Роберт Ричардсон - Милосердие Латимера
— Синклер? — Кеньйон немного подумал, наконец вспомнил. Реакция была неожиданной: — А, эта задница! Все зависит от того, что вы имеете в виду. Мы работали в одной студии. А что?
— Мисс Портер когда-нибудь говорила вам о нем?
— Она говорила о многих. Дайте подумать. Да, она как-то сказала, что между ними что-то было… Давно, правда. И быстро прошло. Однажды мы даже видели его… Постойте, где это было? А, точно, в ночном клубе. Он сидел с… как ее? Викки Прайс, такая черноволосая корова, которая когда-то немного играла и вышла замуж за приятного человека, врача с Харли-стрит. Они сидели тогда за столиком на другом конце зала, и Диана, увидев его, сказала, что он самый злой человек из всех, кого она когда-либо встречала. — Вспомнив в деталях тот вечер, Кеньйон вдруг понял смысл их вопроса. — Вы думаете, он мог пойти на такое? — взорвался он. — Почему же тогда вы до сих пор не поймали его?
— Мы в этом не уверены, сэр. Если честно, у мистера Синклера есть алиби. Вы знаете, почему мисс Портер сказала, что он самый злой человек?
— Нет. Но я понимаю, что она имела в виду. Диане не нравились плохие люди. — Он чихнул.
— Нам хотелось бы получить ваши показания прямо сейчас, сэр, и в письменном виде.
Ленч в ночном клубе проходил за три недели до вылета Кеньйона в Австралию. Синклер, заявивший, что не виделся с Дианой Портер много месяцев, солгал. Теперь выясняется, что за последние четыре месяца он дважды встречался с ней в компании. И существует длительный период его пребывания в Англии, на который у него нет алиби.
Глава 14
В пятницу утром Мадден сидел в своем офисе и боролся со зловещим призраком неуловимого Пауэла, отсутствие которого вырастало теперь в неразрешимую проблему. Вовсе не с жадной заинтересованностью ждал он алиби от Синклера, втайне уверенный, что тот в этой истории ни при чем. Весь его опыт и интуиция подсказывали: преступник — Пауэл, а то, что он не появляется, лишний раз свидетельствует о признании им преступления. Казалось невероятным, как Пауэл, мог не знать о том, что полиция разыскивает его. Никогда раньше Мадден не встречался с расследованием, в котором известные факты так упорно сопротивлялись бы установленным образцам. В то время, как Мальтрейверс лишь мечтал раскрыть преступление, Мадлен знал, как его следует раскрывать. Но почему сейчас четкий, накатанный за многие годы порядок расследования, ни разу не обманувший его ожиданий, теперь является препятствием и никак не приводит к желаемому результату? И перед самим собой не признался бы Мадден в одной своей ужасной человеческой слабости: он не в состоянии был бы даже в очевидных ситауциях признать, что может быть неправ, считал, что все — только дело времени: Пауэла арестуют, а отсутствие алиби у Синклера останется лишь вопросом, на котором будут учиться начинающие полицейские. Но сколько времени имеет он право ждать, не применяя прямых действий по отношению к Синклеру? Сорок восемь часов, решил он. В течение этого времени раздражение по поводу отсутствия алиби он будет приписывать переутомлению. Конечно же, за последние две недели ни один офицер полиции не работал так много и так добросовестно над поиском Дианы Портер и ее убийцы, как он, Вильям Мадден.
Теперь и в снах, и в моменты пробуждения Мальтрейверса преследовал страх неизвестности и чувство отвращения к себе. Он считал постыдным продолжать думать обо всем, что произошло, и не находить ни единого ответа на собственные вопросы. Слабая теперь надежда выяснить хоть какую-нибудь ключевую информацию, которая привела бы его к ответу, пусть даже самому страшному, подстегивала к продолжению анализа произошедшего. Больше чем кто-либо другой, Мальтрейверс хотел, чтобы Диану нашли, живой или мертвой, и он был взбешен своей неспособностью сделать что-нибудь ради этого.
С мрачным лицом снова и снова обходил он собор и Дом Капитула. Задумчиво разглядывал шкаф, в котором раньше хранилась Библия «Милосердие Латимера». Сейчас там лежала записка, констатирующая, что Библия украдена. Казалось, бесконечно много времени прошло с тех пор, как он впервые встретил на этом самом месте Джексона, когда расследовалось одно-единственное преступление — кража старого фолианта с отпечатками пальцев. В тот момент он давал волю своему воображению, упражняя свой ум и демонстрируя остроту собственных аналитических возможностей. Сейчас он почти утратил эту способность от горя, беспокойства и злости.
