Александра Авророва - Шутка с ядом пополам
— Скажите, Ира, а Кристина не уточнила, кто именно пришел к Бекетову в гости?
Ира неуверенно пожала плечами.
— По крайней мере, не Лазарева.
— Но, если я правильно понял, это был мужчина?
— Да. То есть я говорила про него «он», и она не поправляла.
— А после этого вы разговаривали с Кристиной?
— Нет. Это было в субботу вечером, позавчера то есть, а вчера были похороны. Я постеснялась вчера ей звонить, потому что… ну, если б она хотела, сама бы позвонила… я так думала… Поэтому я думала, сегодня увижу ее в универе. Приехала — а там…
Ира снова заплакала.
— Вы очень помогли мне, Ира. Спасибо вам! Все, что вы рассказали, очень важно. Это единственное, что кто-нибудь мог теперь сделать для вашей подруги, и вы сделали это. Вы молодец!
Девочка сидела, отвернув лицо. Талызин тихо попрощался и ушел. Он спешил в университет — навестить Панина.
На сей раз ученый встретил следователя куда более любезно, чем в пятницу. Бросив студентов, корпящих над чем-то в аудитории, он любезно предложил:
— Пройдемте на кафедру. Там сейчас пусто.
Как ни ужасно это казалось, Николай Павлович выглядел довольным, почти счастливым. Похоже, вчерашнее несчастье его взбодрило.
— Я хочу повиниться, Игорь Витальевич, — радостно начал он. — В субботу я не во всем был с вами откровенен. Но теперь обстоятельства изменились, и я должен сказать правду. Если вы захотите обвинить меня в даче ложных показаний… ваше право. Наверное, я и впрямь кое в чем преступил закон.
— Я не заполнял протокола, — успокоил его Талызин. — Говорите.
— Прежде всего — по поводу среды. В среду я ездил с приятелем на дачу. Вот, я пишу вам его координаты, чтобы вы могли проверить. Мы выехали на первой электричке, а вернулись на последней. На даче сейчас постоянно живут его жена и дети, а он бывает наездами, поскольку работает.
— А что в этой поездке такого, что заставляло вас ее скрывать?
— Просто я глуп, как пробка, — с чувством глубокого удовлетворения сообщил Панин. — Почему-то я решил… решил, что в смерти мужа могут обвинить Аню. Знаете, жена, она всегда самая подозрительная. Вот мне и хотелось отвлечь внимание на себя. Ну, сделать вид, что у меня нет алиби. Вот и все.
Талызин внимательно и сосредоточенно смотрел на собеседника, и тот, смешавшись, словно против воли добавил:
— Я и сам немного боялся — вдруг это она… У Володи характер был не сахар. Во вторник Аня мне сказала, в сердцах, конечно, — лучше б он умер, чем достался другой. Только такой идиот, как я, мог хоть на минуту принять это всерьез. А сегодня я понял — она не при чем, вот и решил рассказать вам всю правду.
— А почему вы поняли, что она не при чем?
— Как почему? Гуревич сказал, лаборантку нашу, Кристину, ее убил тот же, кто и Володю. А про Аню я выяснил все совершенно точно. Она ни на минуту не оставалась вчера одна! Она не трогала Кристину — значит, не убивала и Володю. Не считаете же вы, что это сделали два разных человека? Это было бы противоестественно.
— А разве чисто теоретически не могло быть так — Бекетова отравила жена, а Кристину убили вы? Чтобы спасти Анну Николаевну от наказания?
Панин, опешив, задумался, потом мрачно пробормотал:
— Теоретически… пожалуй. Правда, не очень понятно, как я завез девочку на пустырь. Не на маршрутке же!
— На машине Анны Николаевны.
— Логично. Этот вариант я не учел. Может, меня запомнил водитель маршрутки? Хотя вряд ли, меня никогда никто не помнит. Вы хотите сказать, я сегодня сглупил?
— Нет. Правда всего лучше лжи — для невиновных, конечно. По-вашему, Анна Николаевна виновата?
— Я твердо знаю, что нет. Потому что я твердо знаю — ни она, ни я вчера девочку не видели.
— Значит, для нее же выгоднее, если вы скажете всю правду, — спокойно ответил Игорь Витальевич.
— Да я почти все сказал. Я уверен, совершить самоубийство Володя не мог. Ну, не тот у него характер! Во-первых, он был… пусть не всегда ортодоксально, но достаточно верующим человеком. Во-вторых, он очень любил жизнь и никогда не падал духом. Даже в самых тяжелых ситуациях он всегда смотрел вперед, а не назад. То есть не ахал: «Вот если бы вчера я поступил так-то», а планировал, как поступит завтра. И, наконец, в-третьих, никакого ослабления интеллекта у него не наблюдалось. Наоборот — он обрел творческую молодость. Идеи так и летели! Я же сейчас разбираю его научное наследие, так там столько материала… Кстати, любопытный факт. В компьютере нет ни одного файла за последнюю неделю.
