Лариса Соболева - До и после конца света

– Наконец пришел в себя и соображаешь. Я намеренно это сделала, Никита, хочу посмотреть, что предпримет Яна. Уж больно необычен способ, которым она взяла тебя за горло. И не забывай: кто-то в твоей фирме заинтересован во всей этой истории.

Никита привез ее к адвокатскому офису, когда она выходила, задержал Серафиму, схватив за руку, и вложил конверт со словами:

– Держи, это твой гонорар.

Она заглянула в конверт, выпятила губу:

– Баксы?! По-моему, здесь очень много… Проверь.

– Ты молодец, – отстранил он ее руку с конвертом. – Заслуживаешь. Ну, пока? Погоди! Давай завтра поужинаем и отметим… успешное, несмотря ни на что, сотрудничество?

– Давай, – улыбнулась она.

Ужин не состоялся, события развернулись таким образом, что планы резко изменились.

ГЛАВА 11

– Говори, говори с ними, – требовал он, ринувшись к балкону, который никогда не закрывал. – И одевайся. Быстро!

– Я вызываю милицию! – крикнула она.

– Мы и есть милиция, – отозвался Тороков, переставший биться в запертую дверь. – Серафима, откройте!

– Вы напали на меня! Вы угрожали пистолетами!

В то же время Никита обследовал балкон и место под ним, оценил расстояние. Вернувшись в номер, схватил куртку и натянул ее, после подтолкнул к балкону Серафиму, зашептав:

– Спрыгнешь с балкона, там невысоко.

– А ты?

– Я за тобой. Но меня не жди, убегай на квартиру.

– Кораблев с вами? – раздался голос за дверью. – Видите, я знаю ваши имена и фамилии, значит, из милиции.

– Заговаривает тебе зубы, – сказал Никита. – И ты болтай с ним.

Легко сказать: болтай! Чай, не светский раут, голова не варит, нужные слова не находятся при чудовищной панике.

– Кораблева здесь нет, он уехал! – крикнула она, прихватывая сумку. – Если вы из милиции, почему мне угрожали пистолетами, как преступнице?

– Чтоб вы сговорчивее были. Признаю, это была моя ошибка, откройте по-хорошему.

А они уже выскочили на балкон, Никита помог Серафиме перелезть, наставляя:

– Присядешь и возьмешься за прутья, потом соскальзывай вниз, как повиснешь, разжимай руки – приземлишься мягко. Ну! Только не вздумай пищать, кричать!

– Серафима! – звал ее Тороков. – Не глупите, вы же адвокат!

Она была готова, но Никита задержал ее, пригрозив:

– Имей в виду, я не спрыгну, пока не увижу, что ты убегаешь. Сумку заберу сам. Давай!

– Серафима! – громче позвал ее Тороков.

Она, стиснув зубы, чтоб нечаянно не вскрикнуть, соскальзывала вниз. Приземлилась не совсем удачно, упала, но в состоянии паники боль не чувствуется. Следом Никита сбросил сумку, к счастью, легкую, и перебрался на внешнюю сторону балкона. Серафима убегала, оглядываясь, он пригрозил ей кулаком – подействовало, она припустила со всех ног, уже без оглядки. Никита спрыгнул, взял сумку и побежал в другую сторону, а, удалившись на безопасное расстояние, как ему казалось, перешел на спокойный шаг. Тяжело дался побег, в глазах то темнело, то светлело, улица расплывалась, сердце с перебоями работало, чего с ним не случалось, но торжество сильнее этих мелких неудобств, внутри раздавалась музыка победы.

Никита достал из кармашка сумки платок, повязал им голову, оттуда же выудил очки и водрузил их на нос. Да, непогода, ну и что? Очки зрению не помешают, лицо замаскируют, никого не насторожат, потому что не редкость и в это время года. Разнокалиберные очки здесь увидишь на лбу, шее, в руке, они выглядывают из карманов курток, висят на рюкзаках, болтаются на груди, свешиваясь с цепочек или шнурков. Нельзя лишь терять бдительность. Он шел, пробегая зорким взглядом по встречающимся лицам и фигурам, иногда приостанавливался и, прикуривая, осматривался…

Тороков стоял, подняв вверх руку и упираясь ею в стену, голову опустил. Вторую руку поставил на пояс, ногой лениво ударял в плинтус. Психовал, поэтому сопел. Наконец раздался топот, прибежали два охранника с Ивченко. Ключ не влез в замочную скважину, охранник пояснил:

– Заперто изнутри, а ключ в замке.

– Отлично, – в сердцах взмахнул руками Тороков, оторвавшись от стены. – Чего вылупились? Ломайте замок.

– Тебе надо, ты и ломай, – отступил охранник.