Мальтрейверс остановился возле органа и поймал свое отражение в зеркале, которое органист использует для того, чтобы видеть дирижера. Черты лица — застывшие. И он вспомнил последние недели жизни отца: сейчас между ними было поразительное сходство.
Он тихо пристроился в заднем ряду Дома Капитула и перебирал в уме лица, пытаясь вспомнить тех, кого видел здесь в день Дианиного выступления. Пока он целиком погрузился в свои мысли, кто-то тихо сел рядом. Это была мисс Таргет.
— Я прихожу сюда почти каждый день с тех пор, как… — Она улыбнулась ему вымученной улыбкой, как бы извиняясь. — Не знаю, почему. Когда бы я ни сидела здесь и сколько бы ни думала об ужасных вещах, которые произошли, одна фраза постоянно вертится у меня в голове. — Она помолчала немного и очень тихо произнесла загадочное: — «Все будет хорошо, все будет хорошо, и все вернется на круги своя».
Мальтрейверс Посмотрел на нее удивленно.
— Т. С. Элиот, — угадал он. Любая головоломка не поразила бы его так, как произнесенные только что мисс Таргет поэтические строчки.
— Простите? — переспросила она. — О, нет, это говорит господин Джулиан из Норвича. Помню, мисс Портер произнесла эти слова по телевизору. Но, — она запнулась, — я не понимала, как может быть все хорошо сейчас.
В отличие от прошлого раза, когда ее видели плачущей в трапезной, сейчас она казалась вполне спокойной, но Мальтрейверс остро почувствовал, как необратимо подействовала жестокость преступника на жизнь этой маленькой пожилой женщины, которая раньше, защищенная собственной невинностью, вела такой налаженный и такой беззаботный образ жизни. Понятное ему горе, разрушительно подействовало и на нее. Он поднялся и предложил ей руку.
— Можно я провожу вас домой, мисс Таргет?
Она благодарно улыбнулась.
— Это было бы очень любезно с вашей стороны, — просияла она. Дом мисс Таргет располагался в конце террасы на углу переулка, который тянулся от южного трансепта к центру города. Когда они подошли к дому, она пригласила его зайти, но он отказался, сославшись на то, что должен возвращаться в Пунт-Ярд.
— Пожалуйста, передайте мисс Дэви, что я люблю ее, — тихо произнесла она. — Скажите ей, что вы оба в моих молитвах. О, а как ваша нога? Кажется, вы больше не хромаете?
— Почти. Намного лучше. Спасибо. — Мальтрейверс посмотрел на нее слегка удивленно. — А как вы узнали о том, что случилось со мной?
Мисс Таргет сморщила лоб.
— Не могу вспомнить, кто сказал мне об этом. Может быть, мистер Ноулз после утренней службы в воскресенье? Мне казалось, уже все знают об этом. Думаю, им действительно нужно что-то делать с башней Талбота: так она может и убить кого-то однажды! — Она протянула ему свою маленькую ручку. — Огромное вам спасибо, что проводили меня. Благослови вас, Господь!
По дороге в Пунт-Ярд возле женской молельни Мальтрейверс встретил настоятеля и Вебстера.
— До сих пор никаких новостей? — поинтересовался настоятель. — Это становится невыносимо! Каждый день я жду, что произойдет еще какое-нибудь надругательство. Извините меня! Я все о своих чувствах, а ваши мысли заняты целиком мисс Портер. Как вам кажется, есть еще надежда, что она… — он не сумел закончить от волнения фразы.
— Не знаю, — сказал Мальтрейверс. — Единственно, что я хочу сейчас, это чтобы поскорее все закончилось.
— Подобное не может длиться очень долго, — сказал Вебстер. — Все наши молитвы с вами.
Когда Мальтрейверс вошел в дом, на столе лежала «Веркастер таймс». Половина первой страницы была посвящена исчезновению Дианы и поискам полицией ее тела, но ни слова не говорилось о том, что Хибберт предлагает вознаграждение. Чувство оскорбленности, возникшее двумя днями раньше, сменилось вполне закономерным презрением к тщеславному, ищущему славы советнику, и он удивился, почему тот прикусил свой язык: предложение о вознаграждении не нанесло бы ему никакого ущерба, хотя, кажется, и пользы никакой не принесло бы.
В тот вечер в Городском зале состоялся прием, и Тэсс с Мальтрейверсом согласились пойти туда вместе с отцом Майклом и Мелиссой. Этот прием был организован по случаю закрытия фестиваля, но, вместо приема, получилось какое-то довольно напряженное собрание.
Мэр города выступил с речью. Он должным образом оценил работу, проведенную всеми участниками фестиваля, коснулся особенно удачных его моментов.
