Оксана Обухова - Дело толстых
— Спасибо за совет, Миша, — задумчиво проговорил полковник. — А ты сам-то знаешь, что делаешь?
— Знаю, — кивнул Тарасов и посмотрел в глубь двора, где за кустами акации стоял черный джип с тонированными стеклами. Машина появилась во дворе почти в тот момент, когда из офиса выводили Марту Гольдман в наручниках. Появилась и осталась стоять на мертвом приколе. Только сигаретный дым безостановочно струился из едва приоткрытого окна. — Но пока боюсь всех запутать, не ко времени тебе сейчас догадками голову забивать. Вдруг я ошибся? Дай мне два часа.
— Уверен?
— Уверен. — Два недостающих, центральных куска мозаики сложились за это утро, к тому же Валерыч на самом деле не хотел путать следствие своими непроверенными и в чем-то невероятными догадками. Иногда лучше перестраховаться, чем торопиться. Ребятам сейчас и без него работы выше крыши хватит.
В кармане Морозова запиликал сотовый телефон.
— Да! — резко ответил полковник. — Уже выезжаю. — И поднялся с лавочки: — Ну, Валерыч, не прощаюсь. Жду твоего свидетеля. Хоть намекнуть-то можешь, свидетель чего — убийства Гольдмана, Вяткиной или всего вместе? — спросил на ходу.
— Сам не уверен, — покачал головой Тарасов. Капитан нисколько не лукавил, он действительно только догадывался.
— Ну, тогда жду. — Полковник сел в служебную «Волгу», и машина быстро выехала на проезжую часть.
Тарасов развернулся лицом во двор и какое-то время просто смотрел на черный, теперь уже наглухо закрытый джип. Словно огромный кусок блестящего гранита, этакий монолит, намек на чей-то надгробный памятник появился во дворе. Водитель не мог не видеть внимания к себе Валерыча, знал, что разглядывающий его человек только что разговаривал с начальником городского управления МВД, но не трогал машину с места.
Тарасов засунул руки в карман пиджака и медленно потопал к джипу. Через небольшой газончик с выгоревшей травкой, детскую площадку с ярким грибком над песочницей и бревенчатой избушкой в тон…
Он даже не удивился, когда передняя дверь с другой стороны от водителя раскрылась. Тарасова приглашали внутрь.
Капитан неловко забрался на высокое сиденье (навыка не было, в отделениях все больше низкорослые «жигули» попадаются), оглядел просторный салон — профиль Сережи Нервного четко смотрелся на зеленоватом фоне затемненного окна — и поздоровался:
— Здравствуй, Сергей.
Вор в законе кивнул сыщику, и длинное, тягучее мгновение оба сидели молча.
— За что ее взяли? — спросил наконец Нервный.
— За убийство, — без обиняков ответил Валерыч. Делать тайну из происшествия, о котором через сутки весь город говорить станет, было глупо.
— Повязали надежно?
— Иначе нельзя.
— Везучая сучка, — хрипло усмехнулся Тихомиров.
Валерыч подумал, что ослышался, и удивленно
покосился на собеседника.
— Кто везучий? — уточнил на всякий случай.
— Домино. Марта.
Валерыч задумчиво поджал губы и покрутил головой. Чего угодно ожидал услышать капитан — вопросов о Гудвине, о бухгалтерше Ляпуновой и предположительной растрате, о том, «что здесь вообще произошло», — но совершенно определенного «за что ее взяли?» и аттестации Марты Игоревны как «везучей», простите, самки собаки не ожидал совершенно.
В чем, скажите на милость, повезло Марте Гольдман? В том, что ее за убийство мужа и подготовку покушения арестовали?! Странная манера изъясняться у гражданина Тихомирова… И чего, интересно знать, Марта Игоревна с этим Тихомировым не поделила… что он на нее так взъелся?! Вопросы рвались с языка, но Валерыч, осторожный тертый мент, придержал их на поводке и спросил совсем другое:
— Давно знакомы?
— Было дело, — немного покачиваясь, словно в растерянности, ответил Нервный.
— По временам Князя? — На этот раз Сережа не стал давать очевидного ответа. Сидел и слепо таращился в окно. — И в чем же ей повезло?
Нервный неспешно повернулся к Тарасову и так посмотрел тому в глаза, что капитана мороз по коже пробрал. Прищуренные глаза голодного зимнего волка смотрели на капитана Тарасова. И тосковали. И было в той тоске что-то от ледяного ветра, черного вечера и снежного савана.
Валерыч прочистил осипшее в одно мгновение горло легким покашливанием и выдавил:
— Гольдман повезло, что ее арестовали? Я правильно понял?
— Ничего ты, мент, не понял, — проговорил Сережа и отвернулся к лобовому стеклу. — И не лезь.
