Анатолий Безуглов - За строкой приговора
- Анна Ивановна, вы говорили о Сахнине и Глобе, но ни словом не обмолвились о себе самой...
Степанова улыбнулась и развела руками.
- Привычка. Ведь председательствующий высказывается в совещательной комнате последним, чтобы не воздействовать своим авторитетом на заседателей. Я изложила свое мнение после того, как Глоба и Сахнин пришли к единому выводу.
- Каково же было ваше мнение?
- Оно полностью совпадало с их. Я была убеждена в виновности Шаблина.
- Несмотря на то, что он до последнего отрицал свою вину?
- Да. Ведь признание вины - лишь одно из обычных доказательств. Кстати говоря, я его получила уже после приговора. Шаблин, который был осужден на 15 лет лишения свободы, прислал мне из колонии, где он отбывал наказание, письмо...
Степанова достала из ящика письменного стола конверт, в котором лежали исписанные листы бумаги. Две строчки в начале письма были подчеркнуты красным карандашом: "Мне теперь не к чему и незачем отрицать совершенное. Да, Ольгу убил я. Все справедливо: за преступление следует наказание. Но я до сих пор удивляюсь тому, что меня смогли уличить. Ведь не было ни одной прямой улики..."
Анна Ивановна положила в сейф дело по обвинению Шаблина, посмотрела на часы.
- Однако мы заговорились, уже девять часов вечера, а у меня завтра с утра заседание. Надеюсь, вы удовлетворены беседой?
- Нашей первой беседой...
- Ну что ж, поправку принимаю: нашей первой беседой. Пусть будет так.
ВЫЕЗДНАЯ СЕССИЯ
Виновен подсудимый или нет - это один из главных, но не единственный вопрос, который решает суд.
Судьи обсуждают, какая статья закона должна быть применена к подсудимому, какое определить ему наказание, подлежит ли удовлетворению ходатайство общественной организации или коллектива трудящихся об условном осуждении или передаче на поруки и многое, многое другое. Задача суда не только оградить общество от преступника, покарать виновного. Нередко судебный процесс становится началом сложного пути к исправлению осужденного, возвращения его обществу. Трудно переоценить влияние судебного разбирательства не только на подсудимого, но и на людей, сидящих в зале. Большое воспитательное значение имеют выездные сессии суда.
Живой интерес к происходящему вокруг, нетерпимость общественности ко всему, что противоречит нашему жизненному укладу, нормам нашей морали и права, помогает поднять судебный процесс до уровня школы нравственного воспитания.
В этом мы не раз убеждались, присутствуя на судебных процессах. Вспоминается, в частности, дело Акимова и Калашникова.
Всем, кто присутствовал тогда в заводском клубе, где проходила выездная сессия суда под председательством Степановой, этот процесс запомнился на всю жизнь...
* * *
- Встать! Суд идет!
Из боковой комнаты вышли трое судей и направились к большому, покрытому зеленым сукном столу, стоящему в середине сцены заводского клуба. Впереди - Степанова, за ней народные заседатели - бригадир каменщиков Тарас Николаевич Ярошенко и заведующая районной библиотекой Ольга Владимировна Лисицкая.
Анна Ивановна объявила судебное заседание выездной сессии народного суда открытым, разъяснила подсудимым их права и, назвав фамилии судей, секретаря, государственного обвинителя и защитников, спросила:
- Доверяете данному составу суда?
Еще несколько минут, и судья приступила к чтению обвинительного заключения.
"...15 сентября 1968 года, в 2 часа ночи, гражданин Соколкин Г.М. услышал доносившиеся из комнаты, занимаемой его соседом Акимовым С.С., детский плач и крики взрослых. Догадавшись, что Акимов избивает свою дочь Валю, Соколкин вбежал в комнату Акимовых и, отняв у Акимова окровавленного ребенка, унес девочку к себе. Акимов преследовал соседа, пытался проникнуть в квартиру последнего, а когда это не удалось, стал взламывать дверь в квартиру Соколкина.
Рабочие, возвращавшиеся после вечерней смены с завода, пытались унять Акимова, но безрезультатно. Тот оскорблял их, а когда к месту происшествия прибыл сержант милиции Коршунов И.И., дважды ударил его палкой и пытался сорвать погоны.
У Акимовой Вали в 2 часа 30 минут ночи началась рвота кровью. Девочка в тяжелом состоянии была доставлена в больницу, где и находится на излечении в настоящее время..."
Суд. А что было до суда?
* * *
...Степан Акимов вернулся домой расстроенным. Утром его вызвал начальник цеха и весело сказал:
- Дети, в школу собирайтесь. Пойдешь, Сергеич, на курсы!
- Вроде и без курсов двадцать лет по столярной части работаю.
