Фаворит - Дик Фрэнсис
– Ну, я ему сказал, чтобы он выкатывался. На следующий вечер они заявились впятером и разнесли заведение, меня оглушили моей же собственной бутылкой, а жену заперли на чердаке. Все разнесли вдребезги – бутылки, посуду, поломали все стулья. Я очнулся на полу среди обломков, а они стояли вокруг меня. Они заявили, что это только предупреждение, что, если я не буду отваливать им пятьдесят фунтов в неделю, они в следующий раз разобьют еще бутылки в кладовой и выльют все вино в подвале, а потом, сказали они, дойдет очередь до моей жены.
У него лицо перекосилось от бешенства, когда он все это вспомнил.
– И что было дальше? – спросил я.
– После немцев и японцев мне не к лицу было сдаваться на милость всякой шпане по эту сторону британских морей. Несколько месяцев я им платил, впрочем, чтобы получить передышку. Но пятьдесят фунтов сверх налогов и пошлины надо еще где-то найти, так? Здесь доходное место, но при таких расходах мне бы пришлось оставаться при своей пенсии. Так не могло продолжаться долго.
– Вы обратились в полицию? – спросил я.
На лице Томкинса появилось странное выражение, – похоже, ему было стыдно.
– Нет, – сказал он нерешительно, – в полицию я не пошел. Я ведь не знал, что это за люди, понимаете? И они угрожали бог знает чем, если я пойду в полицию. Знаете, в армии есть правило: не навязывать превосходящим силам противника боя, пока не получишь подкрепления. Вот тогда я и начал подумывать о собаке. А потом-то я ходил и в полицию, – произнес он, словно оправдываясь.
– Конечно, ведь полиция вправе закрыть эту фирму, если она замешана в систематических преступлениях.
– А, вон вы о чем. Не в этом дело. Фирма настоящая, таксомоторный парк. И при этом крупная фирма. Большинство шоферов вполне порядочные люди и ни о чем не подозревают. Я им говорил, что они только ширма, которой прикрывается преступная организация вымогателей, но они не верят – какой, мол, еще рэкет? А самих преступников с виду не отличишь от порядочных людей, вы ведь видели. Шофер как шофер, подъезжает к закрытию заведения, входит с самым невинным видом и требует денег. А затем вполне может взять в гостинице пассажира, везет его по таксе, все как положено, абсолютно благопристойно.
– А вы не можете пригласить полицейского в штатском? Он сидел бы в баре под видом посетителя и арестовал бы этого человека, когда тот придет за деньгами, – предложила Кэт.
Трактирщик ответил с горечью:
– Ничего из этого не выйдет, мисс. И даже не потому, что никто не знает, когда его ждать, так что полицейскому пришлось бы сидеть здесь две недели, а просто не будет оснований для ареста: дело в том, что у этих типов всегда при себе подписанный мною вексель на пятьдесят фунтов. Ну вмешается полиция, а он покажет вексель, и точка. Полиция поможет, если вы дадите ей материал, который можно представить в суде. А пока у них имеются слова одного человека против слов другого, они ничего не сделают.
– Жаль, что вы подписали вексель, – вздохнул я.
– Я ничего не подписывал! – воскликнул он с негодованием. – Но подпись совершенно как моя. Я сам не мог бы отличить. Я как-то хотел вырвать у него этот вексель, а тот парень, что мне его показывал, говорит – напрасно, мол, я стараюсь, порву этот вексель – они изготовят другой. Скопировали мою подпись. Чего проще.
– Значит, вы продолжаете платить, – произнес я разочарованно.
– Черта с два! – ответил трактирщик, и его усы ощетинились. – Я уже целый год не даю им ни гроша. С тех самых пор, как у меня появился Принц. Он потрепал четырех из них, и это их немножко охладило. Но они все время толкутся вокруг. Я и Сью стараемся пореже выходить из дому, а уж если выходим, то только вместе и берем с собой Принца. Я поставил сигнализацию на все двери и окна, и поднимется дьявольский звон, если они попытаются сунуться к нам без спроса! Но это не жизнь, сэр. Это действует Сью на нервы.
– Скверная история! – сказала Кэт, слизывая с пальцев варенье. – Не можете же вы жить так вечно?
– О нет, мисс, мы их начинаем понемножку одолевать. Вы понимаете, они же берут деньги не только с нас. Им платит вся округа. Десять или одиннадцать заведений вроде нашего бара, мелкие лавочки – табачные, ну, знаете, такие, где торгуют сувенирами. Шесть-семь маленьких кафе. Крупные заведения они не трогают. Они обирают только частных владельцев вроде нас. Я это не сразу сообразил, а потом обошел все места, на которые, как я полагал, они могли наложить лапу, и прямиком спрашивал владельцев, платят они этим бандитам или нет. Это у меня заняло несколько недель – округа большая. Некоторые владельцы, платившие этим шантажистам, были насмерть перепуганы и не признавались, хотя я видел по их замкнутым лицам, что платят, только не смеют сказать об этом. Я говорил им, что мы должны перестать платить и начать бороться вместе. Но у многих дети, они боятся рисковать, как их можно винить за это?
– Как же вы поступили? – спросила Кэт, увлеченная рассказом.
– Я достал Принца. Он был тогда годовалым щенком. У меня от армии остался некоторый опыт работы с собаками, и я сделал из него настоящего бойца.
– Да, это вам удалось, – сказал я, глядя на пса, который мирно лежал в своем ящике, положив голову на лапы.
– Я водил Принца по всей округе и показывал его другим жертвам вымогательства, – продолжал Томкинс, – и говорил им, что, если они тоже заведут собак, мы сумеем прогнать таксистов. Некоторые еще не понимали, что тут замешаны таксисты. Они были слишком напуганы, пришлось открыть им глаза. Но в конце концов многие завели собак, и я помог им натаскать их, хотя это трудное дело: вы понимаете, собака должна подчиняться только одному человеку – хозяину, а я дрессировал животных на послушание другим, а не себе. Все-таки они не так плохи, хотя, конечно, до Принца им далеко.
– Еще бы, – подтвердила Кэт.
Он подозрительно посмотрел на нее, но она скромно складывала сэндвичи горкой на блюде.
– Продолжайте, – попросил я.
– Самое трудное было убедить примкнуть к нам тех, у кого дети. Теперь мы возим их в школу на машине. Их нельзя отпускать в одиночку, вы понимаете? Я нанял специалиста по джиу-джитсу, он возит малышей, а матери их сопровождают. Мы объединились и платим ему сообща. Конечно, дорого, но это не
