Морье Дю - Французов ручей
Карнтик, сидящий слева от Рэшли, вдруг поперхнулся вином и закашлялся.
Время шло. Часы показывали без четверти двенадцать, без десяти, без пяти... Гости по-прежнему сидели за столом. Тремейн и Пенроуз из Трегони обсуждали подробности петушиных боев; гость, прибывший из Бомина, -- Дона не расслышала его имени -- шепотом рассказывал Рокингему скабрезные анекдоты, то и дело толкая его локтем в бок; Карнтик таращился на нее голодным взглядом; Филип Рэшли ел виноград, отщипывая его морщинистыми волосатыми пальцами; Гарри развалился на стуле и мурлыкал какой-то нескладный мотив, одной рукой вцепившись в стакан, а другой поглаживая сидящего на коленях спаниеля. Неожиданно Юстик посмотрел на часы, вскочил со своего места и громогласно возвестил:
--Господа, хватит терять время! Не забывайте, что мы приехали сюда по важному делу!
В зале мгновенно воцарилась тишина. Тремейн покраснел и опустил глаза в тарелку, Карнтик вытер губы кружевным платком и уставился прямо перед собой. Кто-то осторожно кашлянул, кто-то скрипнул стулом, и все стихло, слышался только голос Гарри, который продолжал, улыбаясь, тянуть свой пьяный напев, да звон конюшенных часов, отбивающих полночь. Юстик выразительно посмотрел на Дону. Она поднялась.
--Вы хотите, чтобы я ушла, господа?
--Глупости, -- рявкнул Гарри, приоткрывая один глаз. -- Оставьте мою жену в покое. Без нее весь вечер пойдет насмарку, уж я-то знаю. Твое здоровье, дорогая! Видишь, я на тебя больше не сержусь, я простил тебя за то, что ты потакаешь этому наглому лакею.
--Гарри, угомонись, сейчас не время для шуток, -- одернул его Годолфин и, повернувшись к Доне, прибавил: -- Извините, сударыня, но в вашем присутствии мы не сможем говорить так свободно, как хотелось бы. Юстик прав, мы потеряли слишком много времени.
--Конечно-конечно, -- ответила Дона. -- Я не собираюсь вам мешать.
Она направилась к двери. Гости встали, провожая хозяйку. И тут во дворе неожиданно зазвонил колокол.
--Кого там еще принесло? -- зевнув, пробурчал Гарри. -- Что за манера являться в гости с опозданием на два часа? Ну, так уж и быть, откупорьте еще одну бутылку!
--Разве мы кого-то ждем? -- удивился Юстик. -- Годолфин, вы когонибудь приглашали?
--Нет, -- нахмурился тот. -- Я не хуже вас понимаю, что мы должны соблюдать секретность.
Снова зазвонил колокол.
--Да откройте же, в конце концов! -- заорал Гарри. -- Что вы там, оглохли?
Спаниель соскочил с его колен и с лаем кинулся к двери.
--Черт побери, куда провалились все слуги? -- продолжал надрываться Гарри. -- Эй, Томас, ты что, не слышишь? Открой дверь, тебе говорят!
Рокингем встал и, подойдя к двери, ведущей на кухню, широко распахнул ее.
--Есть тут кто-нибудь? -- крикнул он.
Ему никто не ответил. В кухне было темно и тихо.
--Спят они, что ли? -- удивился он. -- Свечи везде потушены, темнота - хоть глаз выколи. Эй, Томас! -- снова позвал он.
--Гарри, может быть, ты отослал их спать? -- спросил Годолфин, отодвигая стул.
--Спать? Какого черта? Нет! -- пробормотал Гарри, с трудом поднимаясь на ноги. -- Заболтались, наверное, и не слышат, что мы их зовем. Ну- ка, Роки, крикни еще разок.
--Говорят тебе, здесь никого нет, -- ответил Рокингем. -- В кухне темно как в преисподней.
Колокол ударил в третий раз. Юстик, чертыхнувшись, подошел к двери и стал возиться с засовами.
--Может быть, это один из часовых, оставленных в лесу? -- предположил Рэшли. -- Может быть, бандиты что-то пронюхали и схватка уже началась?
Юстик наконец отпер дверь и, остановившись на пороге, крикнул в темноту:
--Кто там? Кто явился в такой поздний час?
--Жан-Бенуа Обери, к вашим услугам, господа! -- послышался ответ, и в зал неспешной походкой вошел француз. На лице его играла улыбка, в руке поблескивала шпага. -- Не двигайтесь, Юстик, -- приказал он и добавил, обращаясь к остальным: -- Всем оставаться на своих местах. Вы окружены, господа. Первый, кто пошевелится, получит пулю в лоб!
Дона подняла голову: на лестнице, ведущей на галерею, стояли Пьер Блан и Эдмон Вакье, оба с пистолетами в руках, а из кухонной двери выходил Уильям. Лицо его было бледно, но спокойно, одна рука беспомощно висела вдоль тела, в другой блестел острый кинжал, нацеленный прямо в горло Рокингему.
