Андрей Остальский - Жена нелегала

Но вот беда, на Риту ему, может быть, наплевать именно потому, что его десятки таких Рит окружают. Да еще красивее — в десять раз! Пообразованней. Помоложе. Он ведь даже конкурсы «Мисс Вселенная» и «Мисс Мира» снимает.

Джули представляла себе, как главные красавицы мира собираются за кулисами, а Карл ходит между ними, фотографирует. Заигрывает с ними, шутит. И когда он уходит, десятки невыносимо красивых головок поворачиваются ему вслед. Выбирай…

И от этой воображаемой картины душа Джули приходила в болезненное смятение, она гнала эти подлые мысли прочь изо всех сил, но они, проклятые, каждый раз возвращались. И ревность, злая и беспощадная, терзала ее до горьких слез, после которых никакого облегчения не наступало.

Тетя совсем не одобряла их брака. Вспоминала пословицу: «Красивый муж — чужой муж». Фыркала. Говорила: «Да еще иностранец! Какая-то смесь немца с цыганом. Да еще перекати поле — фотограф!» Качала головой удрученно. Эх, что сказали бы покойные родители…

Но потом Карл возвращался из очередного своего турне, веселый, ясноглазый и страстный, и они занимались часами сексом, и все ее недавние страхи казались ей снова чепухой. И ну ее к черту, эту зловредную старуху, тетку Фиону!

Как-то раз, после двухчасового сеанса страстного и акробатического секса, Джули лежала счастливо опустошенная на ковре и, глядя на изящную, никогда ей не надоедавшую лепнину на потолке, вдруг вспомнила «Мага» и сказала:

— Но ты зря не прочитал все подряд. Такие великие книги нельзя просто перелистывать. Иначе контекст разрушается. Если бы ты прочел все, то тебе было бы понятнее, что я имела в виду. Почему ты — молодой Кончис.

— А мне и так понятно. И я, в общем-то, все и прочитал.

— Не разыгрывай меня, пожалуйста! Я знаю про твою технику скорочтения, но такой толстенный роман… Сколько ты на него потратил — полчаса в общей сложности? Или меньше?

Вечно Карл шутил над ней. Иногда правду от шутки трудно было отличить, но в данном случае все было ясно. Разыгрывает! Даже при его феноменальных способностях прочитать целиком такой толстенный том за столь короткое время было невозможно.

Обычно в подобных ситуациях, когда Карл начинал казаться «слишком умным», он сам переводил разговор на другую тему. Но тут вдруг решил что-то ей доказать, что ли. Сказал:

— Я не только все прочитал, но некоторые особенно понравившиеся мне места выучил наизусть.

— Не смейся надо мной!

Карл закрыл глаза и начал декламировать:

Cras amet qui numquam amavit,

Quique amavit cras amet.

Что означает, примерно, в моем переводе: «Познает любовь не любивший ни разу, И тот, кто любил, тоже познает любовь».

— А ты и латынь знаешь? — спросила Джули.

— Да нет, так, с пятого на десятое…

— Ну а что это означает? Первая строчка — кто не любил, тот полюбит, все ясно. А вторая? Как это — кто любил, познает любовь? Опять, что ли, полюбит?

— Знание любви есть иллюзия. Самообман. На самом деле она каждый раз разная, непредсказуемая. Нечто совсем другое, неизведанное. Но вообще это, кажется, что-то из культа богини Венеры. По ночам его адепты эту фразу скандировали. Призыв такой: чем больше любви, тем лучше. И новой.

Что-то в этом месте разговор перестал Джули нравиться. И она решила повернуть его чуть-чуть в другую сторону. Прочь от темы новой любви.

— Послушай! Признавайся. Ты же меня разыграл! Насчет того, что все прочитал и куски наизусть выучил. Ведь этот латинский стих — он же в самом конце! Ты просто заглянул на последнюю страницу. Две строчки запомнить — это даже я могла бы. Признавайся: разыграл?

— Ну да, да!

И смеется.

Ну и слава богу, что смеется! Хорошо, что это розыгрыш. А то ей как-то не по себе было: что, если он действительно всего «Мага» прочитал минут за тридцать? И куски еще якобы выучил наизусть. Вот ведь шутник!

4

Как только Шанталь уехала в детский сад, Джули тихонечко вернулась в гостиную и устроилась на стуле прямо напротив Карла. Сидела, смотрела на него. Сердце таяло от жалости. Но не только. Привычное уже теперь едкое чувство примешивалось. Смотрит на возлюбленного и ненавистного супруга своего, и мысль сверлит мозг: почему он так похудел? Что он делал столько времени? Кто был с ним? Может быть, неразборчивый, беспорядочный секс с кем попало и есть одна из причин его изможденного состояния?

Тетка, главная разоблачительница Карла, его Немезида, во многом оказалась права. Сколь ни прискорбно это признавать.

