Зухра Сидикова - Тайна
- Я жду, милая, я очень жду. И будь осторожна.
Когда он обернулся, женщины не было. Она как-то незаметно ушла. Было безлюдно и тихо. Вдали раздавался приглушенный расстоянием гудок поезда, спешащего к морю, туда, где осталась Лера - одинокая, милая… Он присел возле могилы у молоденькой березки, тихо покачивающей тонкими ветвями с кое-где уцелевшими кружками увядающих листьев. Облокотившись о гибкий белый ствол, задумался.
Могила, черная, влажная, горбилась округлыми боками и своей ноздреватой пористой поверхностью словно дышала этим терпким густым воздухом, смешанным из запахов земли, мертвой намокшей от дождя листвы, едковатого дыма. Тощий венок, обвитый красными лентами с надписью «От сослуживцев» и букет багровых роз, принесенных Аленой, – вот и все, что украшало это последнее пристанище одинокой женщины, когда-то близкой ему. На черной земле розы выделялись особенно ярко, тревожно. Как кровь, - подумал он и вдруг представил себе маленькое круглое отверстие, окаймленное черным, темно-красное, багровое внутри как эти розы… Выстрел был один, он это ясно слышал. Значит, это не Полина стреляла, это в нее стреляли. Кто? Кто? Там никого больше не было. Кроме их троих… Никого больше не было…
Он смотрел на черную могилу, на розы.
И вдруг его пронзило воспоминание. Полураскрывшийся бутон розы на капоте машины! И роза на длинном колючем стебле, которую он вытащил из высокой хрустальной вазы на отцовском столе, и принес в класс, протянул Полине, взглянувшей на него счастливыми глазами. Конечно Алена не могла знать об этом, но как же это символично, что именно красные розы оказались на Полинкиной могиле! Ах, Полина, Полина! Если бы он вспомнил тогда, если бы сразу понял! Может быть, ему удалось бы предотвратить все это.
Он встал, постоял над могилой, мысленно прощаясь. Неожиданно вспомнился солнечный летний день, задний двор школы, солнце, играющее в светлых волосах, лучистые глаза. Он отломил от молодой березки тоненькую ветку, на которой одиноко дрожал сморщенный коричневый листочек, и положил ее рядом с багровыми розами, застывшими в своей праздничной умирающей красоте.
Глава шестнадцатая
Сад был засажен яблонями, и яблоки - небольшие крепкие с зеленовато-красными глянцевыми боками, омытые недавним дождем, - висели на невысоких коренастых раскидистых деревцах как новогодние игрушки.
- Красиво! – сказала Алена, остановившись. Солнце играло белыми пятнами на дорожке, ведущей через сад к дому, зажигало рыжие огоньки в ее волосах.
- Тебе нравится? - спросил Владимир, обняв ее, уткнувшись в душистую копну волос.
- Очень, - ответила она. – Здесь, наверное, красиво весной, когда цветут яблони.
- Ты сама это увидишь следующей весной. Ведь ты останешься здесь со мной. Навсегда останешься, - он поцеловал ее в мягкие завитки на шее.
- Если будешь себя хорошо вести! – она засмеялась, высвободилась из его объятий, побежала к дому.
В доме пахло яблоками. Они были свалены прямо на террасе, и пахли терпко и тонко.
- Это еще что такое?! - разозлился Владимир. - Придется отчитать прислугу, устроили бардак.
Алена расхохоталась.
- Ну, ты прямо барин какой-то! Прислуга у него! Вот буржуй! Не вздумай никого отчитывать. Это ведь здорово! Чувствуешь – какой запах?! Ну ладно, пойдем, пойдем! – она потащила его за руку в дом. – Мне не терпится посмотреть!
Одну за другой они обошли все комнаты - прохладные, полутемные, с огромными окнами, пушистыми коврами, дорогой мебелью.
- Ну что ж, - сказала Алена, - у тебя хороший вкус. Твой дом просто великолепен.
- Нет, это твой дом!
- Мой? – она удивленно подняла тонкие брови.
- Да, - сказал он. – Я записал его на тебя. Он твой. Это мой свадебный подарок.
- Это очень дорогой подарок, - сказала она, приблизив свое лицо к его лицу, вытянув губы, слегка прикасаясь к его губам.
Он схватил ее, прижал к себе, хотел поцеловать, но она откинула лицо, осторожно попыталась освободиться.
- Зачем ты мучаешь меня? – спросил он обиженно. - Дразнишь, а потом отталкиваешь?
Она засмеялась, освободилась, отошла.
- Иногда мне кажется, - сказал он, - что ты не любишь меня.
- Тебе так кажется? – спросила она, и снова подошла близко, взглянула ему в глаза. – Тебе так кажется? А зачем же, по-твоему, я выхожу за тебя замуж?
- Не знаю, - он вздохнул, взял ее за плечи. – Не будем об этом, достаточно того, что я тебя люблю.
