Шестеро против Скотленд-Ярда (сборник) - Кристи Агата
Добавлю, что с той самой ночи, когда я твердо решил убить майора, мое отношение к нему резко изменилось. Я стал с ним необычайно добродушен и мил, чтобы он перестал держаться настороже. Мое поведение оказало нужное воздействие и на манеры жены, хотя ей не нравились его диктаторские замашки. Она делала все возможное, угождая майору, когда он приказывал принести то одно, то другое, словно был хозяином дома. Ей на самом деле казалось, будто я рад его присутствию у нас, а ради меня она готова была играть роль гостеприимной хозяйки. Его излишнее чревоугодие, необузданное пьянство и неумеренное курение – все списывалось на якобы перенесенную им малярию. Свой недуг он называл чарльстонской лихорадкой, если подобное заболевание вообще существовало в природе. Я же был на сто процентов убежден, что он никогда не болел ничем подобным. Это лишь точно отражало мерзкую особенность его натуры. Майору мало было простой малярии. Нет, его болезнь не могла носить столь приземленного и распространенного названия. Требовалось нечто более звучное.
Зная его слишком хорошо, я опасался, что он мог нарушить мои планы, сам даже не догадываясь об этом. И эта навязчивая мысль преследовала меня. Я боялся, что он начнет приставать к моей жене и тогда мне придется поссориться с ним и выставить его из дома еще до окончания всех приготовлений. В этом случае все пошло бы прахом. Но на первых порах он вполне довольствовался родственными отношениями, прилагая даже некоторые усилия, чтобы не шокировать ее своими вульгарностями. Мне было хорошо известно, что красота жены произвела на него большое впечатление, поскольку однажды он начал торопить меня поскорее собрать сумму, необходимую для приобретения его мифических акций. Когда же я объяснил ему, что семейная жизнь требует от хозяина дома аккуратного обращения с деньгами, майор признался, что так будет лучше для моей же счастливой супружеской жизни. Он посоветовал мне постараться как можно быстрее избавиться от него, поскольку готов всерьез влюбиться в свою хорошенькую кузину.
– А как ты прекрасно понимаешь, дружище, я умею управляться с женщинами, как никто другой, верно?
Мне пришлось скрыть ярость под маской легкомысленного отношения к его словам. Я сделал вид, что не воспринял их всерьез. Мы оба посмеялись, но он не преминул добавить:
– Я тебя предупредил. Не забудь об этом, когда станет уже слишком поздно.
Несколько недель он не делал ничего. Сидел в кресле у камина и следил за движениями моей жены глазами, которые всегда были слегка навыкате. Из-за неумеренного пьянства белки глаз налились кровью, сделав его похожим на мулата. Да и весь его облик вкупе с курчавыми черными волосами и бородой порой наводил меня на подозрение, что в нем имелась доля африканской крови.
В течение этих недель я никогда не уходил из дома без жены, которая с удовольствием сопровождала меня. Майору я не доверял ни на грош, чтобы оставить свои тылы неприкрытыми. Он понимал это, и, как мне казалось, такое отношение даже льстило его тщеславию. Но и у меня находились поводы для самого мрачного удовлетворения. Помню, как я усмехался про себя, когда начал пилить доски для пола до необходимой длины. Майор жаловался на шум, но я продолжал свою работу, постепенно доводя его до раздражения.
«Отлично, – думал я. – Представляю, как бы ты взбесился, узнав, что я готовлю для тебя эшафот». К тому времени мне уже было ясно, как он должен умереть и где.
