Марина Серова - Принесенный ветром
– Привет, – сказал Олег так, словно мы расстались час назад.
– Привет, – ответила я ледяным тоном. – Что скажешь?
– Ты нашла мою записку?
– Да.
– Я специально положил ее туда. Думал, когда-нибудь ты все же проголодаешься и…
– Это ты взял Маргариту? – резко перебила я. – Она была на вешалке, в белом пакете?
– Да, – признался он. – И герцога тоже взял я.
– Я уже догадалась. Откуда ты узнал, что Маргарита в моей прихожей? Тебе сказала та девица? Ты с ней знаком?
– Клянусь, Таня, я ее не знаю. И в глаза не видел. Ты сама мне о ней рассказывала, помнишь, когда я чинил кран в твоей ванной? Я сопоставил факты, а потом проверил свою догадку.
– Когда я ушла узнать, не затопила ли соседку внизу?
– Да, именно тогда. А потом поехал на вокзал и положил картину в камеру хранения.
– А мне сказал, что едешь за фотокамерой?
– Я действительно за ней ездил. Таня, мне жаль, но у меня не оставалось другого выхода.
– Ты меня за дуру держишь? Ты понимаешь, что ты сделал? Ты подставил меня!
После короткой паузы он торопливо заговорил:
– Нет, Таня, все не так! Я сделал все, чтобы ты не пострадала. Не веришь? Тебе ничего не угрожает. Я нашел машину того типа… ты называла его Гаврюшей. Оставил записку, положил под дворники. Я все объяснил. Про картины. Написал, чтобы они отлипли от тебя, потому что Маргариту взял я.
– Выходит, они не умеют читать, – засмеялась я невесело. – Они просто выкинули твою бумажку. Или ты подбросил свое послание не туда, куда нужно. А знаешь, что они после этого сделали? Нашпиговали мою квартиру подслушивающими и подсматривающими устройствами. Они все еще думают, что Маргарита у меня.
Он молчал, и я спросила:
– Как ты попал на мой балкон?
– Через соседский балкон, тут я тебя не обманул. Я собрался выйти из квартиры Ады, когда увидел, что она мертва, но сначала посмотрел в глазок. Увидел, как открылась дверь напротив, выскочила женщина и побежала к лестнице. Она звала свою кошку. Я выглянул на площадку. Ее дверь была приоткрыта. Тогда я вызвал лифт. Он все не приезжал, а женщина уже шла обратно. Она ворковала всякие нежности, уговаривала отловленную кошку. Мне очень не хотелось, чтобы потом она описала меня полицейским. И я проскользнул в ее квартиру и спрятался на балконе. Ну, а дальше ты знаешь.
Повисло тягостное молчание. Я прервала его первой:
– Откуда ты звонишь?
– Из другой страны. Не из России.
– Где диптих?
– Его у меня больше нет. Он нашел себе нового владельца. Я договорился с ним заранее. Мне нужны были деньги. Много денег.
– Удивил! – хмыкнула я презрительно. – Кому не нужны деньги? Они всем нужны.
– Ты не понимаешь. Я тебе сейчас все объясню…
– Не надо, – перебила я. – Не трать время напрасно. Лучше скажи, это ты убил Аделаиду?
Секунду-другую он молчал, переваривая мой вопрос, а потом уверенным тоном произнес:
– Нет. Когда я вошел, она была уже мертва. Не веришь? Но это правда. И я не знаю, кто ее убил.
– А девчонка? Та, что ко мне приходила. Я тебе рассказывала. Ты не видел ее?
– Не было там никого. Дверь была не заперта, я толкнул ее и вошел.
– Ада не хотела отдавать картину, и ты ее убил.
– Нет. Ты не знала Аду, Таня. Она отдала бы мне картину. У нее был ужасный характер, ее невозможно было терпеть, но она была честной. Этого у Ады не отнять. Она знала твердо: картина принадлежит моей семье.
– Говоришь, она была честной? Но она продала герцога.
– Нет. Его у Ады украли. Я ведь звонил ей. Когда понадобились деньги, много денег, я сразу же вспомнил про дедовы картины. И позвонил ей. Ада сказала: «Приезжай и забирай, Маргарита твоя». Тогда она и рассказала про кражу, каялась, что не сберегла. Герцога украли у нее три года назад, заявлять в полицию она не стала, решила, что все равно не найдут.
– А почему ты мне этого не рассказал?
– Не хотел, чтобы ты подозревала меня в убийстве Ады.
– Она догадывалась, кто украл герцога? – спросила я.
– По телефону она мне ничего не сказала. Украли – и все.
– Может, Жучкин?
– Вряд ли. Думаю, Жучкин потом купил ее, польстился на документы, только они фальшивые. Уверен в этом. Не было у деда никаких документов на диптих.
– Откуда ты звонишь? Ты проговоришь все деньги.
– Из Германии. О моих финансах не беспокойся.
– Конечно, чего беспокоиться, у тебя теперь куча бабок, – ехидно сказала я, – ты же продал две старинные картины!
– Уже не куча. Я сейчас все тебе объясню. У меня есть сестра, я тебе говорил.
– Антигона?