- Нет, ну почему же, - она снова выскользнула из его рук, села на диван у окна, - давай продолжим! Значит, ты считаешь, что я выхожу за тебя по расчету?
- Нет, ну что ты, - он подошел, сел рядом, взял ее за руку. – Давай не будем об этом, я не хочу, чтобы мы ссорились. У меня есть для тебя подарок.
Он вынул из кармана пиджака черную бархатную коробочку. Поцеловав тонкое запястье, осторожно защелкнул на нем тяжелый ажурный браслет с переливающимися красными огоньками крупных гранатов.
- Извини, снова красный камень, но я не удержался, тебе так идет красный цвет. Но только ты почему-то не носишь украшения, которые я тебе дарю.
Она усмехнулась, поднесла руку с браслетом близко к глазам. Потом повернулась к нему, сказала с вызовом:
- Ты считаешь, что я выхожу за тебя замуж из-за этих побрякушек, из-за этого дома, из-за всего, что у тебя есть?
- Я так не считаю… - он отвел глаза.
- Считаешь! - сказала она, и голос ее зазвенел в тишине дома. Она встала, решительным шагом пошла к лестнице. Стуча каблуками, спустилась вниз.
Он застыл с побледневшим лицом. Прислушался, не стукнет ли дверь. Вдруг она уйдет, и он не сможет вернуть ее?
- Алена, подожди! - крикнул он, кинулся следом.
На террасе все так же пахло яблоками. Алена сидела на корточках, выбирала себе яблоко.
Он поднял ее, обнял. И она вдруг поцеловала его в губы, погладила по щеке, касаясь холодом кольца.
- Алена, - прошептал он, прижимаясь лицом к ее теплой нежной ладони, - Алена, когда же мы поженимся? Я больше не могу ждать.
- Ты можешь назначить любой день, - тихо произнесла она.
Он вспыхнул счастливо.
- На следующей неделе! Ты согласна?
- Конечно, я же сказала любой день! – улыбнулась она. – А теперь, ты знаешь,- она взяла его за руку, - я страшно хочу есть, пойдем, посмотрим, может быть, у тебя найдется что-нибудь на кухне?
У двери в просторную столовую, отделанную деревом, она удивленно воскликнула:
- Вот это да!
Огромный овальный стол был накрыт. Горели свечи. Повсюду были цветы.
- Ты просто волшебник! – воскликнула Алена. – Просто райские кущи!
- Ну, это не совсем я, - рассмеялся он, довольный ее восхищением. – Это мой повар и горничная. Они все приготовили и накрыли.
- Где же они? – оглянулась она.
- Я их отпустил. Позвонил по телефону. Не хочу, чтобы нам кто-то мешал. Я рад, что тебе нравится.
- Да, очень нравится! Но давай быстрее есть. Я умираю от голода!
Они ели, улыбались друг другу через стол.
- Мне показалось сегодня на похоронах, что ты был очень огорчен, – неожиданно сказала она.
Он поднял голову, взглянул на нее.
- Это естественно. Она была моей одноклассницей. Я знал ее много лет.
- Мне кажется, что ты был огорчен больше, чем, если бы она была просто твоей одноклассницей.
Он улыбнулся. Улыбка получилась натянутой.
- Мне, конечно, приятно, что ты ревнуешь меня. Но только к ней не надо… не надо…
Он опустил голову к тарелке, начал, усердно работая ножом, нарезать мясо на маленькие кусочки.
- А Макс? Он так и не знает, что это ты на него люстру уронил?
Владимир удивленно взглянул на нее.
- Нет, конечно, не знает. Он и не должен знать. Почему ты спрашиваешь об этом?
- Мне показалось сегодня, что вы очень мило разговаривали, - сказала Алена, не глядя на Владимира. Она придвинула к себе вазочку с вишней и перебирала в ней пальцами, выбирая ягоду покрупнее.
- Мы много лет знаем друг друга, и мы никогда не были врагами.
- И поэтому ты захотел его убить? – Алена взглянула на свои пальцы. Они были перепачканы вишневым соком.
- Я не хотел его убивать. И потом, ведь это ты подсказала мне…
- А ты сразу ухватился за эту идею! – Алена взяла крупную вишню, раздавила ее в пальцах. – Разве у тебя не было соблазна избавиться от своего соперника раз и навсегда?
- Он мне не соперник, - Владимир с удивлением наблюдал, как Алена одну за другой давит вишни, пачкая тонкие пальцы густым темно-красным соком.
- Нет, ты все время с ним соревнуешься, я заметила. Даже женщины у вас общие.
- Я не понимаю, о чем ты…
- Полина, Светлана! – сказала она с усмешкой, поднимая на него глаза. - Разве я не права?
Он закусил губы. Смотрел молча.
А она вдруг привстала, перегнулась через стол, протянула испачканную руку, с силой надавливая, провела по его груди, оставляя на белоснежной рубашке тонкие багровые полосы.
