Игорь Рябов - Пуля уже в пути (СИ)
— А ты знаешь куда нам нужно идти? — В голосе девчонки слышалась мольба и надежда. — А то заблудимся здесь, как Сусанин со шведами.
— С поляками, — автоматически поправил я.
Откуда мне было знать, в какую сторону двигаться. Но и Ксюшке о потере ориентировки в незнакомой местности говорить нельзя. Страх быстро подтачивает остатки сил.
— Примерно знаю. — Я закурил и с сожалением заметил, что пачка почти уже пустая. Правда, оставалась ещё трофейная, Димина. — Вперед, и только вперед.
— И далеко живет этот вперед? — Клубы пара окутали её лицо.
— Леший его знает. — Я неопределенно пожал плечами. — Только на месте оставаться однозначно нельзя. Будем надеяться, что нам повезет, и мы скоро выйдем к жилью или хотя бы на какую-нибудь дорогу.
— А дальше что?
— Там посмотрим.
Окурок улетел в темноту, разбрасывая по пути малюсенькие искорки.
— Пошли. — Я оторвал спину от дерева и пробормотал себе под нос: — Надеюсь, мы не перешли ненароком китайскую границу. Я в их проклятом ушу ни черта не понимаю.
Так мы брели ещё очень долго, иногда останавливаясь на привал. Ноги гудели и чуть ли не дымились. Постепенно мной стала овладевать злость на самого себя, постоянно попадающего в переплеты. Ведь живут же другие люди спокойно. Растят детей, ходят каждый день на работу, от звонка до звонка, а потом просиживают штаны перед телевизором. И если куда-нибудь выбираются размять кости, так или до ближайшей пивнушки или всей семьей на дачу. Меня же как черти гоняют от одной неприятности до другой.
Оксанка поскользнулась, спускаясь в небольшой овражек, преградивший путь, да так и осталась сидеть, даже не пробуя встать. Нахохлилась, как замерзший воробей, хотя во все стороны от неё валил пар.
— Поднимайся, а то застудишься и детей не будет. — Я протянул ей руку, желая помочь.
Но она не пошевелилась, только упрямо покачала головой.
Глава 14
Я угрюмо уставился прямо в её серые глаза. Там было совершенно пусто, лишь разлилось бескрайнее море безразличия. Я попытался приподнять девчонку и поставить на ноги, но она тут же равнодушно опустилась назад.
— Ты что вытворяешь, пацанка?! — В голосе моем переливался металл. — Вставай живо и пошли дальше.
— Никуда я не пойду, — мрачно прошептала Оксанка и отвела в сторону взгляд. — Я устала, мне все надоело. И это бесполезная трата времени и сил. Не пойду!
Её голос постепенно усиливался, переходя к истерическим ноткам. Но глаза потухли, и в них больше не присутствовала жизнь.
Я опустился рядом на колени и взял ее разгоряченную руку в свою.
— Ксюшка, пожалуйста, вставай, — ласково произнес я и пошел на хитрость. — Ну, хочешь, мы поженимся, как только вернемся в Нижний? Обещаю.
И я широко улыбнулся, пытаясь зацепить Ксюшку за живое, разбудить хоть какие-нибудь чувства. То было беспардонное враньё. Даже если я и решусь на такой смелый шаг, свадьба раньше чем через три года по закону невозможна. Но я должен был вывести девчонку из ступора.
Морозец потихоньку усиливался с наступлением утра. И на востоке, там, куда мы и шли, небо уже слегка посерело. Если мы не выберемся из этой чертовой тайги, то скоро околеем.
Оксанка вяло выдернула свою руку из моих и, повалившись спиной на землю, произнесла безразлично:
— Отстань. Ты мне надоел. Иди куда хочешь, а я останусь здесь.
Я поднялся на ноги и сделал несколько шагов в сторону.
— Так я пошел.
— Иди, — равнодушно прошептала она и закрыла глаза.
Оставался один способ попробовать вывести Ксюху из состояния безразличия ко всему. Страх и ненависть. Сильные и неожиданные чувства могут её расшевелить. Главное, чтобы в глазах появились искорки жизни, не важно какие, добрые или злые.
— Что ж, вольному воля. Можешь оставаться здесь и замерзать в свое удовольствие. Только жаль пропадать добру. Хоть попользуюсь напоследок.
И я навалился на нее всем телом, принявшись расстегивать шубку. Когда дело дошло до блузки, я для пущего эффекта просто рванул её вниз. Ткань затрещала, и маленькие пуговки, вырванные с корнем, посыпались в снег. Ксюха, ошалевшая от происходящего, резко открыла глаза. В них плескалась злость. Девчонка активно засопротивлялась, извиваясь ужом подо мной. Слова из неё вылетали с присвистом, дышала она часто и загнанно.
— Сволочь! Гад!
Я припечатал ее руки к земле и, ухмыляясь, наклонился над ней. А затем смачно поцеловал прямо в губы долгим поцелуем.