Олег, видимо, растерялся, потому что несколько секунд молчал. Потом с привычной иронией произнес:
– И это ты знаешь!
– Я знаю многое. Но не все. Ты поменял имя?
– Да. Я его ненавидел. Но как ты догадалась?
– Видела твою детскую фотографию. Конечно, взрослого нелегко узнать по детской фотографии, но я догадалась. По глазам, они не меняются. Честно признаюсь, догадалась не сразу. Иначе ты так просто бы не удрал с картинами. Так что там ты говорил про сестру?
– Она больна. У нее лейкемия. Деньги были нужны на операцию. Вчера Анютке сделали пересадку костного мозга, и есть надежда, что у нее все будет хорошо. Так сказал врач. Поэтому я и позвонил тебе только сегодня.
Я растерянно молчала, не знала, что сказать. Наконец выдавила:
– Мне жаль. Надеюсь, твоя сестра поправится.
Значит, меня просто использовали. Вот так всегда, стоит влюбиться в кого-нибудь, как оказывается, что это роковая ошибка. Или твой избранник самодоволен и глуп, или же это ловкий хитрый лис, решивший, что ты – отличное средство для достижения его целей.
– Ну что ж, прощай, Олег, желаю вам с Аней удачи, – сказала я, пытаясь скрыть желчь.
– Подожди, Таня, – торопливо заговорил он. – Не бросай трубку. Не обижайся на меня, ладно? Мне было хорошо с тобой. Жаль, если мы больше не увидимся. Можно, я еще позвоню тебе?
– Звони, – разрешила я. – Расскажешь, как идут дела у Анюты.
– Ты и вправду не обижаешься?
Господи, ну что за идиот! Мне хотелось плакать и ругаться, но я изо всех сил сдерживалась.
– Правда. Привет Антигоне. Пока.
Олег еще что-то говорил, но я уже не слушала. Опустила трубку и нажала кнопку отключения.
Все, с Олегом покончено! Мне было грустно и обидно, и в то же время я испытывала облегчение. Оттого что он не убийца.
Конечно, он мог и соврать. Чего не сделаешь ради любимой младшей сестренки. Но я почему-то ему поверила.
Все встало на свои места. Теперь понятно, куда испарились картины. Непонятно только одно: кто убил Аделаиду?
Я поднялась со скамьи и побрела домой.
Открыла дверь и замерла на пороге.
В моей квартире кто-то был. Из комнаты доносились странные звуки. Кто-то тихонечко насвистывал, расхаживая по комнате. Потом запахло сигаретным дымом. Скрипнула балконная дверь, повеяло прохладой.
Человек, забравшийся в мой дом, вел себя так, будто это был его дом. Совсем распоясались бандиты, обнаглели. Сейчас я им покажу!
Я юркнула в ванную, схватила швабру, подняла ее над головой, как знамя, на цыпочках вошла в комнату и… столкнулась нос к носу с Володькой Кирьяновым. Приятель изумленно посмотрел на швабру и пробормотал:
– Ты чего это, Тань, а? Полы мыть собралась? Не успела домой прийти и сразу за уборку?
– Ты меня напугал, Володька! – разозлилась я. – Еще секунда – и эта швабра обрушилась бы на твою голову. Я думала, тут бандиты. Предупреждать надо, если в гости собираешься!
– Пытался. Звонил тебе, звонил, а твой номер все занят и занят. Сорок минут занят, я засекал. Разве так можно? Да, мне надоело торчать на лестнице, и я вошел. И никто меня за это не осудит. Сколько можно трепаться по телефону, когда твой друг мается под дверью?!
– Откуда же я знала, что ты маешься под дверью! Кстати, как ты сюда попал?
– Вошел. Открыл ключом. Серега забыл отдать тебе пятый ключ. Возился с замком, проверял ключом, а потом машинально сунул его в карман.
– И ты поспешил собственноручно вернуть мне ключ? За этим и приехал?
– Не за этим. Сейчас узнаешь зачем. Слушай, Тань, пошли в комнату, а? Очень кофе хочется. Угостишь?
Я кивнула, прислонила швабру, которой едва не убила лучшего друга, к стене и отправилась на кухню варить кофе. Кирьянов, продолжая ворчать на тему «Некоторых невозможно оторвать от болтовни с подружками», потащился следом. Затушил сигарету в блюдце на столе, уселся на табуретку и сразу же изрек:
– Тань, тебе что-нибудь говорит имя – Гаврилов Сергей Петрович?
Джезва, которую я собралась поставить на конфорку, дрогнула в моей руке. Не поворачивая головы, я сказала:
– Ничего не говорит. А кто это? Первый раз слышу эту фамилию.
– Глянь-ка сюда, – коротко бросил Киря.
Я насыпала в джезву молотый кофе, налила воды, зажгла газ и только после этого села напротив Кирьянова и вопросительно на него уставилась. Он протянул мне фотографию, с которой на меня смотрел Гаврюша. На черно-белой фотографии он был в костюме, при галстуке и лет на пять моложе. Но я его все равно узнала. Не забуду эту рожу до конца своих дней. Я положила снимок на стол и подняла глаза на Володьку.