«А вот это фигушки, — подумал про себя Тарасов. — Где я тебя еще укараулю?» Посидел пару минут и двинул дальше:
— Сергей, с Ириной Ляпуновой тебя Гудвин познакомил?
Пергаментная кожа на скулах Нервного натянулась до желтого зеркального блеска, четко проступившие желваки угрожающе задвигались…
— Ты, мент, Ирину не трогай… Она здесь ни при чем.
— Да я спросил только, — пожал плечами Валерыч. Пожалуй, молодую коллегу Анечку можно будет обрадовать звонком. Сережа Нервный, конечно, далеко не подарок, тот еще фрукт, но обижать мышастую бухгалтершу явно не намерен. Вроде как влюблен Сережа Нервный, подумал Тарасов и удивленно покрутил головой. Надо же, как на защиту кинулся, чуть не загрыз…
Нервный дотянулся до кнопки DVD-проигры-вателя, включил музыку — естественно, надрывный шансон — и, заводя двигатель, спросил:
— Тебе куда, мент?
«А почему бы нет?» — подумал Валерыч и назвал адрес.
Причудливый поворот судьбы. В огромной черной машине по улицам города ехали не милиционер Тарасов и рецидивист Тихомиров, а два немолодых человека, и каждый думал о своем и одновременно об одном и том же. Тарасов не лез с вопросами, понимая, что ответов не получит, Нервного ситуация, в которой он подвозит легавого по адресу, тоже не шибко удивляла.
Ехали два мужика по улицам города — и все.
Почему Валерыч не показал полковнику на машину Тихомирова, когда та появилась во дворе напротив офиса «Гелиоса»? Так исключительно ради пользы дела. Сейчас в нескольких кабинетах идет допрос подозреваемых. Этот допрос выверен по-секундно, ребята разрабатывали сценарий до мелочей и трудились над его детальной подготовкой, скорее всего, не одни сутки. Каждый знает свою роль, свою реплику, свой фронт работы…
Что бы изменилось, скажи Тарасов полковнику: «Вон, Иваныч, машина Нервного подкатила»?
Ничего. Отвлек бы Валерыч занятого человека, и так приехавшего на задержание Гольдман только из-за чувства вины перед старым приятелем. Полковник небось вторую неделю в кабинете на диване спит, сейчас у них там «момент истины» наступает, фигурантов на все дела разводят…
Так до Нервного ли Иванычу?.. Не до Нервного. И не до дела семилетней давности, которое раскрыл капитан Тарасов. Что мог Валерыч сказать полковнику на лавочке перед офисом «Гелиоса»: «Я, кажется, докопался до правды, зарытой семь лет назад, и вроде бы знаю, кто два года назад увел из «Гелиоса» пятьдесят восемь тысяч»?
Боже, какая чепуха! Кого в данный момент интересуют давно пропавшие деньги фармацевтов?! Они и о пропаже-то не заявляли…
Зато за сетью наемных убийц стоят такие дела, что ни у одного полковника голова кружится! Такая удача раз в жизни дается — задержание конкретного заказчика убийства, задержание непосредственного исполнителя на месте преступления с оружием в руках, выход на всю сеть и… конечно, предотвращение убийства Вовы Гудвина. Какие тут пятьдесят восемь тысяч, какие стародавние преступления?! Все потом, все завтра, на сегодня сценарий уже расписан…
…Когда машина остановилась на тихой улочке, капитан выбрался из джипа, и Нервный, не поворачивая головы, бросил:
— Стой.
Валерыч оперся о дверцу и свесил голову в салон.
— Ирину не трогай, я с ней случайно познакомился, — тяжело вытягивая из себя слова, произнес вор в законе.
Даже тень, даже капля признания давались отказнику и беспредельщику Сереже Нервному тяжелой пыткой. Но видимо, обстоятельства заставили. Или любовь.
— Хорошо, — просто ответил Тарасов и захлопнул дверцу.
В старом саду с деревьев облетали листья. Они кружили над землей серой стаей, яблони выглядели дряхлыми корявыми старухами, небольшая кучка собранной листвы дымилась у крыльца.
— Здравствуйте, Ангелина Ивановна.
Главный бухгалтер «Гелиоса» распахнула ворота шире и, опираясь на грабли, пропустила капитана во двор.
— Я ждала вас, Михаил Валерьевич.
Нисколько не удивленный, Тарасов кивнул и услышал, как за его спиной грохнула о засов железная щеколда.
— Только что была задержана ваша начальница Марта Игоревна Гольдман, — произнес капитан, тяжело опустился на яркую, в сине-розовую полоску, скамейку у крыльца и посмотрел на Троицкую. Обвязанная лиловым платком, она перестала напоминать ему мудрую сову, предводительницу птичьего вольера «Уголка Дурова».
