Эндрю Гарв - Инцидент в «Кукушке»
– Наша фамилия – Лэтимер, – ответил Хью, отчетливо выговаривая каждый слог. – Мы братья.
– Заходите, заходите. Поднимается бриз, и на палубе слишком свежо. Внизу нам будет удобнее.
Гай Вильями проводил их в маленькую, но роскошно отделанную каюту.
– Не откажетесь от бокала шерри?
– Спасибо, увольте, – Хью уселся на край койки, положил руку на маленький столик красного дерева и с нескрываемой враждебностью взглянул на владельца яхты. – Отличная игра, Вильями, но это вам не поможет. Мы все о вас знаем.
Вильями изумленно взглянул на него.
– Ради всего святого, что вы имеете в виду?
– Убийство Хелен Фэрли, – ответил Хью.
– Кто она такая?
– А то вы не знаете! Девушка, чье тело недавно обнаружили на кауфлитских солончаках.
– Ах, да, – Вильями нахмурился. – Я читал об этом в воскресных газетах. Все верно, ее звали Хелен Фэрли, а тот зануда, который ее убил, как же его… – он на мгновение замолчал. – Э, да вы случаем не родственники этого Лэтимера?
– Эдвард Лэтимер – наш отец, – ответил Квентин.
– О Боже, вот в чем дело! Извините, я не хотел вас оскорбить. Чертовская неприятность для вас, но,… – он снова повернулся к Хью. – Я что-то не понимаю. Зачем вы пришли ко мне?
– Вы убили ее, – заявил Хью.
Вильями посмотрел на него, как на сумасшедшего.
– Я вижу, вы не в себе, мой дорогой друг, – сказал он. – К вашему сведению, я даже не знал ее.
Он полностью сохранял самообладание. Хью приподнялся, упершись руками в стол.
– Ты отлично знаешь ее, проклятая свинья… – начал он.
– Полегче, Хью! – Квентин дернул брата за рукав, с горечью подумав о том, что разговор наверняка окажется бесплодным. Как можно было рассчитывать на то, что Вильями признается!
Вильями невозмутимо сидел на табурете, засунув руки в карманы.
– Довольно грубое начало, – мягко заметил он. – Вы явились сюда без приглашения. Я учтиво пригласил вас подняться на борт, и что же – не прошло и двух минут, как вы начали оскорблять меня. Послушайте, а может быть, вы расскажете мне побольше? Я и в самом деле ничего не понимаю. Между прочим, меня зовут Гай Вильями. Вы уверены, что вам нужен именно я?
– Вполне уверены, – ответил Хью. – Вы – тот человек, который две недели назад бросил якорь в устье Бродуотера, не так ли?
– Совершенно верно, я там был.
– В таком случае вы тот человек, который убил Хелен Фэрли. Вы желаете выслушать обвинение против вас?
– Фантастика, – промолвил Вильями. – Вы совсем не можете говорить всерьез?
– Мы столь серьезны, что рассчитываем увидеть, как вы будете болтаться в петле, – заверил его Хью.
Вильями покорно пожал плечами, словно Хью был маньяком, с которым опасно спорить.
– Ну что ж, это самый необычный случай, с которым мне когда-либо приходилось сталкиваться, – сказал он. – Обвинение в убийстве, свалившееся как снег на голову. Мне следовало бы попросить вас покинуть мое скромное жилище, но я слишком заинтригован. Прошу объяснить, что такое я, по вашему мнению, сотворил.
– Это длинная история, – сказал Хью. – Она начинается с рассказа вашего дяди.
– Моего дяди? Вы имеете в виду дядю Уолтера?
– Верно.
– Дела, дела! Я знаю, что добрый старикан считает меня ошибкой Божьей, но я и представить себе не мог, что он способен обвинить меня в убийстве.
– Он не обвиняет вас в убийстве, – это делают факты. Мы многое о вас знаем, Вильями; сейчас вы сами все услышите.
Хью снова опустился на койку и начал излагать то, что узнал за последние несколько дней, стараясь не пропустить ни одной важной детали. Он начал с зарождения плана, направленного против Уолтера Вильями, и закончил провокацией, жертвой которой пал на солончаках Эдвард Лэтимер. Как и раньше, логический ход его рассуждений казался ему безупречным.
Пока Хью шаг за шагом перечислял подробности плана, лицо Вильями оставалось невозмутимым. Один или два раза он иронично усмехнулся, но заключительную часть рассказа выслушал с неподдельным интересом.
– В высшей степени удивительная история, – заметил он, когда Хью замолчал. – Но, насколько я могу понять, она целиком и полностью является плодом вашей фантазии. Не говоря уже обо всем прочем, я не единственный человек на побережье, у которого есть лодка и автомобиль.
– Рисунок шин вашего автомобиля совпадает с рисунком шин на сделанных нами фотографиях. Вас это не волнует?
– Ни в малейшей степени, мой дорогой друг. Поскольку я не был в окрестностях Мэвлинг-Крик уже несколько лет, то и моему автомобилю, естественно, нечего было там делать. Будьте добры, проверьте, если хотите – мой автомобиль стоит в гараже в Рэмсфорде. Механик подтвердит, что за последнее время я не менял шин.
