Ирина Градова - Ария для призрака
– Не забывай, что Иван Костомаров официально пока считается живым!
– Это так, – согласился Фисуненко. – Честно говоря, я был склонен считать, что его уже нет среди нас, пока…
– Пока – что? – спросила Рита. – Давай уж, вываливай! Я как-никак тоже имею ко всему этому отношение, хоть и косвенное.
– Ладно. Дело в пистолете, из которого стреляли в Кожухова. Видишь ли, мы обнаружили пистолет завернутым в полиэтилен. Странно, не находишь? Убийца стрелял в Кожухова, не вынимая оружия из пакета! В упор – у жертвы не было шансов. Так как выстрел произведен с близкого расстояния, наличие пакета не вызвало сколько-нибудь значительного отклонения в траектории пули. Судя по положению тела Кожухова в момент его обнаружения, дело обстояло так. Мужик вошел в гримерную, а там его поджидал убийца. Выстрел застал его у входа. Затем убийца бросил пистолет и вышел через ту же дверь.
– Но ведь в театре дежурит охранник! Как убийца мог незамеченным пройти мимо?
– Вспомни-ка историю со своим отцом. В тот раз охранник тоже не смог помешать. Думаешь, я его не допросил? Он в моем списке первым номером! Выяснилось, что мужик все время находился на посту, но дважды отлучался в течение часа. Один раз – в туалет, второй – чтобы проверить машину, в которой сработала сигнализация. Она припаркована за зданием театра, поэтому убийца имел достаточно времени, чтобы войти. Когда охранник вернулся, то увидел Кожухова: тот выходил из театра. Он всегда уезжал среди последних, потому что долго возился со снятием грима. Через несколько минут Кожухов возвратился – забыл ключи от автомобиля в гримерке. Больше охранник его не видел: звук телевизора на посту был включен на полную мощность, и он прибежал на место преступления, только когда за ним спустилась главная костюмерша. Кстати, о птичках: что ты знаешь о Конюховской?
– Елене Степановне? – удивилась Рита. – Она немного со странностями.
– Со странностями? – усмехнулся Женька. – Мягко сказано! У меня создалось впечатление, что ее крыша уехала в отпуск на Мадагаскар!
– Она, конечно, немолода, но это не значит…
– При чем тут возраст? С ума сходят не только пенсионеры. Представляешь, принялась мне втюхивать какую-то ботву про призрака, который обитает в театре и строит козни! Она на сто процентов уверена, что исчезновение Костомарова и несчастье с Кожуховым – его проделки! У нее, видите ли, пуговицы пропадают. Еще она говорит, что несколько раз самолично гасила свечи на сцене, а потом они каким-то образом сами снова зажигались! «Пряжка»[3] по ней плачет – в дурдоме ей самое место.
– Что насчет пистолета?
– А вот это, мать, самое интересное! Угадай, кому принадлежит пушка, из которой стреляли в Кожухова?
– Вряд ли я смогу угадать!
– Ивану Костомарову! Пистолетик тридцать восьмого калибра, незасвеченный, незарегистрированный.
– Тогда откуда ты узнал, что он принадлежит Костомарову? – задала резонный вопрос Рита.
– Да он хвастался перед всеми в театре, тряс им направо и налево! Как только не пристрелил кого-нибудь в экстазе… В его квартире обнаружили коробку патронов как раз для такого пистолета, а самой пушки на месте не оказалось. Теперь – самое горяченькое. Волына новенькая, отпечатков пальцев никаких, но в магазине не хватает трех патронов, а не одного, который схлопотал Кожухов. Эксперты подтвердили, что из него стреляли трижды. В тот вечер в театре раздался всего один выстрел, и никаких застрявших в стенах или дверях пуль не обнаружено, как и гильз. Значит, из пистолета стреляли раньше. То есть в перспективе у нас два трупа. Больше никто из артистов не пропадал?
– Ты хочешь сказать, – пробормотала Рита, – что Иван Костомаров…
– Ну, не обязательно, – прервал Женька. – Может быть, тот, кто решил воспользоваться его оружием.
– Но зачем Костомарову стрелять в Кожухова? – спросила Рита. – Какой у него мотив?
– В театре говорят, что Костомаров и Кожухов постоянно собачились. Оба отнюдь не ангелы: трудно найти того, с кем они не поругались за время репетиций. Тем не менее у меня предчувствие… – Женька внезапно замолчал.
– Что за предчувствие?
– Да так, – уклончиво ответил он, и Рита поняла, что внятного ответа не дождется.
* * *Несмотря на Женькин совет не приставать к Ворошило, Рита решила пренебречь его мнением: дело слишком серьезное. В конце концов, театр принадлежит ей!
