Джон Берли - Уайклифф разрывает паутину
— А он мог бы пойти на это? — спросила она взволнованно.
— Необходимо сделать все, чтобы этого не случилось. Желаете дать письменные показания?
Она подняла на него усталый и испуганный взгляд.
— Наверное, мне нужно это сделать.
— В таком случае, с вашего позволения, мы позвоним вам домой и сообщим, что вы задерживаетесь, поскольку излагаете свои показания на бумаге.
Она заметно нервничала, но все же кивнула:
— Если вы считаете, что так будет лучше…
— И вот еще что. Не пора ли сказать Джеймсу правду о том, что произошло много лет назад, когда вы жили на ферме Трегеллес?
Она покраснела, как школьница.
— Я уже все рассказала ему… Сегодня утром, — она говорила тихо, только что не шептала. — Он очень расстроился и затаил на меня обиду.
— Тем не менее, я полагаю, вы правильно сделали, что признались. А сейчас мисс Лэйн проведет вас в соседнее помещение и даст все необходимое, чтобы вы смогли записать свои показания. Не забудьте в конце поставить подпись. Домой мы вас доставим.
— Хотите чаю или кофе?
— Кофе, пожалуйста, — кивнула Эстер.
Люси увела ее, и Уайклифф остался один на один со своими мыслями. Он нередко огорчался, замечая, сколь печальна жизнь вокруг него, особенно судьбы женщин. В какой-то степени Эстер и Джейн Рул были очень похожи — они обе принадлежали к той категории женщин, которые либо так и не открыли в себе сексуальности, либо совершенно разочаровались в ней, потому что любое их влечение всегда оставалось безответным.
Чувствуя беспокойство, он спутался вниз. Смешанная группа из сыщиков и констеблей прилежно трудилась за компьютерами, закладывая в память кусочки жизней людей, некоторые из которых никогда не слышали о Хильде Клемо, пока ее имя не попало в выпуски теленовостей. Керси стоял у витрины и смотрел сквозь нее на улицу поверх коричневой бумаги, которой закрыли нижнюю часть стекла, чтобы отгородиться от любопытных взглядов снаружи. Порывистый ветер терзал завесу дождя над серой поверхностью моря и над блестящими серыми крышами тесно лепившихся друг к другу домов. Это был уже не игрушечный рыбацкий поселок, приманка для туристов; странным образом городок сейчас вернул себе истинный облик и чувство собственного достоинства.
— Мне только что позвонила старшая медсестра из городской больницы в Труро, — сказал Керси. — Один из тамошних пациентов полагает, что видел Хильду Клемо в субботу днем поблизости от Трегеллеса. Он часто приезжает сюда порыбачить с берега и направлялся к давно облюбованному тихому местечку у Пэбиер Пойнт. Вероятно, нам следует кого-то послать к нему.
— Как он оказался в больнице?
— Дорожно-транспортное происшествие в воскресенье вечером. Он влетел на своей машине в изгородь и сильно поранился. Только нынче утром немного оправился и узнал новости.
— Да, отправь туда кого-нибудь. Пусть поедет Люси, когда закончит дела наверху.
Уайклифф повернулся к Поттеру, возле которого, как обычно, на краешке стола стояла большая чашка с чаем.
— Поищи в телефонном справочнике даму по фамилии Мелвилл-Трис. Может начинаться с «достопочтенная миссис», если только она еще жива. Последний известный адрес — Аллестон Мэйнор.
— Простите, что вмешиваюсь, сэр, — сказал вдруг констебль Ричарде, один из местных полицейских, — но я знаю очень старую женщину, чья фамилия как раз Мелвилл-Трис. Она живет вместе с дочерью на Хелиган-Уэй в трех километрах от городка. Дом называется Стэнли Хаус. Мне помнится, что прежде она сама или ее семья владела Аллестон Мэйнор.
Почти тут же Поттер нашел искомое в телефонной книге:
— Вот она, сэр. «Мелвилл-Трис, достопочтенная миссис М., Стэнли Хаус…»
— Попробуй поговорить с ней по телефону и спроси, сможет ли она повидаться со мной через полчаса.
Ответ был получен положительный.
Уайклифф взял себе в водители констебля Ричардса — розовощекого юнца, которому, казалось, самое место было еще на школьной скамье. Полиция стремительно молодеет, черт побери!
— И давно служишь, Ричарде?
— Три года, сэр. Мне двадцать два.
Двадцать два. В этом возрасте Уайклифф уже пять лет ухаживал за Хелен, и они собирались пожениться.
— Женат?
— Планирую это дело на будущий год, сэр.
