Василий Казаринов - Бог огня
Пассажир повернул голову. Их взгляды встретились.
«Мы ведь поняли друг друга?» — спросил водитель.
«Да, — ответил после короткого раздумья пассажир. — Поняли».
Спустя год, знаменательный тем, что в разных частях города исправно горели целыми кустами коммерческие ларьки (это по мелочи, а по-крупному — каменный склад с финской одеждой, еще более неприступный склад с итальянской мебелью, а также ни с того ни с сего заполыхал стоявший в тупике вагон с итальянскими ликерами и сгорел дотла один из первых в городе, роскошно отделанных валютных магазинов), это странное имя — Бог Огня — приобрело известность, и все, кому нужно, хорошо знали: есть такой специалист. Вот, собственно, и вся история.
5. Люди гибнут за металл
— Сюжет… — задумчиво протянула она.
— Это не сюжет, — мрачно отозвался он. — Это просто наша обычная степная жизнь… Ладно, давай немного выпьем.
И это все, что нужно человеку на ночь глядя: сидеть в тепле, смотреть на блуждающее в камине пламя и на серебряную водочную гладь, которая в косом свете тускло блестит, как старый серебряный полтинник.
— Итак, Игнатий Петрович. — нарушил молчание Б. О.
Итак, Игнатий Петрович, внутренне повторила она про себя и поймала себя на мысли, что, в сущности, почти не знает этого человека. Они несколько раз виделись, но мимоходом и давно, он присутствовал в ее жизни как бы через Митю, вылепливаясь из его реплик, жестов, брошенных вскользь фраз… Легко сказать: «Итак, Игнатий Петрович…»
Впервые она увидела его, наверное, в восемьдесят седьмом году у Мити в офисе. Смешно вспоминать — в офисе! Тогда это была цокольная пристройка к девятиэтажной бетонной коробке, где прежде располагалась какая-то коммунальная служба — то ли сантехники, то ли еще кто-то. Крутая лесенка взбегала к разболтанной, неряшливо обшитой узкой рейкой двери, за порогом открывался темный, пахнувший цементом предбанник, растекавшийся в четыре неуютных помещения. Дом стоял в запущенном районе за Речным вокзалом, причем крайне неловко: от автобусной остановки надо идти в глубину квартала, огибать собачью площадку по узкой асфальтированной дорожке и с замирающим сердцем слушать отчаянный лай невидимых за высоким деревянным бортом собак, а потом спускаться в овраг, на дне которого стояла жирная грязь, для удобства перехода накрытая хлюпавшим под ногой деревянным настилом. иного подхода к дому не было. Но и на том уже спасибо, что было помещение: Митя год назад ушел из института, полагая, что его центр НТТМ (было такое комсомольское начинание — «Научно-техническое творчество молодежи») есть именно та оранжерея, где вызреют «цивилизованные кооператоры» (опять-таки чрезвычайно ходкое по тем временам понятие, сцеженное чуть ли не из какого-то ленинского труда). Впрочем, с течением времени он все более прохладно относился к иллюзиям своей комсомольской юности, потому что в глубине души оставался все тем же крепким провинциальным мужичком, умевшим считать копейку. С копейками в этот первый год было страшно трудно — он ничего не зарабатывал, но потихоньку дело пошло, горком комсомола выбил им этот бетонный сарай в глухом районе, и Митя немедленно принялся за его капитальный ремонт. Однажды она отправилась его проведать, прихватив с собой термос с кофе и бутербродами, долго плутала среди одинаковых домов, пока наконец не форсировала овраг.
В кабинете с голыми бетонными стенами пахло стройкой. Здесь стояли стол, сейф, несколько стульев, а все остальное пространство было завалено стройматериалами. Она шагнула за порог и уперлась взглядом в плоский широкий затылок.
Затылок выглядел совершенно посторонним в этой захламленной комнате: аккуратная стрижка, волосок пристроен к волоску, легкий запах качественной, с горьковатым привкусом парфюмерии.
Этот человек для нее словно начинался с затылка, а дальше, по мере движения взгляда, возникали гладкая розоватая щека, изысканная седина у виска, рассеченная тонкой золотистой дужкой оправы, безукоризненно чистый ворот сорочки, туго охватывавшей, мощную шею, плотно, как вторая кожа, облегающий пиджак неведомого по тем временам болотного оттенка, золотое клеймо скромного циферблата на запястье, лаковый блеск штиблета, ритмично покачивавшегося у ножки стола, а что касается едва заметной перхотной пыльцы на плечах, то она выглядела единственной помаркой в безупречной, каллиграфически выписанной внешности незнакомца.
