Приглашение на смерть - Юлия Фёдоровна Ивлиева
– Собака с одним ухом? – улыбнулась Кира.
– Ой! Если бы только одна! Натка вечно тащила в дом всяких бедолаг и больных уродцев. То кошку хромую выхаживали, то птицу какую-то откармливали. А безухих и безногих дворняг она вообще со всех окружных сел подбирала. Где только брала! – засмеялась Вероника Александровна.
– Значит, Наталья ему рассказала про свое детство? Что лечила животных? – Кира мило улыбалась, показывая, что они просто беседуют о ее погибшей дочери. – Возможно, он тоже любил животных?
– Не знаю, что она ему сразу сказала и кого он любил. – Женщина горько засмеялась. – Только она меня обвинила, что это я болтушка и сплетница, все соседям рассказываю. А что я рассказать могу? У нас поселок маленький, и так все все знают. Да и где наш Агой, а где Краснодар?
Кира закусила ноготь на большом пальце и покивала:
– В какой школе училась Наталья?
– В нашей, в агойской среднеобразовательной. Все одиннадцать классов. Потом к колледж поступила, тоже в Агое. Туда после девятого можно было идти, а она после одиннадцатого пошла. Два года потеряла. Только год проучилась – и тю-тю, поминай как звали, в Краснодар уехала учиться в институт. На врача и так сто лет учатся, а она три года потеряла. Но она время не считала. Думала, что особенная. Шибко умная. Ага! Весь мир вылечит. Лекарство от рака придумает.
– Она же кардиохирургом работала? – оторопело поинтересовался Самбуров.
Он уже откровенно поглядывал на дверь. Эта свидетельница вывела подполковника из душевного равновесия. Он не вмешивался в их с Кирой разговор.
– Да, кардиохирургом, – согласилась мать. – Это я как пример привожу. Так говорят.
– Сколько длились отношения с тем мужчиной? Она сказала, как его зовут? – настаивала Кира.
– Вадимом его зовут вроде, или Володей, Владом, как-то так, – женщина подумала. – Месяца три назад она мне про него сказала. Первый раз в выходные не приехала. Только никакие это не отношения. Она сама так говорила, что в ее возрасте уже только дружат. Говорила, что они встречаются и друг другу на бывших жалуются.
Вероника Александровна погрустнела. Кира понимала: человек выговорился, сейчас настанет короткий период облегчения, а затем апатия. Разговаривать дальше бессмысленно.
– Некогда ей было в любовь-то играть. У Ваньки какие-то улучшения произошли. Она сыном занималась. Врачи сказали: есть шанс, что он на ноги встанет. Тут еще ее бывший, Игорь, объявился. А какие отношения, если бывший муж под ногами вертится. То его по полгода в Краснодаре не бывало, а то поселился здесь. Сейчас небось наследство делить начнет.
– А кроме дома есть что делить? – уточнил Самбуров. Мужа они не подозревали из-за способа убийства, но можно проверить.
– Сбережения у нее есть, – тихо и настороженно сообщила женщина, косясь в сторону подполковника. Видимо, рассудила, что в полиции все равно узнают, если потребуется.
– Вот, визитку ему передайте, пусть поговорить зайдет. – Самбуров вручил женщине картонный прямоугольник.
– А мне что делать? Что мне делать? – вдруг зарыдала Вероника Александровна.
– Внуком заниматься. – Кира осторожно и тихонько похлопала ее по руке. – Наталья врачей находила, прикладывала усилия, все делала, чтобы его подняли на ноги. Она надеялась на лучшее. Была уверена, что Ваня сможет ходить. Она хотела бы, чтобы вы продолжили о нем заботиться. Самое лучшее, что вы можете сделать, – это позаботиться о внуке.
Женщина смотрела на Киру туманным пространным взором, будто что-то считывала в ее глазах. Кира в знак поддержки ей кивнула.
До машины они с Самбуровым почти бежали, так хотелось оказаться в прохладе.
– Тяжелое было детство у жертвы. – Григорий вздохнул. – Как ее мать только не уделала упреками и претензиями.
– В нашем обществе, Самбуров, матерей принято уважать и почитать. Советы их воспринимать как руководство к действию. Мать плохого не пожелает, – хмыкнула Кира, потирая плечи и руки, по которым разбегались мурашки от прохлады, накатившей на влажную разгоряченную кожу. – Самое смешное и печальное, что действительно не пожелает. Только вот как желает? Я буду любить тебя и бороться за твое счастье, пока ты несчастен. Главное, чтобы ты всегда был несчастен. Чтобы ни в коем случае не стал счастливым, иначе матери нечего будет делать. За счастливого ребенка бороться не надо.
Самбуров с подозрением покосился на Киру. Его самого вырастил отец с совершенно иными установками. Набор ситуаций, которыми Кира окрашивала психологические патологии, всегда был шире его личного опыта.
– Если женщина живет ради ребенка, живет ребенком и не имеет собственной жизни, ей не нужен счастливый ребенок. – Кира рассуждала безразлично. Она не говорила ничего нового. – Об этом давно трезвонят из каждого утюга. Что делать со счастливым человеком? Ничего – отойти, смотреть и радоваться. Никакой трагедии, никаких подвигов, никакой занятости. Чтобы кем-то быть в своей жизни, нужно много работать над собой, иметь какие-то достижения, с собственной психикой и неврозами совладать. Это сложно. А продемонстрировать, что ты хорошая мать, легко. Заметь, продемонстрировать, реально любить – это другое. Вот Наденьке бантики и фрукты, красивые платьица и море игрушек, вот я какая хорошая. Все доченьке в первую очередь. Себя всего лишу, ей дам самое лучшее. Вот моему сыночку все самое-самое, тортики, игрушки, одежки. – Кира вздохнула. – Что про такую мать соседи скажут?
– Хорошая мать, – произнес Самбуров.
– Ага! Жертвенная, живущая своими детьми. Обратной стороны никто не увидит, да и не захочет смотреть. Что от переизбытка тортиков давно ожирение. Что за морем игрушек любимое чадо плохо читает… Что от излишка заботы не в состоянии постирать собственные штаны, что от требования всегда слушаться маму даже не знает, что решения можно принимать самому. Очень много вариантов. – Кира махнула рукой. – Родители и дети – такая же сакральная связка, как мужчина и женщина. Над здоровыми отношениями надо работать и выстраивать их с двух сторон. От природы и рождения ничего не дается. Родители просто люди. А у матери, Натальи и еще кого-то треугольник Карпмана, классическое распределение ролей «тиран», «жертва», «спасатель». Скорее всего, спасатель – Игорь, супруг Натальи.
– Наталья жертва? – уточнил Григорий.
– Конечно… – Кира внезапно замолчала, о чем-то задумавшись.
– Что? – Самбуров легонько толкнул локтем замершую на сиденье Киру. – Ты замолчала на полуслове.
– У меня есть мысль, и я ее думаю, – засмеялась Кира.
– Думай вслух, – надулся Григорий. – Я тоже поучаствую.
– Сначала проверить надо кое-что, – рассеянно заметила Кира.
– Хорошо, – великодушно согласился Самбуров. – Я подожду. Однако ты не
