Галина Романова - Кинжал в постели
Воскобойников с великой неохотой напялил бахилы в приемном покое, накинул на плечи помятый халат, насквозь пропахший табачищем, и пошел в хирургическое отделение. Реанимационная палата находилась возле операционной, это было в другом конце длинного коридора. А по коридору теперь шли согнувшись, хромая, а то и вовсе держась за стенку, больные люди. Изможденные бледные лица, вялые улыбки. Ну да, тут других не бывает. Тут хирургия. Ему вдруг сделалось неловко за свое хорошее вчерашнее настроение. За то, что он здоров и может быстро шагать по больничному коридору. За то, что сюда привел его профессиональный интерес.
Глупо, но неловко стало, хоть убей.
– Гражданин! – Из-за стойки дежурной медсестры раздался мощный голос дамы средних лет. – Вы куда?! Часы посещения…
Ее гневный рокот сошел на нет, превратившись в неуверенный клекот, когда он сунул ей в лицо удостоверение и заверил, что у него договоренность с завотделением.
– Его я, собственно, и ищу. По телефону он сказал мне…
– Да вот же он, – кисло улыбнувшись, дама снова спряталась за стойку.
Навстречу Воскобойникову шагал здоровенный мужик. Мощные волосатые ручищи, широченные плечи, огромная кудлатая голова. Встретишь такого на улице, подумаешь, разбойник. А это – хирургическое светило. Так ребята опера сказали. И посоветовали не козлиться, а проявлять уважение.
– Воскобойников. – Олег показал удостоверение, которое еще даже и убрать не успел. – Олег Иванович.
– Александр Ашотович. – Руки хирург не протянул, лишь кивнул легонько, смотрел устало, с легким налетом неприязни. – Где говорить будем?
– Где сочтете нужным, – не стал козлиться Воскобойников.
– Ладно, идемте ко мне, – смилостивилось светило.
Они зашли в кабинет завотделением, располагающийся слева от поста дежурной медсестры. Хирург сел к столу. Воскобойникову пришлось стоять. Второго стула не было, а на кушетку, укрытую белоснежной простыней, он сесть постеснялся. Хирург настаивать не стал. Видимо, решил, что следователь не задержится.
– Слушаю вас. – Он сцепил пальцы в замок.
– Меня интересует ваш пациент, поступивший сегодня ночью. Боголюбов…
– Понял, – мотнул башкой хирург. – Огнестрел. Четыре сквозных ранения.
– Как его состояние?
– Стабильное. Спит.
– Стабильно тяжелое?
Воскобойников начал закипать. Что он из него по слову тянет? В лом ему, что ли, все рассказать? Не будешь тут козлиться, как же!
– Почему тяжелое? С чего вы решили? – вдруг отозвался хирург, выйдя из задумчивости, во время которой рассматривал голую ветку березы за окном.
– Мне сказали наши сотрудники, что состояние Боголюбова было крайне тяжелое, когда они прибыли на место происшествия. Огромная кровопотеря и…
– Вы знаете, не так уж много крови потерял ваш Боголюбов, – перебил его с болезненной миной хирург.
И Воскобойникову тут же за это «ваш» захотелось надавать хирургу по кудлатой башке. Но попробуй ему надавай! Такие ручищи! У Воскобойникова просто нет шансов. Хотя очень хотелось, очень!
– Единственное ранение, которое могло иметь последствия, это ранение в плечо. Все остальные… Даже не ранения, царапины.
– Как так?!
– А вот так. Мягкие ткани задеты. Одна пуля прошла навылет, не задев кости, в области бедра, вторая – голень, тоже вполне удачно, кость не задета. Третья, пардон, в заднице.
– Что?!
– В ягодице, если вам так понятнее, – ухмыльнулся хирург. – Когда я его штопал, у меня сложилось впечатление, что его просто кто-то попугал. Или пошутил.
– Хороши шутки!
– Или это был самострел. Так иногда косят от армии. Но учитывая непризывной возраст вашего клиента… – хирург развел руками. – Не знаю, что и сказать.
Опять «вашего»! Что ты будешь делать!
– А мне сказали, что он очень плох. – Воскобойников задумался на минуту. – Выходит, ранения не представляли серьезной опасности?
– Абсолютно никакой!
– Но он же был без сознания!
– Люди теряют сознание, порезав палец. – И светило снова уставилось на ветку, стремительно расчерчивающую пустоту за окном.
– Значит, тот, кто стрелял в него, вовсе не хотел его убить? – выдал свои мысли вслух Олег, совсем не надеясь на ответ.
Но хирург неожиданно ответил:
– Да, пожалуй. Либо… Либо он был слепым.
Стрельников слепым не был. И киллер, которого он бы нанял, возжелай избавиться от бывшего друга, тоже отработал бы свои деньги. Отпадает? Черт его знает! Может, пугануть решил таким вот образом? Дескать, Серега задумается, отстанет. Долг требовать не станет.