- Потому и посылаем, - улыбнулся начальник. - Получишь вторую специальность. Будешь мастером по пластмассе.
Акимов и раньше слышал, что корпуса новых приемников, которые завод собирается освоить в будущем году, станут делать из пластмассы. Говорили и о том, что количество столяров на заводе сократят. Степан к этим разговорам не прислушивался: сократят так сократят. Такого мастера, как он, возьмут везде.
- Поздно мне учиться, - упрямо сказал Акимов. - Что у вас, никого помоложе нет, что ли?
- Тогда переведем в отдел строительства, - предупредил начальник.
Обижаться, собственно говоря, было не на что. Степан и сам подумывал о переходе к строителям. Там работа была интереснее, да и прибыльнее. Но тон начальника не понравился столяру. "Ишь ты, грозится перевести, - рассуждал Степан. - Да плевал я на твой перевод. Захочу и сам перейду..."
Придя домой, Степан пообедал и вышел на кухню, где жена мыла посуду, а тетка ее, Федосья, беседовала с откуда-то взявшимся "земляком", крепким полнотелым мужчиной, повадившимся ходить к Акимовым по два-три раза в неделю.
Степан недолюбливал шуструю старушку с крошечными глазками, похожими на булавочные головки, однако сейчас, после неприятного разговора с начальником, ему хотелось побеседовать хоть с ней и ее "земляком". Но тот заговорил первым. Быстрые, светлые глаза скользнули по лицу Степана.
- Нехорошо у вас на сердце, хозяин, а?
- Ишь ты, - усмехнулся Акимов. - Мысли угадываешь. В цирке, что ли, работал?
- Цирк тут ни при чем. Способность видеть душу человека дается свыше.
- От бога, что ли?
- А вы не смейтесь. Вы-то уверены, что бога нет?
- Как вам сказать, - замялся Степан. - Не положено вроде считать сейчас, что он есть. Говорят, ученые научно доказали.
- Ученые? Все их умные книги бессильны объяснить многие явления. А старая, каждому понятная библия все растолкует. С библией знакомы?
Степан потерял было интерес к Афанасию Федотовичу - так звали земляка, - но новая реплика Афанасия заставила его насторожиться.
- Вот, скажем, война египтян с израильтянами. Она ведь библией предсказана.
- Ну? - иронически удивился Степан.
- Представьте себе.
Они перешли из кухни в комнату. Жена принесла "четвертинку", поставила на стол закуску. Афанасий пить отказался. Выяснилось, что он не пьет, не курит и в пище воздержан.
Как-то само собой получилось, что Степан рассказал ему о своем разговоре с начальником цеха.
- Скажите, - Афанасий усмехнулся, - в детстве, в юности слышали ли вы когда-нибудь о болезни, которая зовется "рак"?
Степан не мог припомнить.
- Не было ее, - наставительно сказал Афанасий, - потому что никаких пластмасс не было. И гипертонии не было. Дерево, железо, глину человечество использует многие тысячи лет. Пока только их употребляли, люди оставались здоровыми. А все эти пластмассы, нейлоны приносят новые болезни. Дело ваше, Степан Сергеевич, но, чувствуя к вам душевное расположение, должен посоветовать: не связывайтесь с химией.
На следующий день, когда начальник снова повторил свое предложение, Степан коротко ответил:
- Не по мне это.
Вскоре его перевели в строительный отдел.
Тетушкин "земляк" похвалил Степана за то, что не поддался тот на уговоры начальства и не пошел на курсы. Рассказал несколько случаев отравления людей, пользовавшихся пластмассовой посудой.
"Врет", - мелькнула мысль у Степана. Но потом подумал, что никакой надобности врать у Афанасия нет.
Однажды ночью Степан проснулся от непонятных, приглушенных звуков, доносившихся из кухни. Вышел. У стола сидели тетка Федосья и жена, на столе - библия. Обе женщины плакали.
- Страшно, Степа, - призналась жена.
- Чего страшиться? - проворчал Степан. - Мало ли что выдумают...
- Глянь-ка лучше, что тут предсказывалось, - возразила тетка, - все сбылось. Стало быть, и впредь сбудется.
Тетка начала читать.
И от того, что она читала, действительно становилось страшно. Оказывается, человечеству грозит новая война, и война такая, что все ужасы прошлых войн бледнеют перед ней. Тетушка читала об огне, граде, бурях, землетрясениях, о звездах, падающих на землю, и пылающих горах, о тучах дыма, застилающих свет Луны и Солнца.
Степан припоминал, что он слышал, обычно краем уха - не любил он ни лекций, ни бесед, - о том, что грозит человечеству страшное ядерное оружие, и чувствовал, что впечатление от тех разговоров и от чтения этой книги как-то совпадает.