Стэнли Хаус оказался малопривлекательным прямоугольным строением без всяких архитектурных излишеств. Построил его, должно быть, какой-нибудь твердолобый корнуоллец, разбогатевший на глиноземе, цинке или меди еще в начале прошлого столетия. Вдоль фасада была устроена терраса с балюстрадой, выходившая на поросшую рододендронами лужайку, по периметру которой были высажены деревья. Когда хозяин стоял на террасе и оглядывал свои владения, у него наверняка возникало ощущение, что жизнь прожита не зря. Но теперь ни о нем самом, ни о его семье и памяти не осталось.
— Чем могу быть вам полезна, старший инспектор?
Для своих восьмидесяти восьми лет достопочтенная миссис Мелвилл-Трис была невероятно осаниста и подвижна до бойкости. Голос звучал чуть надтреснуто, но дикции ее была свойственна та точность и четкость, что отличают людей из самых верхов общества.
Уайклифф объяснил цель своего визита в надежде, что старая леди окажется столь же снисходительной, сколь она была корректна.
— Видите ли, мистер Уайклифф, наш прежний дом в Аллестон Мэйнор был разрушен неприятельской авиацией во время войны. Это случилось при одном из ночных налетов на Плимут. Как нам рассказывали, немецкий бомбардировщик попал под атаку наших истребителей и вынужден был сбросить бомбы наугад. Одна из них упала во двор позади нашего дома. Задняя стена была разрушена напрочь, но фасад уцелел. Тем не менее архитекторы отсоветовали мне заниматься ремонтом, сказали, что дом нужно отстраивать заново, о чем не могло быть и речи. Впрочем, старый дом так или иначе был для нас слишком велик.
Она улыбнулась.
— Помню, когда упала бомба, мы с моей дочерью Гвендолин сидели в малой гостиной и слушали по радио комика Томми Хэндли.
Гвендолин, ныне располневшая матрона лет под шестьдесят, кивала и улыбалась, но рта не раскрывала.
Над камином висел портрет матери с дочерью-девочкой, написанный в стиле Блумсбери.
— А Писсарро?… — спросил Уайклифф. — Как я понял, у вас было две его работы?
— Да, верно, и теперь, задним числом, я понимаю, что они, вероятно, были самым ценным с материальной точки зрения нашим имуществом. Однако в то время я не предавала этим холстам большого значения. Они появились в нашей семье очень давно. Мой дед по отцу купил их в конце семидесятых или начале восьмидесятых годов прошлого столетия, когда состоял при посольстве в Париже.
Подобные разговоры лучше всего вести за чаепитием, с чашками фарфора «Ройал Уорчестер» и осборнскими бисквитами. Но в этой комнате была какая-то несообразность; она напоминала Уайклиффу ризницу методистской церкви. Мебель являла собой весьма эклектичный ансамбль, и хотя по большей части она явно происходила из старого дома, сейчас казалась такой же неудобной, как современные образцы в мебельных салонах.
Миссис Мелвилл-Трис подошла к одной из книжных полок, нацепив на нос очки, достала старый журнал, раскрыла его и подала Уайклиффу.
— Эта статья была опубликована в июне тридцать девятого. Вообще-то в ней рассказывается о нашей бывшей усадьбе, но про картины Писсарро здесь тоже есть.
Статья оказалось девятнадцатой из длинной серии «Сельские усадьбы Англии». Дом в Аллестон Мэйнор характеризовался в ней как «превосходный образчик маломасштабной сельской архитектуры конца XVIII века». Следовали снимки вида дома снаружи, интерьеров основных комнат и наиболее примечательных предметов обстановки, включая цветные репродукции двух полотен Писсарро.
— Если хотите, могу вам этот журнал одолжить.
Уайклиффу сразу показалось, что набросок Хильды вполне мог быть сделан с одной из этих картин.
— Картины погибли при бомбежке?
— Вовсе нет! Наша большая гостиная вообще почти не пострадала. Однако нам посоветовали все-таки немедленно покинуть дом, и мы перебрались к моему кузену. Местные власти выставили у дома охрану, и продолжалось это, по меньшей мере, несколько дней. По справедливости, всех больше тревожили тогда многочисленные жертвы в городе. А когда приехали эксперты, чтобы оценить нанесенный нам ущерб, обнаружилось, что картины пропали. Полиция сделала все, что могла, но и у нее в те годы были куда более важные заботы.
— И с тех пор о дальнейшей судьбе картин вы ничего не знаете?
— Ничего — до вашего появления сегодня. Вы считаете, мы сможем их вернуть?
Уайклифф отвечал осторожно:
— Это маловероятно. Должен признаться, что связь этих полотен с моим расследованием пока неясна. Может статься, ее нет вообще. Еще только один вопрос: вы не припоминаете торговца антиквариатом по фамилии Рул? Он держал салон на Куин-Мэри-стрит.