Он медленно повернулся на скрип открывающейся двери, и когда она увидела лицо, первое впечатление продлилось и окрепло, — это был человек НЕ ОТСЮДА, не из этой жизни: таких гладких, тщательно отделанных лиц в тот год у наших людей почти не было, они начали появляться позже.
Митя нетерпеливо потряс рукой, как бы выталкивая Басю за порог: «Сейчас, сейчас, у нас тут деловой разговор, подожди немного!» — и она опять увидела безукоризненный затылок.
Так Игнатий Петрович молча возник в жизни и с тех пор продолжал присутствовать в ней — как именно, она представляла себе слабо, в делах мужа она мало разбиралась, — но он всегда был где-то поблизости и, видимо, в самом деле помогал мужу встать на ноги.
— Вот, собственно, и все, — сказала она, отставляя в сторону пустую рюмку. — Я видела его раза три с тех пор. Последний раз… — Она запнулась, закусила губу. — Там, на кладбище, в последний раз. В компании с этими ребятами. Личная охрана его, что ли?
Б. О. зябко поежился:
— Возможно. А кто он в этом банке? Председатель совета директоров?
— Да нет, что ты… Никакого формального поста он не занимает, насколько я знаю. Просто очень влиятельный человек.
— Этого я и боялся.
— Почему? — нахмурилась она.
— Да потому, что если прежде еще какие-то иллюзии на его счет оставались, то теперь их уже нет… В той среде, где мне иногда приходится вращаться, это называется «крыша».
Он подвинул к дивану низкий столик, поставил на него компьютер, откинул крышку и кивком предложил ей занять место возле себя.
— Иди, посмотрим, что тут есть в тайнике у твоего мужа.
* * *К двум часам ночи дождь пошел на убыль. Б. О. оторвался от монитора и грустно посмотрел на нее:
— Твой муж, часом, не страдал суицидальным синдромом?
Смысл реплики дошел до ее сознания не сразу.
— При чем здесь суицид?
— При том, что по теперешним временам только самоубийца может себе позволить сунуться в алюминиевый бизнес… — Б. О. сокрушенно покачал головой, указывая на монитор ноутбука. — Ты что, с луны свалилась? Не помнишь, что ли, все эти громкие скандалы, связанные с акционированием заводов в Красноярске? Был же в свое время вселенский шум, когда вдруг выяснилось, что вся алюминиевая промышленность — стратегическая, между прочим, отрасль — оказалась в чьих-то там посторонних руках… Руках, кстати, крепких — что-что, а пушки они держать умеют профессионально. Вокруг этого алюминия уже столько трупов навалено… Как на войне. Отстрел там идет по-крупному, не хуже, чем в нефтяных делах. Хотя…
Он умолк и некоторое время внимательно изучал какой-то медленно ползущий на мониторе текст.
— Хотя он тут будто бы сбоку припека. Его участие ограничивалось тем, что он обеспечил лицензию на вывоз металла за границу. М-да, сделка…
— Какая сделка?
— Да странная какая-то. Гляди сюда. Вот документ, подтверждающий, что в его фирму каким-то ТОО «Таис» переведены деньги. Впрочем, не так чтобы очень много… Вот копия лицензии, которую он приобрел. Тут все понятно: без лицензии невозможно осуществить вывоз металла за границу. — Б. О. поморщился и потер висок костяшкой согнутого пальца. — Словом, есть договор с ТОО «Таис», согласно нему твой Митя получал очень хороший процент от суммы сделки в качестве гонорара за лицензирование. Но ни копейки он так и не получил — вот несколько его факсов по этому поводу, выдержанных в достаточно резких выражениях. — Б. О. дотянулся до пачки сигарет, закурил. — И вот что странно. Сумма этого контракта — порядка пяти миллионов долларов. Оно конечно, для крупной компании цифра, может быть, и смешная. Но для задрипанного ТОО — это деньги. Твой Митя, вступая с этой лавочкой в деловые отношения, естественно, первым делом поинтересовался, что она собой представляет… — Б. О. загрузил новый файл. — Вот, здесь. Так… Товарищество с ограниченной ответственностью, учрежденное всего-то тремя физическими лицами. Не жидковата фирма для такого рода сделок? Жидковата. И Митя, понятное дело, отдавал себе отчет в том, что эти три замечательных парня вряд ли в состоянии вынуть из заднего кармана такие деньжищи… И потребовал гарантий. И ему такие гарантии дали.
— Да? — с сомнением в голосе спросила она. — И какие же? Целовали Библию? Поклялись на Коране?
Он улыбнулся и погладил ее по щеке:
