Каллиграфия убийства - Алексей Викторович Макеев
– Оленьки? – тихо удивился старик, и дверь открылась еще на четверть. – Какое она может иметь отношение к уголовному розыску?
– Можно я войду и все объясню вам? Как-то несподручно разговаривать через порог, – спросил Лев Иванович.
– Входите, дверь открыта, – прошелестел голос, и Гуров ступил за порог.
В квартире было душно и пахло чем-то затхлым и сладковато-горьким. «Запах старости и болезни – старческого пота и лекарств. Когда-нибудь, если мы с Марией доживем до глубокой старости, у нас в квартире будет пахнуть так же», – мелькнула в голове полковника невольная мысль.
– Простите, я не знаю, как к вам обращаться. Я только что от вашей соседки с верхнего этажа, от Алины Сергеевны, и забыл у нее спросить, как вас зовут.
– Тимур Алексеевич я, – ответил старик. – Проходите в комнату, там есть где сесть.
Гуров прошел следом за хозяином квартиры и очутился в гостиной, в которой, кроме дивана, стола со стулом да большой стопки книг в дальнем углу, больше ничего не было. Под потолком висела голая лампочка без абажура. Диван был застелен потертым пледом, и сверху на нем лежала огромная подушка. По всей видимости, старик спал на этом диване и вообще жил только в этой комнате. Во вторую комнату дверь была плотно закрыта, и на ней висел замок.
– Садитесь на стул, а я по-стариковски – на постели посижу, – тихо предложил Тимур Алексеевич.
Он тяжело сел и выжидательно посмотрел на Гурова своими серыми мутными глазами.
– Тимур Алексеевич, мне сказали, что ваша супруга умерла в прошлом году в январе от острой сердечной недостаточности.
– Да, это так, – покивал старик и пожевал губами. – Оленька меня на десять лет моложе. Никогда на сердце не жаловалась, а вот ведь как получилось. Один я теперь остался…
– Вы не помните, какого числа это было?
– Как не помнить – помню. Двадцать четвертого числа и было. Она с утра бодрая такая была, уборку делала. У меня двадцать шестого день рождения. Сын со снохой и с внуком должны были приехать. Вот она и готовилась.
– Соседка Алина Сергеевна оставляла ей ключи, чтобы она кота ходила кормить…
Лев Иванович вопросительно посмотрел на Тимура Алексеевича.
– Да, помню. Оля в этот день ходила утром и кормила кота. Пафнутия Петровича, – старик едва заметно улыбнулся. – Назвали же так, – добавил он неопределенно. – А кот вредный у них. Да. Очень вредный кот. На Олю постоянно зло так смотрел и все поцарапать ее норовил.
– А кто-то чужой в этот день к вам не заходил? Может, Алину Сергеевну спрашивал или ключи от ее квартиры просил? – Гуров посмотрел на старика.
Тот сначала молчал, видимо, вспоминал что-то, а потом, кивнув лохматой головой, ответил:
– Приходил один мужчина. Высокий такой, интеллигентный, в очках и в пальто. Я тогда в магазин ходил и сам его не видел. Мне Оленька потом рассказала, что, мол, приходил такой-то и такой-то мужчина и просил ключи от квартиры Алиночки.
– А для чего они ему нужны были, он не сказал?
– Дак вроде как сказал… Что-то такое мне Оля говорила… Вроде как починить что-то нужно. Сказал, что он друг Алины Сергеевны и она его просила что-то починить. Но что, я не знаю. Не помню…
Он замолчал, опустив голову и глядя на свои ноги, одетые в толстые шерстяные носки и в тапки.
– Ах да, вспомнил. Компьютер надо было отремонтировать. Да. У мальчика, у Кирилла, сломалось там что-то. Ребенок в школу должен был ходить, но они уехали. Мама у Алиночки заболела, кажется.
– А ваша жена не говорила, долго этот человек в квартире был?
– Так недолго. С полчаса, наверное. Я с магазина пришел уже, когда он ключи обратно принес. Жена эти ключи у него и забирала. А он вежливый такой, спасибо сказал, и вот вам презент за беспокойство – шоколадку ей подарил. Я из кухни их разговор слышал.
– Понятно. Тогда еще один вопрос, и я уйду…
– Так спрашивайте хоть и не один. Все мне не одному в четырех-то стенах маяться. Сын с внуком ко мне редко приезжают. Раньше, когда Оленька жива была, так каждую неделю, почитай, приезжали. А теперь… – Тимур Алексеевич вздохнул.
– А умерла Ольга Тимофеевна когда? В этот же день?
– Да, в этот же день и умерла. Чай мы с ней вечером попили… Она сладкоежка у меня была, тот шоколад, что ей мужчина подарил, с чаем весь и приговорила, – тихо засмеялся Тимур Алексеевич, вспоминая свою сладкоежку-жену. – А через полчаса ей плохо стало. Я даже «Скорую помощь» не успел набрать – она уже и…
Старик закрыл лицо руками, и Гуров услышал, как сквозь ладони прорываются сдерживаемые рыдания и стоны.
– Вам воды принести? – спросил Лев Иванович и встал.
– Нет, не надо, не трудитесь. – Тимур Алексеевич отнял руки от лица, достал из карманов трико мятый и давно не стираный платок и утер им слезы. – Я уже успокоился. Это я первое время каждый день плакал. А теперь уже смирился. Бог и меня скоро приберет. Недолго мне тут без Оленьки оставаться. Скоро уже встретимся.
Лев Иванович распрощался со стариком и вышел на площадку. Дверь за ним закрылась, и Гуров неторопливо стал спускаться по лестнице, раздумывая над словами Тимура Алексеевича. Ему уже не казалось совпадением и то, что Алина Сергеевна работала преподавателем в техническом колледже, в котором училась Марина Жиганова, и то, что у нее был автомобиль той же марки, на которой разъезжал предполагаемый убийца. Отдельные пазлы мало-помалу начинали складываться хоть в какую-то более-менее понятную картинку. Гуров хотел было вернуться к Юлдашевой и подробнее узнать у нее о ее друге, который отлично разбирается в компьютерах. Но передумал. Вернуться и расспросить женщину он всегда успеет. А сейчас ему нужно было побыть одному и все как следует обдумать.
16
Утром следующего дня, когда все собрались в кабинете на каждодневную оперативку, Гуров, выслушав доклады по результатам вчерашнего поадресного обхода, рассказал о своем разговоре с Юлдашевой и о том, что он узнал от старика-соседа.
– Ну и что вы по этому поводу думаете? – спросил он, обводя присутствующих вопросительным взглядом.
– Наверняка этот мужчина и был нашим Каллиграфом, – сразу же ответила Елена.
– Вы думаете, что старушка-соседка умерла, поев отравленного шоколада? – задал вопрос Ярослав. – Прямо как в кино, – скептически хмыкнул он. – Убийца убирает всех, кто его видел.
– А почему нет? Почему ты считаешь, что в жизни такого быть не может? – взвилась Елена и недовольно посмотрела на Ярослава.
– Лен, да успокойся, – поднял тот обе руки вверх,
