Сценарии судьбы Тонечки Морозовой - Татьяна Витальевна Устинова
Даня опять засмеялся.
– А ты на актерское поступала, да?
– Да, – с вызовом сказала Настя. – А что?
Аллилуев пожал плечами.
– Да ничего. На следующий год придешь.
Настя прищурилась.
– Ты же сказал, что списков еще нет!
Теперь засмеялся парень.
– Списков-то нет, да на что мне списки, когда я слышал, как ты читаешь! Так нельзя читать, сильфида! Нужно по-другому читать! Это я тебе как режиссер говорю, точно!..
Тут вмешался Даня Липницкий и спас ее.
– Ты сказал, что Дольчикова часами хвасталась, да?
– Ну, она не то чтоб хвасталась… Хотя да! Хвасталась! Какая-то ее прабабка училась в Екатерининском институте, а может, в Смольном, и часы Светке от этой бабки достались. Я не знал даже, что они пропали!..
– Ты в тот день ее видел? Ну, когда все случилось?
– Ясный хобот, видел! Да ее Герман привез! Я их обоих и видел.
– На ней были часы, – вступила Настя. – А когда мы ее нашли, часов на ней не оказалось.
– Сперли, – сказал парень. – И Светку укокошили, и часы сперли злодеи-махновцы. Слушайте, крепостные и дворовые, давайте на улицу выбираться, а? Мне бы тут запереть и домой двинуть. Сегодня еще три сцены разводить, а я цветы поливаю!
Даня посмотрел на него с уважительным любопытством.
– Что такое – разводить сцены?
– А тебе зачем? – Аллилуев, гремя ключами, запер дверь «Посторонним В» и оглядел Даню с головы до ног. – Ты же… хм… историк, да?
– Востоковед, – с удовольствием подтвердил Даня. – История Африки, суахили. А как ты догадался?
Аллилуев потряс над головой ключами.
– А я режиссер! Наблюдательность – мое второе имя. А твое второе имя какое?
– Лень, – быстро сказал Даня. – И разгильдяйство.
Аллилуев потряс ключами у него перед носом.
– Над головой не могу, не достану. Прости, братан! – И повернулся к Насте: – А у тебя какое второе имя?
Настя растерялась и сказала, что у нее нет второго имени.
– Я так и знал, – сказал Аллилуев, и это прозвучало почему-то обидно. – Ну, нарекаю тебя красотой. Отныне твое второе имя – наша красота!
И потряс у нее над головой своей дурацкой связкой.
– Так зачем вам дались Светкины часы?
– Мне кажется, – заговорила Настя, которой понравилось, что она «наша красота», – что ее убили из-за этих часов.
– Да ну, – отмахнулся Аллилуев. – Чушь.
– Почему?
– Ну, ее же не на автобусной остановке убили в час ночи на трассе Кондопога – Кандалакша! А у нас в институте никто никого из-за часов убивать не станет. Из-за роли могут, легко. А часы – на фиг они кому нужны!..
Настя с Даней переглянулись.
– Хотя они, конечно, приметные были, – продолжал Аллилуев. – И она над ними тряслась очень. Даже на репетициях не снимала, хотя я сто раз говорил – сними и положи! У нас Ростан, а ты в часах! Но она говорила, что они как браслетка или медальон, вполне мог такой медальон быть и у маркизы.
– А ты когда в последний раз на ней их видел?
Аллилуев присвистнул, придерживая перед Настей тяжелую входную дверь.
– Понятия не имею! Ну, в тот день на ней они точно были! Мы даже про это поговорили. Ну, то есть я спросил, который час, а она сказала, что не знает, и я к ней прикопался, чтоб она на свои часы распрекрасные посмотрела. А она не стала смотреть.
– Стойте, – вдруг сказал Даня. – Мы забыли Джессику!
Настя ойкнула, а Даня бегом побежал обратно к институту.
– Пардон муа, чего мы забыли?
– Мою подругу Джессику, – стала объяснять Настя. – Она с нами приехала, мы ушли, а она осталась.
– Джессика Кеннеди? – заинтересовался неуемный Аллилуев. – В девичестве Онассис?.. А у нее какое второе имя?
Настя опять не нашлась что придумать, и тут они подбежали, Даня и Джессика.
– Аллилуев, – представился Аллилуев. – А вы?
– Джессика Костикова.
– Как мило, – восхитился режиссер. – Ну, ваше второе имя Чухлома.
– Мне не нравится, – быстро сказала Настя.
– Какое такое второе имя? – не поняла Джессика.
– Мне тоже не нравится, – согласился Даня.
– Ну, раз никому не нравится, пусть будет роза, – решил Аллилуев. – Джессика-роза! Ну, пока, маркизы и баронеты. Двину я, пожалуй, мизансцены разводить. За меня-то никто не разведет!
– Ты на метро? Или на машине? Мы тебя проводим! – заспешила Настя.
– Я на быстроходной машине под названием самокат! Дивная штука. Вон он под деревцем притаранен!
– Подожди, – попросила Настя, – не уезжай. Расскажи еще про Дольчикову.
– А чего рассказать-то? Красавица неземная. Актриса Актрисовна. Все время в образе, а когда не в образе, то спит. В одном хорошем кино снялась, у большого режиссера. А это уже отлично, не всем так везет. Замужем была год, что ли, или два. Мы все на свадьбе у нее гуляли в Барвихе, а на полуостров Индостан, где они вторую часть свадьбы догуливали, нас уже не приглашали.
– Полуостров Индоста-ан? – протянула Джессика завороженно.
Она ловила каждое слово Аллилуева и не отводила от него глаз.
– Я пошутил, роза моя, – сказал Аллилуев нежно. – Иносказание. Метафора. Она сначала замуж здесь выходила, в Москве, то есть в Барвихе, а потом еще раз где-то на островах, среди теплых юго-восточных морей, пальм, попугаев и макак.
– То есть она дважды была замужем? – спросил Даня.
– Ты отстал от жизни, историк! Теперь с одного раза жениться не принято. Было несколько свадеб на одну тему. Ну, то есть, по-божески, всего две. Светка страшно хотела шикарную свадьбу, идефикс у нее была эта свадьба!
– Почему свадьба – фикс? – спросила Джессика. – Плохая, что ль, была? Скучная, что ль?
– Веселая, роза! – засмеялся Аллилуев. – Широкой этой свадьбе было места мало, вот они и поплыли в юго-восточные моря.
– На корабле?.. Сколько ж они плыли? Трое суток?..
Настя дернула Джессику за полу толстовки. Ей хотелось, чтобы «роза» заткнулась.
– Ну, недолго музыка играла, развелись, конечно. На развод нас не приглашали, без нас справились. Чего еще рассказать-то? Или уже хватит?
И он пошел к дереву, где был «притаранен» самокат. «Маркизы и баронеты» потянулись за ним.
– А она часто в институт приезжала?
– Да откуда я знаю! Я и сам приезжаю как бог на душу положит, только на репетиции, когда спектакли ставлю!
– Можно я прокачусь? – спросил Даня и кивнул на самокат. – Я немножко! До угла и обратно!
Аллилуев засмеялся.
– Валяй! Вот скорость, а это тормоз. Ногой тоже можно притормозить, если разгонисся! Эх, яблочко, да куда котисся, с самоката упадешь, не воротисся!..
Даня осмотрел торчащие в разные стороны самокатные уши – проверяя, где скорость, а где тормоз, – толкнулся, поехал, переднее