Кто там еще? Свиридов?
Нет, тот бы не промахнулся. Тот за брата изрешетил бы Боголюбова так, что операционная бы не понадобилась.
Странно все…
– Спасибо, – пробормотал Воскобойников и пошел к двери.
– На здоровье, – точно с издевкой отозвался хирург и вдруг проговорил в спину следаку: – Там девушка его сидит на стульчике. Можете с ней поговорить. Она так сильно сокрушается. Все себя винит за что-то. Может, будет вам полезна. Всего доброго…
Воскобойников, шурша бахилами по полу, прошел в самый конец коридора и в крохотном тамбуре обнаружил сгорбившуюся на стуле Марину Салову. Она же Мари, она же бывшая любовница покойного Алексея Гладьева. И бывшая соперница Алики Верещагиной.
Девушку было не узнать. Нет, она, конечно же, по-прежнему была хороша собой и ухожена. Волосы убраны в высокую прическу с какой-то немыслимой сверкающей заколкой. Белоснежная короткая курточка. Узкие джинсики, заправленные в высокие ботинки на плоской подошве. Эффектна, отметил про себя Воскобойников. Очень эффектна и хороша. Но красота ее в то же время показалась ему какой-то недолговечной, ускользающей. Мари выглядела как прекрасная птица с подрезанными крыльями. Как сорванный розовый бутон, который пока еще красив, но не сегодня завтра завянет.
О как он ее! Впору браться за перо! И это при его прозаичной жизни. Это точно Валечка на него так влияет. Точно она.
– Здрасте, – прошелестел над ее головой приветствием Воскобойников.
Мари вздрогнула, подняла голову, вздохнула и со странной обреченностью произнесла:
– А, это вы.
– Я. – Он сел рядом с ней на соседний стул. – Давно вы здесь?
– Я? Да, давно. – Она со вздохом опустила голову и всхлипнула. – Как только он перестал отвечать мне на звонки, я принялась звонить ему каждые десять минут. Потом трубку взял кто-то из ваших сотрудников и сказал… Господи! Почему он оттуда не уехал?!
– Откуда? – насторожился Воскобойников.
– С заправки этой дурацкой. – Она снова глянула на него, по лицу текли слезы. Непритворные, настоящие.
– Так его не на заправке нашли, а чуть дальше.
– Ну, какая разница, где его расстреляли??? – захныкала она, раздражаясь его тупости. – На заправке, в ста метрах от заправки! Какая разница???
– Ну да, ну да… – Он помолчал, подумал. – А почему он оттуда должен был уехать?
– Потому что я ему велела. – Она смахнула кончиком ноготка слезинку с верхней губы, изящно обведенной и накрашенной.
– А почему вы ему велели?
Он понимал, что зашел издалека. Надо было с самого начала начинать. Но не факт, что Мари разговорится в этом случае. Если уж сама направила разговор, надо следовать ее фарватеру.
– Потому что мне велели так ему передать!
– Что велели передать? – Он чуть зубами не скрипел, этой по макушке тоже захотелось шлепнуть, как и доктору.
– Что на встречу никто не придет и чтобы Сережа двигал оттуда побыстрее.
– Ага… Понятно…
Воскобойников опустил взгляд на бахилы, чтобы хоть немного отвлечься и задушить в себе дикую злобу. Что же девонька такая тупенькая, а?! Что же говорить не может внятно и слаженно?! Что же каждое слово надо из ее прекрасных уст выдергивать?
– А у Сергея там была назначена встреча? Так? – уточнил он.
– Да. Сережа позвонил с телефона Лесика…
– Лесик это Гладьев Алексей?
– Да, – кивнула она, и огромная заколка чуть сдвинулась с закрепленного места в высокой прическе.
– Сергей позвонил с телефона Гладьева кому?
– Тому, кому звонила его жена перед смертью. – И Мари посмотрела на него снисходительно, типа, вот ну все надо разжевывать.
– Чья жена, простите? – чуть не песней вылетело из него, так сводило скулы.
– Жена Лесика.
– Алика Верещагина?
– Алика! – негодующе фыркнула Мари, и ее ручки взметнулись крыльями вверх и потом обрушились со звонким щелчком на коленки. – Алька она, а не Алика! Придумала тоже себе имечко!
– Она звонила перед своей смертью тому, кто должен был приехать на встречу с Боголюбовым? Правильно я понял?
Телефон погибшей Верещагиной понятно теперь почему не нашелся в ее доме. Боголюбов лихо обскакал Воскобойникова. И позвонил тому, с кем говорила Алика Верещагина перед смертью.
Наш пострел везде поспел!
– Правильно, – кивнула Мари, и заколка опасно зависла над самым ее ухом.