Нужно сказать, что моя жена при ее стремлении к чистоте и порядку была недовольна состоянием нашего дома. Где-то в старой стене между камином в гостиной и моим кабинетом завелась семейка жуков, с которой мы не могли справиться, используя все известные способы. Их ничто не брало. Причем жена заметила, что за время пребывания майора у нас в гостях их количество почему-то заметно увеличилось. Меня это нисколько не огорчало, поскольку жуки были мне необходимы, чтобы сделать смерть майора более мучительной. Я не только не перестал бороться с насекомыми, а, наоборот, поощрял их размножение. Изучив по литературе их повадки и пристрастия, на ночь я подкладывал к их норкам не ядовитые вещества, а пищу, радуясь, как отвратительные жуки распространялись по всему дому. Майор тоже заметил рост их числа и стал поддразнивать мою жену, то и дело намекая, что паразиты заводятся только у плохих хозяек. Наконец она не выдержала и потребовала, чтобы я разобрал часть каминной кладки и добрался до их скопления. Но я заявил, что в столь радикальных мерах нет необходимости – яды и ловушки рано или поздно помогут решить проблему. При этом показывал ей забитые пойманными жуками ловушки, не признаваясь, что периодически выпускал их на волю. Майора же они даже забавляли. Он взял себе за привычку заканчивать свой ежевечерний сеанс пьянства попытками давить жуков концом моей прогулочной трости. Но стоило всем улечься спать, как я снова принимался подкармливать своих новых любимцев, выбирая ту пищу, которая им особенно нравилась.
Забыл добавить еще одну деталь. Майор по мере сил пытался скрывать свое пристрастие к алкоголю от моей жены. Он, например, никогда не наполнял свой опустевший стакан, если она могла это заметить. Но стоило ей уйти отдыхать, как он без стеснения брал бутылку и принимался пить виски прямо из горлышка, поскольку передо мной ему не нужно было строить из себя добродетельного трезвенника. По утрам, когда он появлялся в кухне, то постоянно жаловался на больную печень, чтобы оправдать свое испитое и помятое лицо.
Но зато в эти кошмарные дни, пока чудовище гостило у нас, я заметил, насколько выросло уважение ко мне жены, ее восхищение мной. Было ясно, что она сравнивает меня с так называемым родственником, не делавшим ничего для облегчения нашей повседневной жизни. Помню, она вошла однажды в гостиную, когда я перевернул ее тяжелое кресло, чтобы заменить износившуюся с изнанки ткань и тесьму.
– А теперь ты еще и мебельных дел мастер, – сказала она. – Есть ли что-нибудь, чего не умеет мой умный и сноровистый муж?
Я заметил презрительную ухмылку, скривившую губы майора в ответ на эту похвалу. Меня так и подмывало брякнуть: «А я, между прочим, собираюсь сделать еще одну важную вещь, требующую ума и мастерства, – совершить убийство. Вот зачем креслу нужна крепкая обивка. И с той же целью я настлал деревянные полы. Каменные плиты не годятся для задуманного мной убийства. Необходимо дерево, прочная подкладка обивки дивана и жуки в придачу для наказания смертью моей жертвы с ее пороками».
А майор был не просто ленив. Он ничего не умел, если не считать болтовни своим лживым языком, которым без конца молол самые невероятные выдумки. Смог бы он сам положить доски на пол для своего эшафота? Никогда в жизни, потому что не обладал ни сообразительностью, ни желанием трудиться, какие были свойственны мне. Майор презирал любую работу и, как предполагаю, ненавидел меня в то время даже сильнее, чем я его. Ему еще и было скучно со мной, о чем он без обиняков сообщал мне, стоило жене оставить нас наедине. Я же стремился как можно чаще прятаться от него в кабинете или в лаборатории. В мастерской гуляли сквозняки, которых он, по его словам, опасался, а в кабинете ему негде было даже как следует вытянуть ноги. Да и читать майор не любил, а мои полки с книгами лишь наводили на него тоску. Думаю, он за всю свою жизнь не прочитал ни одной книжки, что меня вполне устраивало. Если бы майор повнимательнее пригляделся к моему подбору литературы, у него могли возникнуть подозрения относительно ожидаемой его участи.
Только однажды он вторгся ко мне в мастерскую и какое-то время стоял рядом, пока я работал за лабораторным столом. Он пожаловался, что ему понадобилась еще одна бутылка виски, а винный буфет закрыт на замок. Я отдал ему ключ и предложил угощаться вволю. В тот момент, занимаясь составлением своего плана, я был готов проявить щедрость, лишь бы поскорее избавиться от него.
– И над чем ты здесь столь упорно трудишься? – снисходительно поинтересовался он.
– Над изготовлением новой отравы от жуков, – пошутил я.