--Садитесь, господа, -- проговорил француз. -- Не беспокойтесь, я не задержу вас надолго. А вы, сударыня, можете идти. Впрочем, нет, постойте... Сначала отдайте мне ваши рубиновые серьги, я поспорил на них со своим юнгой.
И он подошел к ней, поигрывая шпагой, а двенадцать мужчин с ненавистью и страхом следили за ним из-за стола.
19
Они словно оцепенели. Ни один не двинулся с места, ни один не проронил ни слова -- все сидели как вкопанные и смотрели на француза, который с улыбкой протягивал руку за драгоценностями.
Их было двенадцать, двенадцать против пяти, но пятеро держали в руках пистолеты, а двенадцать только что плотно поужинали и понимали, что шпаги, висящие в ножнах на боку, вряд ли будут для них хорошим подспорьем. Юстик, правда, все еще стоял в дверях, но после того, как Люк Дюмон подошел к нему и ткнул пистолетом под ребра, он волей- неволей вынужден был закрыть дверь и запереть ее на засов. А с галереи уже спускался Пьер Блан со своим напарником. Разойдясь в противоположные концы длинного зала, они застыли по углам, готовые, как и обещал их главарь, уложить на месте любого, кто осмелится вытащить оружие. Рокингем стоял, привалившись к стене, и не отрываясь смотрел на кинжал, направленный на него. Он молчал и лишь время от времени проводил языком по губам. Спокойней всех был, казалось, сам хозяин: плюхнувшись обратно на стул, он поднес ко рту полупустой стакан и с легким недоумением уставился на вошедших.
Дона вынула из ушей серьги и вложила их в протянутую руку пирата.
--Все? -- спросила она.
Он показал концом шпаги на ожерелье.
--Еще вот это, с вашего позволенья, -- сказал он, слегка приподнимая одну бровь. -- А то, боюсь, мой юнга останется недоволен. И браслет тоже, если не возражаете.
Она сняла браслет и ожерелье и молча, без улыбки, протянула ему.
--Благодарю, -- сказал он. -- Судя по всему, вы уже оправились от болезни?
--Мне казалось, что да, -- ответила она, -- но не удивлюсь, если после вашего вторжения разболеюсь снова.
--В самом деле? -- сочувственно произнес он. -- Какая жалость, я себе этого не прощу. Мой юнга тоже иногда страдает от простуды, но стоит ему подышать морским воздухом, все как рукой снимает. Отличное средство, советую вам попробовать.
Он сунул драгоценности в карман, поклонился и отвернулся от нее.
--Лорд Годолфин, если не ошибаюсь, -- проговорил он, останавливаясь перед его светлостью. -- Очень рад. Когда мы виделись в последний раз, я, помнится, одолжил у вас парик. Что поделаешь, я и на него поспорил со своим юнгой. Зато теперь можно ограничиться чем-нибудь менее существенным.
С этими словами он поднял шпагу и срезал орденскую ленту со звездой, висящую на груди Годолфина.
--Оружие, к сожалению, я тоже вынужден у вас забрать, -- заявил он, и шпага Годолфина вместе с ножнами упала на пол. А француз отвесил поклон и повернулся к Филипу Рэшли. -- Добрый вечер, сэр, -- проговорил он. -Надеюсь, вы немного поостыли с прошлого раза. Благодарю вас за . Чудесный корабль! Боюсь только, что теперь вам его не узнать: наши мастера оснастили его заново и покрасили в другой цвет. Вашу шпагу, сэр. И потрудитесь вывернуть карманы.
На лбу у Рэшли вздулись жилы. Он тяжело пропыхтел:
--Вам это даром не пройдет, черт возьми.
--Возможно, -- ответил француз. -- Ничто в этом мире не дается даром. Но платить пока приходится вам.
И он пересыпал золотые монеты из кармана Рэшли в кошелек, висящий у него на поясе.
Затем он медленно двинулся вокруг стола, и каждый из гостей по очереди отдавал ему свое оружие, вручал деньги, снимал с пальцев перстни, вытаскивал из галстуков булавки. А француз, посвистывая, переходил от одного к другому и, наклоняясь время от времени к вазе с фруктами, отщипывал несколько виноградин. Один раз, когда толстяк из Бомина замешкался, стягивая перстни с заплывших жиром пальцев, он даже присел на край стола, уставленного серебром и фарфором, и налил себе вина из графина.
--У вас неплохой погреб, сэр Гарри, -- промолвил он. -- Однако, если бы вы дали этому вину полежать еще несколько лет, оно только выиграло бы. У меня в Бретани было с полдюжины таких бутылок, но я имел глупость выпить их раньше срока.
--Какого черта!.. -- заплетающимся языком проговорил Гарри. -- Да как вы...
--Не беспокойтесь, -- улыбнулся француз, -- я мог бы, конечно, взять у Уильяма ключ от погреба, но мне не хочется лишать вас удовольствия отведать это вино лет через пять.
Он почесал ухо и покосился на перстень, сиявший на руке сэра Гарри.
--Какой красивый камень, -- заметил он.
Вместо ответа Гарри сдернул перстень с пальца и швырнул французу в лицо. Тот поймал его на лету и поднес к свету.