— В каком смысле? — уточнил Талызин, не слишком-то жалующий компьютер.
— Володя погиб в среду днем, а время последней редакции файлов — воскресенье. Ну, кроме предсмертной записки, разумеется.
— То есть он три дня не садился за компьютер?
— Вот уж, не верю, — твердо заявил Панин. — Даже что один день не садился, верится с трудом. Уж я-то хорошо Володю знаю! Для него компьютер — удобнейшая записная книжка, куда заносятся все интересные мысли. Пиши он на бумаге, с его неаккуратностью ничего потом не смог бы отыскать, а компьютер, конечно, удобнее.
— Так, может, у него был второй? Ноутбук?
— Был, но и там ничего нового нет. Я думаю, файлы стер убийца.
— Зачем?
— Не знаю.
— А Анна Николаевна этого сделать не могла?
— Нет, я у нее спрашивал.
— Значит, убийца стер новые файлы, — в недоумении пробормотал Игорь Витальевич.
— Вероятно. Да, вот еще! Предсмертная записка. Там нет упоминания о сыне. Даже если предположить невозможное — что Володя покончил с собой, — в предсмертном письме он бы обязательно обратился к сыну. Это точно.
— Но сын же маленький?
— Все равно. Обратился бы на будущее. Я уверен — записку писал убийца.
— И кто, по-вашему?
— А вот тут я пас. Сережка? Смешно, я его сто лет знаю. Андрюша или Женька? Чего ради? Лидия Петровна с ее флегмой? Марина с ее чистоплюйством? Таня с ее религией? Ни один не подходит. Не знаю, Игорь Витальевич. Именно поэтому мне и взбрело в голову, что… Только, слава богу, это не она.
— А вы не в курсе, Николай Павлович, когда Анна Николаевна вернулась в среду домой, дверь была заперта или нет?
— Не знаю. Я избегал говорить с нею на эти темы. Она такая чувствительная! Вот я во всем и повинился. Мне теперь сушить сухари?
— Да уж погодите пока, — усмехнулся следователь. — Застенки-то переполнены.
На этой светлой ноте они расстались. Талызин тут же позвонил Щербакову, чтобы сообщить последние новости. Начальник отдела убийств внимательно выслушал, потом заявил:
— А у нас тоже кое-что есть. Первое. Лидия Петровна Дудко в субботу утром подарила консьержке шубку с барского плеча, ставшую барыне тесной. При этом она попросила подтвердить, если кто станет спрашивать, что она в среду никуда не выходила из дому. Мотивировка была такая — муж очень ревнив, ему кто-то чего-то наплел, и, хотя она выезжала просто-напросто сделать шопинг, лучше б ему об этом не знать, а то устроит страшный скандал.
— Вообще-то я показал консьержке удостоверение, так что ей трудновато было принять меня за мужа.
— Якобы решила, ревнивый муж нанял детектива. Теперь старушка осознала свою ошибку и просит у органов прощения. Во сколько именно выезжала Дудко, она не помнит, но скорее рано, чем поздно. Второе. Машина у Дудко весьма приметная. Красный мерс. Есть свидетель, который видел красный мерс в среду днем неподалеку от дома Бекетова. Ну, как? Правда, сегодняшняя девочка утверждает, будто убийца — мужчина, но ведь это не наверняка, так?
— Так.
— Но у нас в запасе есть и мужчина, ежели дамочка не устроит, — удовлетворенно поведал Щербаков. — Некипелов Сергей Михайлович — вам такой знаком?
— Да. Его тоже видели?
— Видеть не видели, однако алиби у него тоже дутое. Сидел всю среду в институте с детишками? Как бы не так! Мои ребята сегодня утром посетили университет и выяснили: примерно полдвенадцатого он дал им контрольную работу, а сам слинял. До Бекетова езды не больше десяти минут, предсмертная записка написана в одиннадцать сорок шесть. Обратно Некипелов явился в час. Каково?
— Ваши ребята замечательно поработали. А как с соседями Бекетова? Никто ничего не видел?
— Пока, увы, пусто, но надежды не теряем. Там работы непочатый край. Что касается Петренко, библиотекарша помнит, что он пришел в читальный зал около десяти, а ушел после трех. Но, разумеется, подтвердить, что он не вставал пять часов с места, не может. Так что, с этой парочкой побеседуете вы или лучше нам?
— Пока лучше я. Все-таки я их уже знаю, мне будет легче.
Едва Талызин успел положить трубку, на кафедре появилась Марина.
— А у думала, вас сегодня здесь не будет, — удивилась она. — Сегодня другие какие-то милиционеры нас песочили.
— Я ненадолго.
Без Вики Марина утратила появившееся последнее время нахальство и не решилась спросить, чего новенького, осмелилась лишь бросить полный неизбывного интереса взгляд. Взгляд голодного каннибала, достаточно окультуренного, чтобы не съесть упитанного миссионера, однако с превеликим трудом справляющегося с этим естественным желанием. Игорь Витальевич, оценив подвиг, благодушно сообщил:
