросить в таком состоянии он не может. Надя, как ребенок, прижималась к нему, испуганно озираясь по сторонам. Она
