Дом обнаженных страстей - Владимир Григорьевич Колычев
– Иду к тебе! – кивнул Тимофей, поворачиваясь к ней спиной.
Полина для него отрезанный ломоть, а Лера при всех нюансах глоток свежего воздуха, и он ею еще не надышался. И если вдруг ей на самом деле захотелось погорячей, он готов повторить пройденное, но не здесь, а в доме. И все равно, что за стеной будет спать Полина… Или не все равно?
Тимофей вышел к калитке, остановился. Кажется, он закрывал ее за собой, но не на засов, может, ветром открыло. Или вовсе не закрывал. Так или иначе, калитка открыта, можно свободно выйти к реке, держа в руке пистолет. Как это сделал Плюхин. Вышел в ночь, увидел, что калитка открыта, свернул к реке. А за калиткой, по ту сторону забора, его ждал преступник. Убийца пришел в движение, собираясь толкнуть его в спину, но совсем уж врасплох застать не смог. Миша успел вытащить пистолет и выстрелить. Промазал или нет, но на ногах точно не устоял и оказался в реке.
Тимофей также вышел к реке. И замер, думая о Плюхине. А вдруг никто не нападал на него? Может, он инсценировал свою смерть, а сам убрался с острова… Сначала убил Калугина, затем Бутюгова, отобрав у него деньги. Покинул остров, тут же вернулся… Но тогда почему он не вломился в дом к Бутюгову, когда в нем находились Тимофей и Паша – возле трупа? Он мог бы привязать их к убийству, сняв подозрение с себя. А пистолет… Почему он оставил пистолет? Не мог мент бросить свое табельное оружие без уважительной причины, название которой – смерть.
Нет, не инсценировал Плюхин свою смерть, на него действительно мог напасть преступник. И Тимофей мог стать его жертвой, а он стоит к нему спиной.
Тимофей повернулся к вербе, которая росла у самого забора. Именно отсюда на Плюхина мог напасть убийца. Тимофей навел пистолет на дерево, но человек в черном выскочил из калитки со двора.
Тимофей выходил со двора, повторяя путь Плюхина, хотел побывать на его месте, прочувствовать произошедшее с ним. И пистолет он привел к бою, чтобы выстрелить, если что, на поражение. Он готовился к встрече с врагом, но его появление почему-то стало для него полной неожиданностью.
У него имелась пара-другая мгновений, чтобы навести пистолет на цель, но он замешкался, и человек успел вплотную приблизиться к нему и толкнуть в грудь и плечо. Тимофей успел нажать на спусковой крючок до того, как пистолет вылетел из руки. Раздался выстрел, под этот салют он и рухнул в реку, в точности повторив путь Плюхина.
Бурное течение подхватило его, понесло, откуда-то сбоку появилась коряга, скользким обрубком ветки ударив по загривку. А затем и по ногам – тяжелым своим концом. Тимофей барахтался, пытаясь прибиться к берегу, но течение тянуло его на середину реки, а вмиг намокшая куртка – на дно. А вода ледяная, быстрая, и столько в ней всякой дряни.
На ноги намоталась полиэтиленовая пленка. Одной ногой Тимофей, как в сапог, попал в какой-то карман, а другую обмотало будто веревкой. Он попытался избавиться от пленки, но лишь сильней запутывался в ней, чувствуя себя мухой в паутине. Но в паутине страшен паук, а в реке – водяной, возможно, он и потянул на дно полиэтиленовые сети, и Тимофей стал тонуть. И только в самый последний момент ноги вдруг освободились, более того, он сумел снять куртку. У самой поверхности он поспешил, думал, схватит ртом воздух, но наглотался воды. К счастью, не захлебнулся, а течение продолжало тащить его к центру реки.
Он попал в один водоворот, сразу в другой, получил по голове чем-то тяжелым, похоже, бревном. Едва не утонул, но все же выплыл и вдруг понял, что его несет к берегу.
Течение усиливалось, он думал, что его швырнет на острые камни, налетел на что-то тяжелое и мягкое в относительно тихой заводи. Это тяжелое оказалось коровой с раздутым брюхом, Тимофей нащупал хвост, но схватиться за него не успел, провел рукой по костлявому заду в поисках того, за что можно зацепиться. Дохлая корова плыла по воде в полузатопленном состоянии, он мог схватиться за нее как за спасательный круг и перевести дух.
Тимофей остро нуждался в передышке, но не мог ни за что зацепится, пока пальцы не коснулись ошейника, за который он и схватился.
Оказалось, что за ошейник держался не только он. Сначала Тимофей нащупал человеческую руку, затем предплечье, плечо, в конце концов добрался до головы. Человек не подавал признаков жизни, это мог быть кто угодно – Калугин, Зуйков, Плюхин. Тимофей не торопился поднимать покойника, с головой погруженного в воду, он отдыхал перед последним рывком к спасению. Место спокойное, до берега всего ничего, в рассветных сумерках он видел иву, склонившуюся над водой.
Саднило голову, Тимофей провел по ней рукой и увидел на пальцах кровь. Вряд ли рана глубокая, но кровь идет, не останавливается, это плохо. Нужно поторапливаться.
Он вцепился в покойника, поднапрягся, преодолевая чувство брезгливости, потянул вверх тело, над водой показалась голова, лицо. Кожа лица пропиталась водой, отмокла, сморщилась, но все-таки он узнал капитана Плюхина. Он попробовал отцепить его от ошейника. Получилось не сразу.
Как оказалось, Миша не сжимал ремешок ошейника, как раз напротив, он пытался отцепиться от него. Смешно это или нет, но он зацепился золотым перстнем за выступ на ошейнике, за который держался колокольчик. Тимофей когда-то служил, старшина запрещал носить даже обручальные кольца, говорил, палец оторвать можно, если зацепиться, например, за борт машины. А Миша зацепился за ошейник, палец не оторвал, но пошел на дно вместе с мертвой коровой, которую закрутило в водоворот. Возможно, она сначала спасла ему жизнь, а потом отобрала.
Изнемогая от усталости, глотая воду, Тимофей кое-как вытащил тело Плюхина на берег и лег рядом с