– Обязательно проверим, – сказал Хью. – И теперь, когда у нас есть ваш точный портрет, будет интересно выяснить, узнают ли вас продавцы магазина, в котором работала Хелен Фэрли.
– Будет ли это доказательством того, что я убил ее? Знаете что, Лэтимер, извините за выражение, но мне кажется, что вы перехитрили самого себя. Разумеется, я могу вас понять. Вы пытаетесь выручить своего отца, и, клянусь Господом, на вашем месте я сделал бы то же самое. Я могу сделать скидку на ваши чувства, но если вы думаете, что я имею какое-то отношение к убийству, то вы положительно свихнулись. Можете мне не верить, вскоре вы сами придете к такому же выводу. Ваша реконструкция производит сильное впечатление, и некоторые события могли происходить в точности так, как вы говорили – наверняка сказать не берусь, но зато знаю, что вы набросились не на того человека. Предупреждаю: если вы не будете следить за своим поведением, то вас ждут крупные неприятности.
– Вы блефуете, – холодно сказал Хью. – Мы произвели тщательную проверку: ваша яхта оказалась единственной, с которой можно было подняться на лодке вверх по реке. Вы – единственный человек, у которого был мотив для убийства, так что не стоит делать вид, будто вы не имеете к нему никакого отношения.
– А теперь послушайте меня, – спокойно сказал Вильями. – Вы и так уже наговорили достаточно. Я прекрасно понимаю, каким образом вы могли вбить себе в голову такую чушь. Сначала вы обнаружили, что «Ласточка» заходила в Бродуотер, а затем навестили дядюшку Уолтера и он угостил вас доброй порцией своего яда. Разве не так? А теперь разрешите мне кое о чем вам рассказать. Мой отец был славным человеком – немного старомодным и с пуританскими понятиями, но против него я ничего не имею. Он по крайней мере имел чувство юмора. Но его братья, иными словами, мои дядья – настоящие фанатики. Они нетерпимые, брюзгливые евангелисты, толкователи Библии со множеством подавленных комплексов, и оба к тому же строгие ревнители того, что они называют воздержанностью. Я считаю себя таким же человеком, как все, не хуже и не лучше других. Но я не святой; и лишь потому, что я не вписываюсь в их идиотские жизненные стандарты, они считают меня предателем семейных интересов. Последние десять лет они копались в моих мелких грешках, так как с самого начала решили, что отцовские деньги достанутся не мне, а обществу трезвости или христианам-баптистам. Естественно, теперь им приходится как-то оправдывать свои действия. Если вы разговаривали с дядюшкой Уолтером, то неудивительно, что вы считаете меня последним подлецом, но его точку зрения трудно назвать беспристрастной.
– Дело не только в дядюшке Уолтере, – заметил Хью. – Как насчет обвинения в контрабанде?
– Было дело, – признал Вильями. – Однако меня оправдали по всем статьям. Если жюри присяжных поверило мне, то почему бы и вам не поверить? Я оказался замешан в деле, в котором не принимал никакого участия, но чуть не попал за решетку. Вот и все.
– У коммандера Фиджиса с Крич-Ривер совсем иное мнение по этому поводу.
Лицо Вильями вспыхнуло.
– Интересно, как вам понравится, если я начну околачиваться возле вашего дома и собирать грязные сплетни про вас? Вы когда-нибудь слышали о том, что у каждой палки есть два конца? Фиджис – старый морской стервятник, сбывший мне никчемную яхту за бешеную цену в то время, когда я еще был новичком в таких делах. Та еще скотина: перед крупными клиентами разливается соловьем, а мелких готов сожрать со всеми потрохами. Если бы у меня было достаточно денег, чтобы подать на него в суд, я бы сделал это, но в то время я был беден, и ему удалось выкрутиться.
– Кажется, сейчас вы неплохо зарабатываете, – заметил Хью. – Откуда такие деньги?
– Опять слышу моего дорогого дядюшку, – проворчал Вильями. – Хорошо, Лэтимер, я расскажу, так и быть. Из армии я вернулся с наградными, как, впрочем, и множество других парней. Я вступил в долю в предприятие по постройке и продаже яхт и с головой ушел в работу. Вскоре после войны в нашем бизнесе наметился большой подъем, а я, скажу без лишнего хвастовства, неплохо нахожу общий язык с клиентами. Заметьте, к семейным делам это не относится: дядюшки-евангелисты с самого начала с подозрением отнеслись к моей затее. Как бы то ни было, мы строили, продавали и покупали яхты. Капитал оборачивался быстро. Я сделал целую кучу денег, но все они были заработаны честным трудом, если бизнес вообще можно назвать честным занятием. Кстати, могу добавить – я никогда не ожидал, что увижу хоть пенс из отцовских денег. И хотя я уверен, что мои богобоязненные родственники провернули на пару довольно грязное дельце, мне это совершенно безразлично. Я все равно не прикоснулся бы к деньгам на таких условиях: мне предлагалось изображать из себя пай-мальчика, а у меня от этого кишки сводит. Не понимаю, какое отношение все это имеет к вам – если хотите знать мое мнение, то вы с поразительным бесстыдством лезете в мои дела. Но черт меня возьми, если эта история сойдет с рук дядюшке Уолтеру!