Рита знала Семена, наверное, лет двадцать. Режиссер относился к немногим людям, с которыми отец хорошо ладил. Оба мужчины были амбициозными, талантливыми, неуживчивыми и страдали манией величия. Возможно, причина хороших отношений крылась в том, что их интересы не пересекались. Пару раз отец приглашал Ворошило, когда у него возникали проблемы с режиссурой. Между тем именно отцу Риты Семен обязан окончательным переездом с периферии в Санкт-Петербург: Григорий Синявский поспособствовал тому, что молодой тогда еще режиссер был введен в круг «нужных людей». Большинство талантов эгоистичны. Семен не являлся исключением и имел склонность приписывать заслуги себе одному. К Синявскому тем не менее он испытывал некую степень благодарности. Ворошило был вхож к ним в дом. Разумеется, присутствовал и на похоронах Григория Сергеевича. Правда, с тех пор он ни разу не зашел, но зато, когда выяснилось, что Рита готова сдать театр в аренду на время гастролей труппы Байрамова, Семен сделал все, чтобы спонсоры согласились на ее условия. Ему было приятнее иметь дело с теми, кого он знает лично, чем с незнакомыми или малознакомыми людьми. По этой причине режиссер, который терпеть не мог присутствия посторонних на репетициях, сделал исключение для Риты. Он позволил ей приходить в любое время. Рита старалась не злоупотреблять его благорасположением, но ей доставляло удовольствие смотреть, как Семен работает. Тем, кто плохо знал Ворошило, он казался взбалмошным, скандальным и начисто лишенным вкуса человеком. Возможно, в отношении его манеры одеваться они не ошибались, но только в этом. Как профессионал Семен считался абсолютным гением, и спорить с этим решались немногие.
Прежде чем войти в кабинет, долгие годы принадлежавший ее отцу, Рита постучала в дверь. Обычно рядом сидела секретарша Игоря, но сейчас она была в отпуске.
– Кто там еще?! – услышала Рита недовольный голос.
– Это Рита Синявская, – ответила она и вошла.
– Привет, – вяло поприветствовал ее режиссер, – ты не вовремя!
– Знаю, – кивнула она, усаживаясь в кресло напротив стола. – Слышала про Кожухова – это ужасно!
– Не то слово! Премьера накрылась… то есть, скажем, откладывается на неопределенный срок.
– Как Андрей?
– Хреново… Черт, такого со мной еще не случалось, ни разу я не срывал сроки!
– Это не твоя вина, – попыталась успокоить его Рита.
– Представляешь, билеты проданы заранее, а теперь придется все как-то компенсировать. Спонсоры телефон обрывают!
– Пусть продюсеры беспокоятся! Ты – всего лишь режиссер, с тебя и взятки гладки. Кроме того, еще не все потеряно. Я думаю, те, кто с такой готовностью заплатил за билеты, не станут требовать деньги обратно, узнав о происшедшем. Люди хотели увидеть шоу и увидят, только позже, чем ожидали. Надо подготовить заявление для прессы и успокоить зрителей.
– Да… Да! – лицо режиссера осветилось. – Ну конечно, заявление для прессы! Как я сам не додумался? Можно подыскать замену… – он снова сник. – Кожухов и Костомаров обеспечивали кассовые сборы. Одна половина женской зрительской аудитории шла смотреть на Андрея, другая половина – на Ивана. Где я, спрашивается, найду еще одну такую пару?
– А этот новенький, Макс, разве не хорош?
– Хорош-то он хорош, – неохотно признал Семен, – да вот только имени у него нет никакого. Кто знает, что это за фрукт, кто согласится платить за кота в мешке? Кроме того, его партия не главная. Что делать с Призраком?
– Хочешь мое мнение или это риторический вопрос?
Семен на минуту призадумался, а потом ответил:
– Ладно, давай мнение.
– На твоем месте я бы подождала. Устроила бы пресс-конференцию, поговорила с журналистами. Била бы на жалость к Кожухову, толкнула проникновенную речь…
– Ты цинична, как все юристы, – усмехнулся режиссер.
– Я выиграла бы время. Кто знает, может, ты рановато списываешь Кожухова. Он мужик крепкий, молодой и вполне способен выкарабкаться. А ты продемонстрируешь, что тревожишься за судьбу артиста, покажешь свою уязвимость – публика это обожает! Наш народ чертовски сентиментален. Тебе решать, но я как юрист дала тебе хороший совет, притом – бесплатный!
Семен задумался. Он и сам понимал, что Синявская права: другого выхода, чтобы с честью выпутаться из положения, не существует. У него в голове начали складываться красивые фразы, которыми можно накормить журналистов. Кроме того, режиссер откровенно симпатизировал Кожухову. Да, Андрей – вздорный, скандальный и много о себе думающий сукин сын! Но разве он, Семен Ворошило, не такой? Разве Андрей не имеет права считать себя лучше других, если он и в самом деле лучший? Никто на свете не подходит на роль Призрака лучше, чем Кожухов, ни у кого нет таких вокальных данных и такой демонической внешности! Бродвей обзавидуется, если премьера все-таки состоится, так что рискнуть стоило!