Почему-то она единственная с самого начала его невзлюбила. Как повелось с той первой встречи на пароме, так он все для нее оставался «иностранец проклятый». Да что ты такая у меня ксенофобка, тетя? — спрашивала Джули. — А как же твоя опера любимая? Ее ведь все больше иностранцы сочиняли, не так ли? Всякие там «проклятые» итальянцы, да немцы, да еще французы.

— Опера — другое дело, — сухо отвечала тетушка.

— Почему другое? Ты как-то отделяешь искусство от реальности…

— Вот именно! — говорила тетушка.

И все тетя подозревала Карла в чем-то, в том, что он якобы женился на ней по расчету, только для того, чтобы каким-то корыстным образом ее использовать. Что на дом зарится. Да он десять таких домов купить может! Но этот довод тетушку не убеждал. Ну, значит, ему одиннадцатый нужен. Или для него местоположение важно.

А что — действительно удобно. И до Лондона рукой подать, если что. И до континента — хоть до Франции, хоть до Голландии, хоть до Бельгии. Прыг на паром — и оттуда дальше, в глубь континента. Ему же надо по работе мотаться все время. А тут такая ночлежка посередине комфортабельная, домашний уют и забота. Накормят, напоят и спать уложат. («Ну, не сразу уж таки именно спать», — думала в этом месте Джули и улыбалась про себя.) Но тетушка знай долбила и долбила в одну точку. Ну, по ней, по тетушке-то, выходило, что любой самый захудалый англичанин автоматически превосходит любого самого замечательного иностранца, это уж само собой. Вот была бы она с Джоном, например… Вот это было бы дело. А так… Эх, хорошо, что бедные ее родители всего этого не видят.

Разговоры про родителей Джули, конечно, задевали. И потом тетушка невольно подводила ее ко все той же, не дававшей покоя мысли. Ну ладно, дом не дом, местоположение или что там еще… Но что действительно его к ней привлекло?

С чего это выпал ей такой фантастический выигрыш?

Любил ли он ее? Джули старалась не додумывать до конца ответ на этот вопрос. Нужные слова он говорил, но насколько искренне? Он же актер гениальный, сыграет тебе все что угодно.

Была, правда, у нее надежда, что другого человека, неотделимого от нее, он полюбил всерьез. На грани одержимости. С первого дня, когда она привезла Шанталь из роддома. И он посмотрел в ее синие глаза. Сказал пораженно:

«Слушай, она как будто уже все понимает. Как будто знает, кто я такой. И кто ты. Какая-то даже мудрость в глазах. И даже печаль. Бог знает, что такое. Я не знал, что такое бывает».

И все. Пропал! Попал в сети. Которых никто ему и не расставлял. Хотя он, конечно, намекал поначалу, что беременность лучше бы прервать. Пока они не наладили свою жизнь и так далее. Пошлости обычные нес, хоть в этом был ничуть не лучше других. Но Джули отрезала: нет, этого не будет. Теперь было бы очень жестоко ему напоминать, что он когда-то хотел убить Шанталь.

А потом мог часами играть с ней. С веселым изумлением наблюдал за ее движениями. С восторгом рассказывал каждому, кто готов был его слушать, что нового она продемонстрировала за день. Как засмеялась в ответ на веселую гримасу. Сама состроила потешную рожицу. Издала звук, явно похожий на «сит даун» — «садитесь», причем абсолютно уместно. Ловко схватила тетку Фиону за нос, как раз когда она собиралась разразиться очередной тирадой.

Вместо прежних баек и рассказов об экзотических местах, невероятных людях и страшных приключениях — вдруг такие обыкновенные, житейские, хотя по-своему очаровательные семейные истории. Соседи и приятели были разочарованы. Таких преданий они и сами могли порассказать сколько угодно. Рита даже один раз презрительно, но негромко фыркнула у Карла за спиной. Но он, конечно, заметил, у него же глаза в затылке. Лицо едва заметно дрогнуло. «Все, Риточка, конец», — с удовлетворением подумала Джули. И действительно, в следующий раз, когда зашла речь о какой-то соседской вечеринке, Карл поинтересовался, а ожидается ли Рита? «Ага, вот в чем дело! — весело подумала Джули. — Вот и я тебя, мой дорогой, могу иногда прочитывать, а не только ты меня». «Если она будет, я не пойду. И ты знаешь почему», — буркнул Карл. И снова Джули была поражена: оказывается, он прочитал, что она его прочитала!

Карл восторгался тем, как ловко и быстро Шанталь ползает по коврам. Долго вставать на ноги не хотела, Джули уже тревожиться начала, к врачу обращалась. А он говорил: не беспокойся. Ей незачем пока ходить, когда она так лихо перемещается и без того. Придет момент, и пойдет. В одно мгновение. И оказался прав: Шанталь в один прекрасный день встала на ноги и сразу побежала. Не говорила, не говорила, а потом стала выражаться сразу витиеватыми фразами. Целыми оборотами. «Видите ли, дело в том…» «С одной стороны — да, но с другой — нет…» Еще трех лет не было, а уже такая диалектика! Просто гениальный ребенок, вот и все, говорил Карл, и глаза его сияли.