— А ну отпусти меня! — Она гневно сверкала темно-серыми глазищами. — Кому сказала, пусти!
Я отпустил её руки, и она тут же залепила мне звонкую пощечину. А затем, упершись кулачками в грудь, столкнула с себя. И откуда только силы взялись. Оторвавшись от земли, она села, и, тяжело дыша, выпалила:
— Убирайся к черту, Филин! Я ненавижу тебя!
— Вот это уже лучше. — Я встал, потирая горящую огнем щеку, и как ни в чем не бывало продолжил: — Вставай, Ксюха. Поразвлеклись и хватит. Пора в путь.
— Отвали от меня! Никуда я с тобой не пойду.
Но сказано фраза была уже совсем другим тоном. В нем теперь явно прослеживалось желание жить, а апатия испарилась неведомо куда. Осталось сломать последний рубеж обороны и заставить девчонку подняться на ноги. А дальше все само собой пойдет.
Я вытащил из кармана пистолет и, передернув затвор, направил дуло на неё. Оксанкины глаза, и до этого огромные, ещё больше округлились от страха.
— А ну поднимай свой зад, — строго приказал я и слегка качнул стволом. — Или сейчас пристрелю, как загнанную лошадь, чтоб не мучилась. Живо!
И для полного правдоподобия нажал на спуск. Раскатисто грохнул выстрел, и пуля вонзилась в нескольких сантиметрах от её ноги, вздыбив маленький фонтанчик из пушистого снега. Ксюшка вскочила на ноги, будто её ужалила змея, и дико вытаращила гляделки.
— А теперь за мной. И не отставать. Шаг вправо и влево — считается побег. Прыжок на месте — провокация. Пристрелю не задумываясь. Все понятно?
Ксюшка судорожно сглотнула слюну и послушно кивнула головой.
— Вот так-то, — назидательно произнес я и, спрятав пистолет обратно в карман пальто, закурил.
А затем, резко сменив тон, почти ласково продолжил:
— Пошли дальше, ребенок. И больше не капризничай. Я понимаю, тебе тяжело. Но у нас нет другого выхода, кроме как двигаться вперед.
И, отвернувшись от нее, вскарабкался на другой склон овражка. Оглядываться назад я не стал, так как слышал, что девчонка старается не отстать от меня. Жалко, конечно, что пришлось так некрасиво и жестоко поступить, но иначе невозможно было бы заставить её продолжить борьбу за жизнь. Представляю, что она сейчас обо мне думает и какими словами обзывает. Недаром уши полыхают адским пламенем.
Ксюшка позади меня мрачно сопела, но шла след в след. Именно это мне и требовалось.
Через час мы неожиданно для себя вышли на широкую поляну прямо посреди леса. На ней стояли припорошенные снегом три высоких стога сена. Я посмотрел на предрассветное небо и, выбрав крайний к лесу стог, уверенно направился к нему.
— Привал. Здесь и заночуем.
Я снял с себя пальто и повесил его на Ксюшку, как на вешалку. Она молча стояла, изредка хмуро поглядывая на меня. Обида и злость в ней постепенно угасали. На лбу пролегли небольшие морщинки. По всей видимости, девчонка стала адекватно воспринимать окружающую обстановку и крепко призадумалась.
Пришлось основательно потрудиться, прежде чем я смог прокопать узкий лаз до середины стога. Устроив там небольшую нишу, в которой мы могли бы разместиться вдвоем, тесно прижавшись друг к другу, я выполз наружу. Сняв с Ксюхи пальто, набросил его на себя и закурил. А её подтолкнул к лазу.
— Забирайтесь внутрь, сударыня. Опочивальня к вашим услугам. Тесновато, правда, но зато там тепло будет.
Она не заставила себя долго просить, и зашуршала сеном, пробираясь внутрь. Я докурил сигарету и, втоптав ее в стылую землю, стал заметать следы на всякий пожарный случай. Лишнее сено, что выгреб изнутри, перетащил за несколько приемов к дальнему от нас стожку. И, забравшись внутрь, остатками замаскировал дыру. Устроившись рядом с Оксанкой, повернувшейся ко мне совсем не тем местом, с которым хотелось бы пообщаться, произнес вполголоса:
— Повернись на другой бок и прижмись ко мне теснее. Так будет намного теплее.
И, минуту помолчав, добавил:
— Прости за то, что было, и не обижайся. Я не мог по-другому заставить тебя идти дальше. И мы оба сгинули бы в тайге. А так, видишь, нам повезло, и мы сейчас можем спокойно отоспаться. А потом придумаем что-нибудь оригинальное, чтобы добраться до дому. Но мне нужна твоя помощь. Один я не справлюсь и бросить тебя не могу. По всей вероятности, нас обложили со всех сторон…
Ксюшка медленно развернулась и прижалась ко мне. На глазах у неё блеснули слезы. Но вполне возможно, что мне показалось в полумраке.