– Ага, – поддержал второй, – нас потом с работы попрут, еще за ущерб платить заставят. Вы уж сами…

На споры времени не было, Тороков перевел глаза на Ивченко, мол, тебе, как самому молодому и сильному, доверяю взлом. Тот попросил принести хоть какие-то инструменты, не пальцем же долбить дерево. Снова потратили драгоценное время, Ивченко ехидно ухмылялся про себя, поглядывая на Торокова: «Скажите, какой мент крутой! Очень нужно было стволами размахивать? Молодец девчонка, не растерялась, хлопнула по нашим носам дверью. Получил? И еще получишь – от начальства выволочку. Искал бы тех, кто звонил. Откуда они узнали фамилии этих двух, в какой гостинице те поселились, а? Сам же разложил время, ну и настаивал бы на поиске настоящего убийцы, работать нужно, а не выслуживаться».

Охранник принес стамеску, молоток, плоскогубцы и торжественно вручил Ивченко, в дополнение привел с собой администраторшу, та заполошно зачастила:

– Умоляю, не ломайте замок, потом дверь придется менять, не латать же ее, весь вид испортит. У нас двери дорогие, из натурального дерева, сами видите. Я позвонила хозяину, он сейчас приедет, давайте его подождем?

Тороков глянул на нее как на муху, слетевшую с навоза, потом указал подбородком напарнику на дверь, мол, действуй. Юноша закатал рукава и принялся орудовать инструментами под охи и вздохи администраторши.

А в номере пусто, балкон нараспашку. Тороков позвонил в милицию, просил прислать криминалиста, чтоб снять отпечатки пальцев. Явился хозяин отеля, расстроился, раскраснелся, покричал, угрожал, что будет жаловаться, но кому?

Сумерки сгущались, сгущались, потом внезапно превратились в ночь, а комната погрузилась в абсолютную, беспросветную тьму. Серафиме чудилось, будто она запечатана в коробочку, а коробочка лежит в сундуке, а сундук – на дне океана и сюда никому не пробраться, поэтому тьма не пугала. Только окно, слабо проявляющееся на фоне черноты, выдавало, что нет ни сундука, ни океана, что Сима не защищена.

Много прошло времени, а его все не было. Его не было несколько часов. Серафима прислушивалась к звукам снаружи, сидя на кровати и обхватив колени руками. Место тихое, бывало, собака лаяла, да и то далеко. Серафима частенько поглядывала на часы, нажимая на кнопку мобильника, в перерывах думала, что предпринять, если Никиту арестовали.

– Подключу дядю Диму, пусть по старым связям выяснит.

У него по всей стране коллег с учениками видимо-невидимо, некоторые взлетели вверх, как истребители, и весьма высоко, они способны существенно помочь, вплоть до освобождения хотя бы под залог. Но второй вопрос был куда значительней: откуда милиция узнала их имена с фамилиями, профессию Серафимы? Мало того, отыскали! Это уже серьезно, похоже, некто неизвестный толкает их в капкан, значит, пасут не только менты.

А если Никита придет и не увидит света в окне? Подумает, что Симу повязали, на квартире оставили засаду, и не зайдет!

Она включила настольную лампу, щурилась от света, привыкая к нему, потом снова вернулась мыслями к Никите – где же он? И перебирала в памяти всех, кто за последние два месяца встречался по этому непростому, аморальному и пошлому делу.

Раздался шорох за окном, Сима вскинула на него глаза и едва не закричала от ужаса. Два светящихся зеленоватых шарика застыли за стеклом, секунды спустя задвигались вниз-вверх, замирали и двигались снова, ирреальные, как предзнаменование с того света.

– Что это? – прошептала девушка, холодея.

Все тело от головы до ног заполнил страх перед необъяснимым явлением, конечности так и вовсе онемели. Если сейчас ЭТО появится здесь, Серафима не сможет даже пошевелиться. Но шарики вдруг вышли из зоны преломления света, с трудом девушка разглядела кошку, переступающую лапками по подоконнику с внешней стороны с задранным кверху хвостом.

– Уф! – сбросила груз страха Серафима. – Брысь, глупая! Напугала… Да, я уже до ручки дошла, кошек не узнаю.

Пот выступил на лбу и висках, он был следствием пережитого ужаса, дурацкого и невежественного, как оказалось. Бояться следует человекообразных, а не ирреальных сущностей, первые сто очков вперед дадут вторым. Девушка вытерла пот уголком пледа, которым укрыла ноги, после чего снова вернулась к обстоятельствам дела. А дядя Дима предупреждал: необычное дело может перерасти в опасное предприятие – не послушала, не услышала. Хорошо, а если б услышала дядю Диму, отказалась бы участвовать? Замечательный вопросик, на него ответить не менее страшно, чем ждать, когда в окне покажется монстр со светящимися шариками вместо глаз. Ответить – значит признать, Серафима замотала головой:

– Не хочу, не буду, нет!